Я размышляла об этом, разглядывая просыпающийся город из окна машины такси. Для нас с Дэном это, пожалуй, «день воссоединения». Вряд ли он сильно обидится за мой утренний побег, тем более, мне в любом случае хотелось самой собрать необходимые вещи и забрать машину. Ну и суд со Славиной был весомым поводом. Я объясню Лазареву всё, когда вернусь, и он поймет.

Эйфория внутри снова сделала меня уверенной в себе и довольной жизнью.

Времени на сборы было мало, поэтому, оказавшись дома, я просто сложила в спортивную сумку несколько комплектов белья и смен одежды, решив, что при необходимости об остальном я попрошу Аллочку. Интересно, вчера на УЗИ им с Сашкой рассказали пол их будущего малыша? Нужно будет позвонить и узнать чуть позже.

Наскоро приняла душ, выпила сладкого чая с бутербродом и, облачившись в бежевый деловой костюм с алой блузкой, дополнила образ ярко-красными туфлями-лодочками на высоком каблуке. Пусть это и будет моё последнее судебное заседание перед вынужденным уходом в отпуск, присутствие на нем Славиной, не давало расслабиться.

Напоследок взглянув на себя в зеркало, с брелка сигнализации завела машину. Тем не менее, спустившись из подъезда и устроившись на водительском сиденье, меня ждало неприятное открытие: топлива в бензобаке имелось всего на пятьдесят километров. Времени до судебного заседания оставалось совсем немного, и я запланировала заехать на заправку сразу после него.

Опавшие листья разлетались в стороны из-под колес моего ярко-красного железного коня, по дороге стелился легкий белый туман от утреннего перепада температуры. Искрилась от солнца роса на сырой обочине.

В пути я всё-еще крутила в голове наш ночной разговор с Дэном. Про ощущаемую им угрозу, казавшуюся мне надуманной. Желание Земскова и иже с ним насолить Лазареву и «РМП». Наличие в офисе бюро кого-то, сливающего информацию о нашей работе. Я была уверена, что Дэн сумеет со всем разобраться, однако всё равно не могла не переживать за него.

С утра на парковке у здания суда свободных мест было немного, но я все же обнаружила одно, словно специально оставленное для меня, почти у самого входа и припарковалась за пять минут до начала судебного заседания. Пронеслась мимо приставов, уже хорошо знающих меня в лицо и не ставших проверять документы на входе. Не дожидаясь лифта взлетела на третий этаж по лестнице и, кивнув потерпевшей, терпеливо ожидающей в коридоре, оказалась у кабинета аппарата нужного судьи за минуту до нужного времени.

Коротко постучала в дверь, и открыла её, не дожидаясь разрешения, чтобы услышать, сказанное манерно растягивающим слова голосом Славиной:

— Просто у них в бюро пунктуальностью отличается только Лазарев.

Оппонентка была уже тут как тут и, кажется, использовала моё опоздание как повод лишний раз перемыть мне кости. И я начала понимать, почему она с таким удовольствием взяла в свои помощницы Зеленую — они же как два сапога пара. Но распирающее меня изнутри ощущение безграничного счастья, не успевшее улетучиться после прошедшей ночи, не позволило ни обидеться, ни оскорбиться от услышанного.

— Неправда, — елейно улыбнулась присутствующим в кабинете девушкам я. — Моя пунктуальность ничуть не хуже. Доброе утро.

Сопровождаемая внимательными взглядами трех пар удивленных глаз, уверенно стуча набойками каблуков, прошагала к столу секретаря и положила на него собственный ордер и адвокатское удостоверение.

Специально поймала взгляд Анфисы. Лицо красотки выглядело помятым и припухшим. Гуляла до утра или оплакивала побег Дэна, на котором весь вчерашний вечер так старательно висла?

Не удержав собственные эмоции внутри, я довольно улыбнулась, позволяя Славиной самой додумать причины моей улыбки. Судя по её кисло скривившемуся лицу, Анфиса, как знаменитая птица-говорун, «отличалась умом и сообразительностью».

Тем не менее, судебное заседание прошло спокойно и без эксцессов. Дело о дорожно-транспортном происшествии, в котором моя подзащитная получила тяжкие телесные повреждения, было рассмотрено за пару часов. И единственное, о чем мы спорили — сумма компенсации, подлежащая выплате потерпевшей за понесенные на лечение расходы и причиненные нравственные и физические страдания.

Дожидаться в холле приговора мы остались вдвоем со Славиной, пока её подзащитный, перенервничавший за время суда, убежал курить.

— Он ведь уехал вчера вместе с тобой, — скорее сообщила мне, чем спросила Анфиса, когда мы стояли на расстоянии пары шагов, не глядя друг на друга и старательно делая вид, будто не знакомы.

— Может быть, — отозвалась я, хотя могла и не отвечать. — Тебе-то с этого что? Ты ведь сознательно выбрала другого. И что? С другим не сложилось?

Слишком много боли мне вчера принесло поведение Славиной, чтобы я упустила столь замечательную возможность кольнуть её в ответ.

— Тебя это не касается, — поджала пухлые губы собеседница. — Просто недоумеваю со стороны, что он вообще мог найти в такой, как ты?

Я пожала плечами, а потом перевела на нее уверенный и вызывающий взгляд:

— Даже не знаю. Верность? Преданность? Мозги? Чего еще он мог не найти в тебе?

Нервно постукивая по полу носком дизайнерской туфельки, Славина усмехнулась одними губами.

— Радуйся, радуйся, Ясенева, пока получается. Такая созависимость, как с Денисом в конце концов все равно надоест одному из вас. Захочется глотнуть свободы. И, кто знает, возможно ты найдешь кого-то в его постели, а возможно и он кого-то в твоей.

«Созависимость» — вот как она охарактеризовала наши с Дэном отношения. Или свои? Я не могла сказать с уверенностью, что именно, увлекающаяся по слухам популярной психологией, Славина только что описала. Но ответила, с демонстративным удивлением приподняв брови:

— Судя по вчерашнему, ты надеешься стать той, кого я там найду? Я бы на твоем месте на это не рассчитывала. Ты глотнула свободы — так и наслаждайся ею. А меня вполне устраивает наша «созависимость», только мы оба называем ее по-другому.

Мы называем ее любовью. И за тот счастливый год, что я провела с Лазаревым, ни разу не ловила себя на желании «глотнуть свободы». Мне было хорошо и комфортно. Не знаю, сколько правды было в словах Дэна о том, что я слишком увлеклась работой, но, расставляя приоритеты, я теперь точно предпочла бы его всему остальному.

И с улыбкой подумала о том, что с удовольствием проведу несколько недель взаперти, как он того просит, если каждый вечер Лазарев будет возвращаться ко мне. Использую это время для того, чтобы, скажем, научиться готовить. Или пройду какой-нибудь из давно рекомендованных Аллочкой курсов.

— Как бы вы её ни называли, это со временем надоедает, — выплюнула Славина, но у меня ее фраза вызвала лишь новую усмешку.

— По себе судишь, — отозвалась я и вошла в зал судебного заседания, куда секретарь пригласила нас на оглашение приговора.

Слушали мы его стоя и молча. Подсудимый, стараниями Славиной, получил справедливое наказание, а я лишь раз отвлеклась на вибрацию смарт-часов, чтобы увидеть звонок от Дэна, вынужденная сбросить вызов. Это могло означать, что Лазарев, наконец, проснулся и, не обнаружив меня рядом, очевидно, недоволен.

Но, когда я перезвонила ему сразу же после того, как освободилась, он не взял трубку. Ладно, все равно с делами на сегодня покончено и можно ехать к Дэну. В надежде на то, что я еще успею его застать, уже представив его подтянутую фигуру, скрытую лишь обмотанным вокруг бедер полотенцем, и с мокрыми после душа волосами, завела машину.

— Ёшкин кодекс, — пробормотала я, заметив, что Лексус оповестил меня о кончающемся бензине загоревшимся оранжевым датчиком.

За время судебного заседания я успела забыть о том, что с утра собиралась заехать на заправку. Мысленно перестроив собственный маршрут, выехала с парковки суда.

К обеду распогодилось. Небо стало безоблачно-голубым, а солнце успело согреть своими лучами, в которых кружились мелкие пылинки, темный салон машины. Я бросила жакет на пассажирское сиденье поверх сумочки и папки с документами. Включила резко дунувший прохладным воздухом в лицо кондиционер на максимум.