Меня всегда манит «что-это-было», заставляя писать сагу. Я пишу ее и в интересах читателя. Разве есть для писателя радость и стимул больше, чем знать, что его произведения читают? Я испытываю отчаяние при мысли, что хорошие книги, читаемые горсткой людей, ждет забвение! Я благодарна своим читателям за внимание, и низко им кланяюсь.

Иногда необходимо делать перерыв в работе. Как-то прошлым летом Асбьёрном и мной овладела грусть, и мы решили совершить небольшое познавательное путешествие. Я как раз закончила работу над томом 43 «Дуновение ласки». Действие происходило недалеко от Долины Людей Льда. И мы решили поехать в Трёнделаг и попытаться отыскать долину.

Долины мы не нашли.

Правда, мы ни разу не съезжал и с дороги. Не знаю, что скрывается в Трондхеймене. Может, там есть такая долина. Мне не особенно хотелось ее искать; я хотела сохранить ее в моей памяти такой, какой видела сама.

А еще мы убедились в странном факте, который я уже упоминала: описываемые мною места действительно существовали. Я описала пару старых избушек в Довре, где красивые и смертельно опасные женщины «занимались» подручными Злого Тенгеля, убивая их. «Первое, что бросалось в глаза при выходе на горное плато Довре, два небольших покинутых домика по правую сторону от холма», записала я в черновик.

Я ужаснулась, когда воочию убедилась в том, что две единственные избушки на всем горном плато стояли именно по правую руку. Нехорошо. Мне не хотелось делать кому-то неприятно – владельцам избушек, либо местным жителям. А потому в книге я перенесла избушки на несколько километров ниже.

Почти в то же время, через несколько недель после первого события, я встретила двух милых дам. Они спросили меня, не бывала ли я в Ниттедале. Нет, а что?..

Да, я описывала Нюгорд, крестьянскую усадьбу, которой уже давно нет. Так одного из крестьян узнали по его жестокости.

Молельный дом, который я описывала в «Колдовском месяце» действительно располагался в довольно пустынном месте, метрах в трехстах, а опустевшие крестьянские хозяйства – на другой стороне озера, где жил Линде-Лу.

Я побледнела. Не так давно мы с Асбьёрном ездили в Бергквара в Смоланде* [30] и обнаружили точное сходство с описанием этого места в «Ангеле с черными крыльями».

Кроме того, позднее я узнала, что в кельтских мифах действительно существуют повелители времени, а сага о болотных людях рассказывается в Дании. Я же была уверена в том, что это мои выдумки.

Так что… я бы не удивилась, если бы нашли и Долину Людей Льда.

Я уже говорила, что писать о Людях Льда было очень интересно. Трудно, но очень вдохновляюще. Можно называть эту «марафонскую» серию как угодно. Самый длинный в Скандинавии журнальный роман? Сказка для взрослых? Или вербальные комиксы? Когда я пишу, я словно вижу фильм. Я не слишком серьезный писатель, но надеюсь, что пригодный рассказчик.

Я упоминала о том, что при написании 41-й книги под названием «Гора демонов», у меня возникли сложности. И еще одна задержка случилась во время написания последней книги. Мне пришлось заново перечитать последние шесть книг, чтобы не забыть ни одну нить. Я ведь не могу издать потом приложение под названием «Извините, я об этом забыла!» Потом я стала подозревать себя в том, что просто боюсь расстаться с Людьми Льда, и поэтому написала такой протяженный во времени роман. Я прожила с ними более восьми лет, они стали моими друзьями; я воспринимала их как живых. Тенгель Добрый все время сопровождал меня и строго следил за тем, чтобы я правильно описывала его любимую семью.

Итак, прошли восемь лет и восемь месяцев вместе с Людьми Льда.

Мне вспоминается зимняя ночь… три-четыре недели назад…

Случается, что я просыпаюсь среди ночи. Покоя нет, мысли крутятся вокруг судеб Людей Льда. Мне кажется, они около меня, и просят написать о них. Я встаю и иду в гостиную. Сажусь у окна, вглядываюсь во тьму. Света не зажигаю. Я сижу, и мне становится необыкновенно хорошо.

Я одна; слышу дыхание Асбьёрна, знаю, что он там, в спальне.

В эту ночь я тоже встала. Засыпанная снегом деревушка Ульнес виднелась в холодном, голубоватом свете. Мерцали фонари. Их мерцание напомнило мне блестящие рождественские открытки моего детства. Церковь освещалась так, что ее саму видно не было, только лучи света.

В такую ночь для мыслей простор. Думаешь не только о сюжетных линиях новых романов. Иногда приходят мысли о реальном мире.

Тысячу лет назад деревня была в полной тьме. Разве где вспыхнет в окне лучина: то мать занимается последними приготовлениями к Рождеству… Темная ночь.

Наша березка была похожа на березу из сказки: белая, блестит под светом фонаря.

Как же мне хорошо! Я никогда не запрещала себе думать о прошлом. А потому знала, что мне действительно повезло.

Вспомнились тяжелые годы в Стокгольме, когда я работала с утра до ночи.

Училась в театральном училище. Плата за обучение была очень высокой; учеба отнимала практически весь день. Совмещать учебу с работой было невозможно. Мать оплачивала учебу. Она верила в мой талант, а я – нет.

Мать даже не подозревала, в какой нищете я жила. Раз в три дня я съедала тарелку бульона за 25 эре. На большее у меня не было денег.

И, конечно, все пошло наперекосяк, так как жить таким образом невозможно. Да и жить совсем одной в большом городе, с постоянными думами о привидениях и изнасилованиях.

Я попала в психиатрическую больницу, худющая, как скелет и с 33% гемоглобина в крови. Когда я оттуда вышла – совсем не поправившись – уже наступило лето. Я уехала в Норвегию, в мечту детства, Вальдрес. Там я встретилась с Асбьёрном, который занялся моими бренными останками. Ему пришлось нелегко.

Другое Рождество.

Гётеборг.

Жить негде, живем в крошечной комнатенке, которую справедливее назвать чуланом.

По-прежнему нездорова, живу словно за стеной тумана. И в канун Рождества меня отвозят на скорой в женскую клинику. На каталке везут в здание больницы, из динамика орет чей-то голос:

«Привет, домовые, постучим в стекла, станет забавно!»

«Заткнись», – в ярости и отчаянии подумала я. Я боялась, была где-то между жизнью и смертью.

Наш старший сын родился в саму рождественскую ночь. Надо сказать, что иллюзий насчет Девы Марии и прочего я не питала. Мальчик рос мягким и добрым. В школе его прозвали «Иисус в резерве». Что ж, бывают клички и похуже.

Нет, не хочу вспоминать. В прошлом осталось много тяжелого. Четверо мертворожденных. Медленное разрушение человеческого разума. Все происходит рядом со мной; не выдерживают остальные. Самоубийство в семье. Бедность, унизительные визиты полицейского, опись имущества…

А сейчас – разве может быть кому-то лучше, чем мне?

Профессия дала мне свободу и радость, о которой только можно мечтать. Причем профессия оплачиваемая. Невидимый помощник, я знаю, ты здесь!

И еще: муж, проживший со мной все эти годы, всегда поддерживающий меня, старающийся избавить от всех жизненных неудобств и защитить от неурядиц.

Трое детей. Все сильные, жизнерадостные. Зятья и невестки, которых я бы ни на кого не променяла. Семеро внуков. Естественно, самые красивые и интеллигентные во всем мире. Да и какая бабушка думает иначе?

Тревожит нас только старший внук, которому уже стукнуло двадцать. Он в любой момент мог сделать из нас прадедушку и прабабушку. Но… думаю, и это переживем.

Мы убереглись от гнета отчаяния под названием алкоголизм и наркотики.

Мы живем в Вальдресе среди прекрасных, сердечных людей.

И никогда не переедем в большой город! Я вошла в спальню. Погладила Асбьёрна по голове, проходя мимо. Когда-то волосы его были черны как смоль и кудрявы. А сейчас он сед.

«Разве это странно», – смеялась моя мать, когда я жаловалась ей, что муж рано поседел.

Муж спит спокойно и не чувствует моего присутствия. Он всегда сладко спит. Мечтаю и я о таком сне.