По полянке гулял легкий холодный ветер, он словно бы напоминал, что весна еще только начинается. Криста слегка поежилась, но не столько из-за ветра, сколько от того особого настроения, которое возникло между ними у могил его сестры и брата. Они были – словно одно целое, Линде-Лу и она, настолько хорошо они понимали друг друга. И они как будто были частью природы, так ей казалось. По правде говоря, это чувство немного пугало ее, хотя и было прекрасно. Словно над поляной повис крик невероятного, непостижимого отчаяния, она почти не могла дышать, а из глаз готовы были хлынуть слезы. Ей пришлось заставить себя подумать о чем-то другом, чтобы ее душа не разорвалась на части от немого крика, рвущегося со всех сторон.

Наконец она снова могла дышать нормально. Линде-Лу за все это время не произнес ни слова, трудно сказать, заметил ли он ее боль. Криста подозревала, что он и сам чувствовал нечто подобное, ведь они были так похожи.

Они немного постояли у могил, задумавшись. Криста решила, что ей следует рассказать обо всем священнику, чтобы малыши смогли лечь в освященную землю.

– Линде-Лу, – задумчиво произнесла она. – Ты знаешь, об этой трагедии сложили балладу. Но в приходе об этом почти не говорят. Мне показалось, что люди не знают, что ты живешь где-то рядом.

Он грустно улыбнулся.

– Верно. Этот хутор в другом приходе. Я просто работал там какое-то время.

– Но ты и сейчас там иногда бываешь?

– Да, иногда, иногда нужно бывает идти туда, где живут люди. Что-то купить. А туда ближе всего. А вообще-то я все время здесь.

Оба почувствовали, что надо возвращаться. Они медленно пошли вниз к тропинке. «Ми даже и ведем себя одинаково», – думала Криста.

– А кто был «господин Педер»? – спросила она, пока они пробирались по глухому лесу. – Ведь это же он исчез?

– Да. Наверняка, убежал, боялся кары.

– Значит, тебе не удалось отомстить, как ты обещал в песне?

Он посмотрел вверх, на верхушки деревьев.

– Месть… Это нехорошее чувство. Оно порождает лишь зло в человеке. Лучше остановить мысли о мести, иначе это тебя самого разрушит.

– Да, конечно. Но кто он был? На каком хуторе жил?

– Никакого «господина Педера» не было, – сказал Линде-Лу измученно. – Просто хорошая рифма. Его звали совсем по-другому. Но извини меня… мне не хотелось бы говорить об этом. Это так… больно.

– О, прости! Могу понять, как ты ненавидишь его.

– Я не из тех, кто ненавидит. Мне просто становится грустно.

Если бы она только могла взять его за руку, чтобы выразить свою симпатию, но она не осмелилась На тропинке было к тому же слишком тесно, и он делал такие большие шаги, что она едва поспевала за ним.

Она хотела спросить его о множестве вещей, особенно о «господине Педере», но было совершенно очевидно, что Линде-Лу не нравилось говорить об этом человеке. Вместо этого она выбрала что-то более нейтральное.

– А правда, что прядь твоих волос поседела за один день? Как в песне?

– Да нет. Это наследственное. У моей матери тоже была такая прядка.

– А ты знаешь, откуда Ларс Севальдсен узнал твою историю? Что даже смог написать об этом балладу?

Линде-Лу остановился и повернулся к ней, по-прежнему мягко улыбаясь.

– Сейчас ты хочешь знать больше, чем я могу ответить. Я только однажды слышал, как какая-то девушка пела эту балладу. Больше я ничего не знаю.

Но ведь где-то же Ларс Севальдсен должен был узнать эту историю. Может быть, в соседнем приходе. Там, где Криста сейчас и находилась.

– Девушка? – спросила она, внезапно загрустив отчего-то.

– Меня она не видела.

Она выпалила совершенно необдуманно.

– Но ты ее видел? Она была красивая? Он откинул голову и расхохотался.

– Ей было лет восемь.

Ой, как стыдно! До чего же глупо, что она спросила! Криста тоже рассмеялась, от всего сердца, но потом вздохнула. Этот парень волновал ее. И она ужасно боялась, что вот-вот безнадежно влюбится в него.

«А почему нет? – думала она упрямо, идя за ним и глядя на его великолепную спину, – Франк хочет силой выдать меня за Абеля Гарда, а Абель относится ко мне с заботливой собачьей преданностью. Франк никогда не примет такого бедняка, как Линде-Лу. Он будет утверждать, что парень просто соблазнился домом и деньгами.

А Линде-Лу меньше всего думает об этом.

Но я могу стать кем-то для этого парня. Я смогу что-то значить для него в его одиноком мире. Мы думаем одинаково, мы чувствуем этот непосредственный контакт между нами, и мне кажется, я ему нравлюсь».

– Сколько тебе лет, Криста? Неужели и он читает ее мысли?

– Семнадцать. Скоро восемнадцать. А тебе? Он остановился, но не обернулся. Задумался.

– Точно не знаю, – засмеялся он. – Думаю, что двадцать два.

– Ты выглядишь моложе. Но это вполне возможно. Этот «господин Педер» исчез как раз перед тем, как Франк – да, это тот, кто считает себя моим отцом – и я переехали сюда из Осло. А это было пять лет тому назад. Тогда, значит, тебе было лет семнадцать, когда произошел этот… кошмар с твоими младшими братом и сестрой.

Он снова пустился в путь.

– Да, где-то так, – пробормотал он. Он начинал ужасно волноваться, когда она заговаривала о трагедии.

– Больше не буду об этом, – с раскаянием произнесла она.

Линде-Лу ничего не ответил.

Криста не знала, что это за легкомысленная затея пришла ей в голову, но, когда она сейчас шла за ним, ее вдруг охватило желание выглядеть как можно лучше. Она нетерпеливо стянула с волос резинку, и они свободно рассыпались по плечам, спине. Она взбила их руками, давая доступ воздуху и свету.

Они были уже на поляне перед хутором. Линде-Лу обернулся к ней, чтобы спросить о чем-то, и с удивлением уставился на нее.

– Какие волосы! – прошептал он. – Почему ты их прячешь?

– В общине не разрешается ходить с распущенными волосами. Не говоря уже о стрижке. А здесь мне хочется делать так, как я хочу.

– Но ты не должна их стричь! – с ужасом выговорил он.

Криста вздохнула. На самом деле, ей давно хотелось постричь их так коротко, как требовала мода. Но ни Франк, ни другие в общине и слышать не хотели ни о какой моде.

Похоже, и Линде-Лу туда же. А она надеялась, что он поймет.

Но когда она увидела его взгляд, словно ласкающий ее длинные темные волосы, она поняла, что он руководствовался исключительно эстетическими соображениями. Он… он, конечно же, считал, что она с распущенными волосами такая красивая.

Сердце Кристы забилось часто-часто.

– Ну, мне пора домой. А то меня там хватятся, – сказала она.

Сначала он ничего не ответил. Но весь вид его говорил, что он огорчен.

– Да, и ты, конечно же, не вернешься, – сказал он, как бы, констатируя, но на самом деле вопросительно.

– Не знаю, Линде-Лу. Мне нелегко бывает выбраться. Ведь я забочусь о многих.

– Правда?

– Да.

Она рассказала о Франке и о своей работе в доме Абеля Гарда. Обо всех сыновьях Абеля, добавив маленькие смешные истории о них, она рассказала, что какие-то дураки болтают о ней и Абеле, но что эти сплетни абсолютно беспочвенны, потому что она не сможет влюбиться в Абеля, он просто очень добрый и хороший друг, он не заслуживает, чтобы о нем говорили гадости.

Криста даже сама не заметила, насколько рьяно она доказывает, что между нею и Абелем ничего нет.

И в конце своего длинного повествования она объяснила, как ей удалось схитрить и выбраться на велосипедную прогулку. Что Франк думает, что она сейчас дома у Абеля Гарда. Этот обман мог бы быть с легкостью разоблачен – если бы эти двое мужчин как-то связались друг с другом. И поэтому ей надо сейчас торопиться домой.

Линде-Лу слушал молча.

– Ты не любишь Франка, – констатировал он, когда она закончила.

– Неужели это так заметно? Тогда дело плохо! Нет, после того, как я узнала, что он мне не отец, я и правда стала испытывать к нему какую-то антипатию, и это нехорошо, потому что он заботился обо мне всю мою жизнь. Из любви ко мне, Линде-Лу.