Мы вместе молча покинули кабину лифта, вежливо попрощались с судебными приставами на входе, вышли на крыльцо. На улице успело потеплеть, но легкий ветер с северо-запада был осенним. Он срывал с деревьев первые желтые и красные листья и кружил в вальсе между припаркованными автомобилями, бросал под ноги прохожим, швырял в приоткрытые окна кабинетов первых этажей.

Шагая бок о бок, мы с Лазаревым шли к машинам.

— Я не могу так, Дэн, — остановившись, повторила я его же недавние слова. — Раз мы расстались, то лучше и правда сжечь мосты. Давай расторгнем партнерский договор. Я уйду из бюро. Каждый из нас заживет своей жизнью. И ты не будешь вмешиваться в мою.

Он тоже остановился рядом, снял Харриер с сигнализации коснувшись пальцами дверной ручки. Открыл переднюю пассажирскую дверцу.

— Сядь в машину, — попросил он тихо и серьезно и я, позабыв о собственном воинственном настрое, послушно села, позволив ему захлопнуть дверь и, обойдя машину вокруг, сесть рядом.

Солнце нагрело черный кожаный салон, успевший пропитаться запахом кофе и Лазаревского парфюма. Шумоизоляция не пропускала ни звука с улицы и какое-то время мы просто сидели в тишине. Дэн закинул портфель на заднее сиденье и расслабленно откинулся на спину, запрокинув голову назад, так, словно действительно решался рассказать мне о собственных планах.

А я мысленно сравнила кристально чистый черный салон его Харриера с коричнево-рыжим салоном собственного Лексуса, заваленным документами, пустыми кофейными стаканчиками и пакетами из-под креветки фри из «Вкусно и точка».

— Я не хочу, чтобы ты уходила, клубничка, — устало произнёс Лазарев, наконец. — И никогда не хотел. Но сейчас мне нужно создать видимость того, что мы расстались, а при всей моей любви к тебе, актриса из тебя — такая себе.

Фыркнула, ожидаемо оскорбившись от такого заявления, хотя, положи руку на сердце, с ним сложно было не согласиться. Врать я никогда не умела и не любила.

— У тебя же всегда на лице все чувства как в открытой книге написаны, — добродушно усмехнулся он. — И эта твоя наивность мне в тебе очень нравится.

Не отводя пустого рассеянного взгляда от лобового стекла, он нашел своей ладонью мою и переплел наши пальцы на подлокотнике, привычным, полным нежности жестом.

— Еще бы тебе не нравилось, — хмуро проворчала я, хотя, чувствуя тепло его руки, уже не могла злиться на него по-прежнему. — Благодаря этой наивности ты можешь без труда делать из меня марионетку. Так ты расскажешь мне смысл твоих планов?

— Не могу, прости. Я снова прошу тебя довериться мне. Подыграть. Дать время, чтобы самому со всем разобраться, а потом я обязательно обо всем расскажу тебе, обещаю. Только не уходи, ладно?

Я тяжело вздохнула. Снова дежавю. Ему снова нужно от меня слепое доверие. И я снова близка к тому, чтобы закрыть глаза и рухнуть в пропасть в надежде, что где-то там внизу он поймает меня, не дав разбиться.

— Сколько времени тебе нужно, Дэн?

— Пара недель, — ответил он, прекрасно понимая, что я уже согласилась сейчас, да и вообще априори согласна на всё, о чем бы он не попросил.

— Постараюсь, но с тебя поцелуй, — решила я напоследок выдвинуть свои условия.

Лазарев улыбнулся и довольно выдохнул.

— Без проблем, клубничка, — произнёс он, чуть сильнее сжав мои пальцы. — Буду должен.

— Ты и так задолжал слишком много, — мрачно подметила я, но Дэн успокаивающе погладил мою ладонь большим пальцем и разлившееся внутри удовольствие от этой незначительной ласки заставило оставшиеся возражения застрять где-то в горле, отчего я так и не сумела их произнести.

— Знаю, — негромко ответил он. — И не забуду об этом. Но я и без того поступил опрометчиво, позволив тебе оказаться со мной в одной машине у всех на виду. Будем считать, что мы обсуждали дело Лопатиных.

Я отмахнулись с усмешкой:

— Кому мы нужны?

— Надеюсь, что никому. Но будь, пожалуйста, осторожней. И если можешь, не приезжай на благотворительный вечер в воскресенье, — попросил он.

Ага, конечно. Все, включая его заносчивую бывшую там будут, а я останусь дома? Нет уж, кажется мой лимит уступчивости на сегодня все же имеет предел.

— Не могу, — беззаботно отозвалась я. — Хватит с тебя одолжений.

— Тогда хотя бы постарайся быть в поле моего зрения.

И он отпустил мою руку, а я поняла, что наш разговор по душам окончен.

— Обещаю, что не стану препятствовать тебе держать поле своего зрения рядом со мной, — подмигнула ему я и, поняв, что поцелуя сегодня все равно не дождусь, открыла дверцу и вышла из машины.

Лазарев терпеливо дождался, пока я сяду в Лексус, нажму кнопку старта, пристегнусь, и, включив с блютуса «Fighter» Кристины Агилеры на магнитоле, рвану вперед.

И только тогда поехал следом.

Я же, выезжая с парковки суда под динамичный бит из колонок, поражалась тому, как всего один разговор с Лазаревым вернул в мой мир прежние краски.

Глянула в зеркало заднего вида на его Харриер. Лэнд был гораздо привычнее и подходил жесткому и надежному Дэну больше. Но, мое настроение было столь беспричинно хорошим, что, пожалуй, для моих целей и эта машина подойдет.

Остановившись у белой полосы на светофоре, увеличила громкость кнопкой на мультируле. Харриер припарковался на второй полосе, и я умышленно поймала взгляд Лазарева и обворожительно ему улыбнувшись, подмигнула.

Он тоже не сводил с меня глаз, но его улыбка была при этом снисходительной. Так взрослый смотрит на шалости ребенка, покровительственно и мягко, дескать «чем бы дитя не тешилось».

Усмехнулась, глядя на обратный отсчет светофора и, как только зажегся желтый, убедившись в отсутствии препятствий, резко нажала на газ заставив Лексус рвануть вперед. Мысленно видела, как Лазарев, оставшийся позади, театрально закатил глаза.

И, поняв, что он тоже увеличил скорость и, обходя пару легковушек по второй полосе, приближается ко мне, расплылась в довольной улыбке. Дэн принял правила игры. Отлично.

Закусила нижнюю губу от азарта, вспыхнувшего внутри, будто маленький жгучий огонек. Выкрутила колесико громкости на максимум и, увидев, что дорога впереди абсолютно пуста, увеличила скорость еще больше.

Прошлогодняя Ева бы так не сделала, но новая периодически позволяла себе подобные безрассудства. Иногда, чтобы помочь себе справиться с бушующими эмоциями, которые вместе со мной стали гораздо ярче и сильнее. Иногда, чтобы получить заряд адреналина. Иногда, как сейчас, чтобы поставить на место одного заносчивого адвоката, который считал правильным решать всё за нас обоих.

Резко выкрутив руль, легко обошла Харриер на повороте и умышленно некрасиво подрезала, снова концентрируя всё внимание на дороге. Внутри царило донельзя приятное ощущение драйва и энергии, резко переполнившей меня до краев.

Лазарев отстал. Умышленно ли давал фору или поддавался? Или и правда не мог догнать?

— Cause it makes me that much stronger, makes me work a little bit harder, it makes me that much wiser, so thanks for making me a fighter (прим. «Это делает меня гораздо сильнее, заставляет более тщательно работать над собой, помогает быть мудрее, спасибо, что научил меня бороться»), — во весь голос подпевала я песне Кристины Агилеры.

Дэн ведь действительно за этот год сделал меня сильнее, устойчивее, увереннее. В этот момент мне вообще казалось, что не существует во всем мире силы, способной меня сломить.

Громко расхохоталась от ощущения безграничного счастья, переполнявшего меня, словно легкий газ в воздушном шарике, и медленно сбавила скорость.

Любезно позволила черному Харриеру поравняться со мной, чтобы поймать улыбку его водителя, выехавшего вперед. И на повороте к полиции его автомобиль мигнул мне аварийными стоп-сигналами на прощание.

Короткий разговор с Лазаревым у здания суда и последующая гонка по городским улицам подействовали на меня неожиданно положительно. Несмотря на то, что Дэн предпочел сохранить причины своего поведения в тайне, теперь у меня была определенность: не все между нами кончено. Хотя наши отношения так и остались неразрешимым ребусом, я знала, что это временно. И что теперь он должен мне поцелуй.