Немцу пришлось как следует собраться с духом, чтобы не предаться вновь печальным и неприятным воспоминаниям.

Остальные сидели молча.

Наконец Сандер сказал:

— Скажи, а была ли какая-то разница между тобой и твоим другом? Вы чем-то сильно отличались?

— Нет, я бы так не сказал. Он был, может быть, ниже меня ростом. И еще он был… Нет, это, естественно, глупо!

— Нет, скажи!

— Он собирался стать священником. А я — атеист.

— А что случилось дальше? — спросил Свег после паузы.

— Ничего. Я бегал как угорелый туда и обратно по берегу, но ничего не мог поделать, потому что я не умею плавать. Естественно, я забрел в воду, насколько было возможно, но…

Он всплеснул руками.

Свег повернулся к другому немцу.

— Ну, а вы?

Второй мужчина был вынужден говорить по-немецки, чтобы его поняли. К счастью, почти все учили этот язык в школе и могли довольно сносно понимать, о чем идет речь. Сандер переводил для Свега.

— Мы пришли днем позже, — сказал немец. — И мы шли не той дорогой, что нам показали крестьяне, а другой, поскольку несколько позднее выяснили о существовании лучшего маршрута. Мы вернулись к другой деревне и уже оттуда начали восхождение на это пастбище, где заранее арендовали домик.

— Так значит, вы поднялись по той же стороне реки, на которой стоит Ферьеусет, и поэтому вам не пришлось прибегать к услугам паромщика?

— Верно. Мы хотели добраться до Ферьеусета как можно скорее. И обнаружили там нашего друга, охваченного отчаянием. Мы, конечно, не поверили ни единому слову из его рассказа о паромщике и лодке. Но мы нашли труп нашего друга в воде в тот же вечер.

— А он не был… принесенным в жертву?

— Нет. Он всего-навсего утонул.

— Так. А потом?

— Да, мы переночевали в Ферьеусете. На открытом воздухе, поскольку стояла чудесная погода. Ночью те двое исчезли, те, что потом умерли. Они отсутствовали какое-то время той ночью, а когда они утром пришли, то выглядели невероятно возбужденными, заинтригованными и таинственными. Именно в тот день мы услышали, как они шептались о «большой чистке».

— Понятно, — сказал Свег. — А дальше?

— Мы ничего не знали о том, что должно было произойти следующей ночью. Мы решили остаться, потому что пошел дождь, и нам было бы трудно спустить нашего мертвого товарища вниз, да к тому же эти двое настаивали на том, чтобы подождать до следующего дня. Мы так и сделали…

— Где вы ночевали — ведь пошел дождь?

— В большом доме.

Свег переглянулся сперва с Бенедикте, а потом с Сандером.

— Что вы почувствовали там? Ночью? Немцы замялись.

— Там было… неприятно. Мы не можем точно сказать, почему, но там было как-то не по себе. И когда настало утро, те двое наших друзей исчезли. Как уже было сказано, мы обнаружили одного на берегу днем позже, но другого мы так и не нашли.

В разговор вступил его товарищ, так что Сандеру больше не надо было переводить, второй немец знал норвежский язык.

— Мы пробыли наверху всю осень, насколько у нас хватило сил, но быстро похолодало, и мы должны были возвращаться в Пруссию. Но мы вернулись в этом году, чтобы продолжить поиски.

— И что вы нашли?

— Много интересных деталей — но не нашего друга.

— Я бы хотел услышать об этих деталях несколько позднее. Но сначала ты, Мортен Хьортсберг. Почему ты оставался здесь наверху целых шесть недель? Не дав никому о себе знать?

Безукоризненно одетый молодой человек выглядел надменно. Они даже могли прочитать его мысли. «Вульгарный деревенский пристав, было бы на что обращать внимание!» Но он все же снизошел до ответа.

— Я нашел доказательства того, что мой хороший друг, доцент Кламмер, побывал здесь. Мне кажется, что и он сделал какую-то находку… А потом с ним что-то случилось, поскольку его одежда по-прежнему находится здесь.

— Мы это знаем, — ответил Свег. — Он найден.

Затем они рассказали подробнее о том, как далеко внизу, в сообщающемся водном бассейне, был найден труп Кламмера — проделавший опасный путь через озера и водопады. Мортен сжал челюсти в тихом отчаянии.

Бенедикте сидела и смотрела на двух немцев. Первого, который знал норвежский язык, звали Вальтер. Он был молод и выглядел довольно симпатично, носил очки. Второго звали Герт. Он был полноват и немного старше. Но оба производили впечатление умных, начитанных и гораздо более привлекательных молодых людей, чем этот надменный Мортен Хьортсберг.

— Но шесть недель! — настаивал пристав Свег. — Ты, по крайней мере, мог свистнуть о себе, дать знать своей невесте!

Выражение лица Мортена говорило, что «свист» — это слишком оскорбительный звук, когда речь идет о нем.

— Я позабыл обо всем на свете, — сказал он обеспокоено. — Так как здесь, в Ферьеусете мы нашли предметы, которые совершенно поглотили все наше внимание.

Сандер вмешался в разговор.

— Какие, например? — сказал он спокойно.

— О, вам этого не понять, — сказал Мортен с презрительной улыбкой.

Но Сандер сдержался, сохранив хладнокровие.

— Ну, например, древний культ богини Нертхюс? Все трое настороженно уставились на него.

— Откуда ты это знаешь?

— Знать все это — входит в мою профессию. Что, если объединить наши наблюдения, ведь тогда мы, может быть, сможем решить загадку Ферьеусета и принести деревне долгожданный покой? С нами ведь Бенедикте, которая может многое для этого сделать, только она знает, против чего ей придется бороться.

Немцы придвинули свои стулья поближе, заинтересованные и готовые к сотрудничеству, но Мортен Хьортсберг явно не одобрял предложения.

— Давай, давай, Сандер Бринк! — предостерег он. — Ты не получишь здесь никаких бесплатных разъяснений! Это моя область исследования, так и знай, и я намереваюсь написать диссертацию по Ферьеусету. Как раз это, связанное с культом Нертхюс, должно расставить все точки над «i» для меня.

Подобное заявление Сандер проигнорировал почти самым бесстыдным образом. Как будто бы он не слышал Мортена, он просто отвернулся к немцам.

— Да, вам, как германцам, должно быть известно больше о Нертхюс, чем нам, северянам?

Вальтер, знавший норвежский язык, ответил:

— Вряд ли. Вообще, людям мало что известно о Нертхюс, собственно только Тацит описал этот культ.

— Да, — сказал Сандер. — И это как раз все, что мы знаем. Что он был распространен в землях вокруг Балтийского моря. Но что вы скажете о брактеатах? Мы нашли два. Один на доценте Кламмере, другой на помощнике пристава Ульсене.

— Мы нашли только один, — ответил Вальтер. — На нашем друге. Другой парень утонул, свалившись с… этого ужасного парома.

— Так на нем не было никакого амулета?

— Нет.

Они задумались.

— Я так и не понял, где обитает этот паромщик, — сказал Сандер. — Если бы это не было настолько невероятно, можно было бы подумать, что мы имеем дело с двумя сверхъестественными феноменами в Ферьеусете.

— И это как минимум! — сказал Вальтер. — С одной стороны, паромщик, с другой стороны, жертвы для Нертхюс, а еще, очевидно, само место несет в себе массу необычного. Не то, чтобы мы что-то видели, но мы слышали внизу, в деревне поблизости, о женском лице в оконной раме и о коровах, которые не хотели идти в свой хлев…

Сандер наморщил лоб. Он поинтересовался, была ли это та же самая деревня, через которую проходили он и его друзья, но выяснилось, что другая. Тогда он спросил, слышали ли они о пугающем призраке с одной уцелевшей половиной лица, но и об этом они не знали.

Свег и Сандер посмотрели друг на друга, затем, поколебавшись немного, Свег протянул им найденный дневник. Все трое жадно набросились на него. Нет, они не нашли его в Ферьеусете, они лишь взглянули на чердачный этаж в большом доме и решили не рисковать жизнью, пытаясь пройти по ненадежному полу наверху.

— Как много времени мы потратили попусту, — сказал Вальтер. — Если бы мы обнаружили его раньше…

Сандер не мог понять, что тот имел в виду, но пока они втроем читали, остальные вышли на лужайку снаружи. Бенедикте провела руками по шелковистой траве, которая сильно колыхалась на ветру.