Ионатан пошел прочь.

– Беги, живо! – командовали они, подталкивая его сзади.

Но Ионатан старался идти как можно спокойнее под дулом направленного на него пистолета. Его толкали в спину, бранили и ругали, но он продолжал идти. В конце концов немцы решили оставить его в покое. Норвежцы последовали за немцами в другую сторону. Ионатан смутно понимал, что норвежцы не прочь были и дальше преследовать его, но кто-то из немцев сказал что-то вроде «арийский» – и они ушли прочь.

По пути в больницу – голый по пояс, с разгоряченной головой – Ионатан думал о том, как ему следовало поступить. И он пришел к выводу, что не мог поступить иначе. Молчаливое сопротивление. Это было лучшее, что придумали норвежцы, зная о репрессивных мерах немцев. В стране распространялись новости из-за рубежа, никто не знал, каким образом, и было ясно, что в других оккупированных странах теперь гораздо хуже, чем в Норвегии. Движение сопротивления в Чехословакии, например, нередко вызывало репрессии немцев против невиновных. И теперь в стране правил совершенно жуткий государственный комиссар, настоящий монстр, по имени Гейдрих.

Ионатану вовсе не хотелось, чтобы его соотечественники страдали из-за его необдуманных поступков.

В больнице все были поражены его видом, и ему пришлось обо всем рассказать. Он говорил холодно и рассудочно, не придавая случившемуся политическую окраску. Ведь он знал, что среди больничного персонала есть доносчики.

Но на следующий день случилось то, о чем он давно мечтал: один из врачей вместе с завхозом позвали его, чтобы поговорить без свидетелей о военном положении.

Ответы Ионатана были осторожными, но ему приходилось все же отвечать на вопросы, потому что у него наконец-то спросили: согласен ли он стать членом маленькой группы сопротивления? Такие как он, им нужны, объяснили ему. Молодые, сильные, осторожные и рассудительные.

Юноша не был уверен в том, что ему очень уж присущи осторожность и рассудительность, лично он нередко упрекал самого себя в безрассудстве. Именно безрассудным назвал его отец, когда он похвастался тем, что собирается совершить какой-нибудь геройский подвиг в борьбе с немцами. Теперь же он сам и окружающие были очень довольны тем, как он вел себя на улице. И он охотно принял предложение вступить в группу сопротивления.

С этого началась деятельность Ионатана-борца. Она оказалась куда более трудной, чем он себе это представлял. В группе он встретил Руне, удивительного юношу, который впоследствии так много сделал для Ионатана и его одинокой сестры Карине.

Она чувствовала безысходную тоску. Но она не хотела признаваться себе в этом. Она хорошо умела скрывать свои настроения. Лежа без сна, Карине смотрела в темное пространство комнаты, которую она делила с Мари в доме Абеля и Кристы. Мысли ее разбегались в разные стороны. Весь день она думала об одном и том же, но теперь старалась переключиться на что-то иное. Поэтому мысли путались в ее усталой голове.

«Идет война, – думала она. – Мы живем в провинции в безопасности, куда хуже приходится Ионатану в Осло. Почему я так поступаю? Я знаю, как озабочена Криста добыванием продуктов. Немцы опустошают все магазины и склады и отправляют все в Германию. Норвежцам остаются только крохи. Как я могла поступить так глупо? Так ответить на этот вежливый вопрос!

Кристе приходится кормить столько ртов. Отец и мать посылают то, что могут, но это мало, что меняет. Эфраим жалуется, что ему нечего есть. Но это неправда, он ест не меньше остальных. А ведь никто, кроме него, не жалуется.

Но я не могу сказать ему «да».

Он все еще мне нравится.

Не могу себе представить, как мы проживем зиму.

Если бы я могла работать! Помогать деньгами Кристе и Абелю. Но я не могу этого сделать, я должна ходить в школу, и Кристе нужна моя помощь по дому вечером.

Мне ужасно хочется иметь щенка! Криста и Абель решили подарить мне собаку, но отец не разрешает. У мамы Ханне ужасная аллергия на всех животных, имеющих мех, а мы с Мари не будем жить здесь постоянно. Как только они найдут Тенгеля Злого и снова усыпят его, мы вернемся домой. Но когда это будет? Его не могут найти уже почти два года. Почему я не могу быть такой, как Мари? Смеяться и флиртовать с мальчишками…

Конечно, мне иногда хочется домой. Хорошо, что родители приезжают навестить нас. Я так беспокоюсь за старого Хеннинга. Мне так хотелось бы снова увидеть его. Ему уже девяносто один год и он не может жить вечно. Но я не могу отправиться в Липовую аллею также как Мари, Ионатан или Тува, а тем более – маленький Натаниель. Все дети в семье. А как же взрослые? Они думают, что им легче, если Тенгель Злой нагрянет вдруг в Липовую аллею? Я не хочу терять никого из них.

Йоаким относится ко мне по-дружески. Он пригласил меня покататься вечером на лодке по озеру. Почему же я ответила отказом на его невинное предложение? Интересно, как там сейчас Ионатан. Давно он уже не приезжал к нам. Он сказал, что очень занят по вечерам. Может быть, у него появилась девушка? Нет, не могу в эта поверить. Хотя, мне кажется, что у него есть какая-то тайна.

Конечно, мальчики предлагали мне пойти в кино и тому подобное. И мне не трудно было ответить им отказом. Но Йоаким…

Йоаким так красив, но я люблю его не за это. У него совсем не такой характер, как у остальных сыновей Абеля.

Я могла бы любить его. Но не так, как это делают все. На это я не способна. Поэтому мне и страшно. Я думаю и думаю о том, что же мне делать. Поэтому я и не могу заснуть всю ночь».

Одиночество Карине было безграничным. Она жила в постоянном кошмаре, с отчаянием замечая, что ее неспособность чувственно любить мужчину с каждым годом усиливается. Она будет холодной и мертвой, как камень.

Еще одна бессонная ночь. Еще один день в школе. Она не способна следить за ходом урока, не может преодолеть сонливость. И снова встреча с Йоакимом за завтраком и за обедом, и снова ей придется принимать безучастный вид, хотя сердце ее просто разрывается от любви и тоски. Но она может ему дать только духовную любовь. А он заслуживает большего, этот прекрасный Йоаким.

Если бы она могла умереть! Но у нее не хватает для этого мужества.

На праздники Иосиф приехал домой.

Мари сразу же пришла в радостное возбуждение. Иосиф был на два года старше ее, и до этого они постоянно вели полунепристойный диалог, полный двусмысленных намеков. Этот вид общения был чрезвычайно занимательным, без откровенного флирта, но достаточно опасный. Абель Гард, с его наивностью, был озабочен тем, что они постоянно препираются. Криста лучше понимала, в чем дело, и тоже была озабочена – но куда более реальными проблемами.

Ее не было в комнате, когда Иосиф равнодушно, как бы мимоходом, сказал Мари:

– Я думаю пойти на сборище. Хочешь пойти со мной или тебе лень?

– Приятно об этом слышать, – сказал его отец, прежде чем Мари успела что-то ответить. И он даже не предполагал, что есть еще один вид сборища, светский, когда молодежь собирается, чтобы потанцевать. Официально объявлять танцульки, конечно, не разрешалось, но молодежь все равно собиралось тайком, зашторив окна.

Мари небрежно повела плечами.

– Если маленький мальчик не решается пойти туда один, я готова отвести его туда за ручку, – сказала она.

– Как это мило с твоей стороны, – с гримасой на лице ответил Иосиф – Карине! Ты пойдешь с нами?

Мари почувствовала в горле комок. Он хочет взять с собой еще и Карине?

Ревность к своей младшей сестре? Мари сразу почувствовала угрызения совести. Но она ничего не могла с собой поделать. Она боялась потерять Иосифа. Потерять? Но ведь она им никогда и не владела!

Но оба они знали, что Карине ответит отказом. Так оно и получилось; Мари даже показалось, что сестра ее побледнела. Неужели так страшно пойти на танцы, к тому же вместе со старшей сестрой?

Ни о чем не подозревая, Абель сказал: