Этого хватило, чтобы в моем воображении за спиной, в тех местах, что успели за несколько дней зарубцеваться бурой неровной коркой, выросли новые крылья. Не такие красивые и сильные, как были, конечно, а маленькие, скажем, как у цыпленка.

Остаток дня прошел спокойно и тихо. Я, не откладывая в долгий ящик, заехала к экспертам, предупредив их от том, что экспертиза, о которой мы вчера говорили, вскоре будет назначена судом и попросила их по возможности не затягивать с заключением.

Дэн, у которого, по словам Юлии, была запланирована проверка показаний по одному из дел в следственном комитете, вернулся в бюро через пару часов после меня, а вскоре к нему приехал один из клиентов, которого я уже встречала пару раз, но лично была не знакома.

Представительный мужчина, точно разменявший пятый десяток, чем-то напомнил мне Станислава Викторовича. Такой же подтянутый, гордый, не скрывающий седину в волосах вопреки новым модным веяниям. Он привез Дэну какие-то документы и следующий час они провели в переговорной.

— Это кто? — негромко полюбопытствовала я у Юли, когда она вернулась, отнеся мужчинам кофе.

Лидия что-то печатала в своем кабинете. Долетающий до нас в тишине стук ее длинных ногтей по клавиатуре компьютера напоминал треск дятлов в летнем парке. Но в целом атмосфера в бюро была расслабленной и истинно-пятничной. Слишком утруждаться работой не хотелось и можно было позволить себе негромко побеседовать в холле без ущерба для собственной репутации трудоголика.

— Владимир Безуглов — мажоритарный (прим. «главный») акционер «РМП», — громким шепотом ответила Юля, которая, как когда-то Зеленая в S&L, знала всё и про всех. — Денис Станиславович дружил с его единственным сыном Демидом, но тот разбился при крушении вертолета полгода назад. Видимо, поэтому Лазарев и не отказывает ему в помощи, хотя положение у «РМП» плачевное, как я слышала.

Вот, значит, почему Дэн так рьяно защищает пароходство. О Демиде я впервые услышала только тогда, когда Лазарев ездил на его похороны, но фамилией его погибшего друга я тогда не поинтересовалась. Этот факт объяснял, почему вокруг общества вились стервятники типа Земскова.

— Разве плачевное? — переспросила я, вспомнив, что Дэн говорил прямо противоположное.

— Так говорят. А я за что купила, за то и продаю, — пожала плечами Юля. — Спроси подробнее у Лиды, она помогает Денису Станиславовичу с какими-то документами по этому делу и, наверное, знает больше моего.

Но интересоваться о чем бы то ни было у вертихвостки с повадками Шерон Стоун мне не хотелось.

— Да я просто так спросила, мне в общем-то не принципиально, — отмахнулась я, а секретарь, видимо, почувствовав мою нервозность, понимающе перевела тему разговора:

— Уже выбрали платье для воскресного вечера, Ева Сергеевна?

Я отрицательно качнула головой.

— Нет еще, на выходных займусь этим, наверное.

— Красивые вчера в витрине «Дольче Виты» вывесили: ярко-красное, черное и зеленое с пайетками, — мечтательно протянула Юля. — Я живу рядом, постоянно мимо хожу, любуюсь.

Упомянутый ею салон располагался в самом центре, но я ни разу в нем не была, а собственное несчастливое свадебное платье покупала в другом месте.

— Загляну туда завтра, — решила я.

В этот момент наш разговор был прерван появлением из переговорной Безуглова и Лазарева, и мы молча смотрели, как адвокат провожает акционера «РМП» к выходу, а тот дружески похлопывает его по плечу и пожимает руку. Дэн мало кому позволял подобную фамильярность и этот жест говорил о многом.

Потом Лазарев, дав Лидии какие-то указания, уехал, сообщив, что до вечера в офисе уже не появится. И я сначала тоже собиралась домой, а потом поняла, что не хочется. Что когда там никто не ждёт, туда и не тянет. Как там Контра, интересно? Скучает по мне так же, как я по ней? Вряд ли.

Кажется, я скоро начну до истечения обозначенных Дэном двух недель дни в календаре зачеркивать. И с чего он взял, что я не сумела бы убедительно сыграть расставание с ним? Да и вообще, причем тут я? Если и есть какая-то опасность, причем, интуитивно я чувствовала, что она связана с «РМП», то она относится к Лазареву, а не ко мне. Даже Земсков, своим явлением сюда, планировал втянуть в это бюро, чтобы давить на Дэна, а не меня лично. Я же продолжала чувствовать себя марионеткой и мне это не нравилось.

Вместо того, чтобы ехать домой, приехала в дальний угол набережной, неподалеку от нашего недостроенного дома. Желающие купаться давно разъехались, а любители прогулок предпочитали более облагороженные места. Здесь кроме меня и пары других машин на большом расстоянии друг от друга не было никого. И тихо шумели волны прибоя, перебирая гладкие, отточенные водой камешки. Закатное солнце вызолотило на морской глади длинную полосу до самого берега. Пахло солью и водорослями.

Когда-то мы приезжали сюда с Дэном. Открывали багажник его Лэнда и подолгу сидели прямо в нем, болтая свешенными вниз ногами, разговаривали, попивая кофе. С ним мне никогда не было скучно, и я могла доверить ему все на свете. А теперь просто ждала, пока моя жизнь снова вернется на круги своя.

Интересно, а звонить Лазареву можно? Или не звонить — это тоже часть этой непонятной игры? Глянула на пустой экран смартфона с фото зевающей Контры, демонстрирующей все имеющиеся в наличии зубы, на заставке, привычным движением разблокировала и пальцы сами собой нашли в справочнике контакт «Любимый».

Но звонить не стала. Есть же у меня гордость в конце концов. Еще и переименовала контакт в «Лазарев», решив таким образом принять участие в его дурацкой игре.

Домой приехала, когда стало смеркаться, а на крыльце собственного подъезда снова столкнулась с Матвеем.

— Привет, Евик, — поздоровался он.

Сегодня бывший выглядел чуть получше. Одетый в белую футболку, плотно облегающую жилистый торс, серые джинсы и кеды, он уже не казался столь бледным и дерганым, а даже улыбался, напоминая себя прежнего. Того, который когда-то мне нравился. Но не настолько, чтобы понравиться снова.

— Привет, — нахмурилась я, остановившись. — Ты что здесь делаешь?

— Не бойся, не за тобой слежу, — усмехнулся Мотя. — В гости к другу заходил. Ты что живешь здесь теперь?

— Живу.

Ответила, хотя и понимала, что не очень хочу, чтобы место моего жительства было ему известно.

— Прогуляться не хочешь? Погода хорошая.

— Не сегодня, Моть, — надеялась, что он поймет, что это такое завуалированное «никогда».

Он лукаво прищурился и взъерошил рукой темные волосы.

— А чего? Неправду что ли пишут, что ты рассталась с этим своим адвокатом?

— Раз пишут, значит рассталась, — сухо ответила я и, сглаживая собственную резкость, добавила: — Конец недели, устала. Это ты теперь целый директор, а я так, рабочая лошадка.

Он пожал плечами, кажется, не уловив доли сарказма в последней фразе. А Дэн бы точно уловил. На том мы и распрощались.

Вечер я провела за чтением «Двериндариума» Марины Суржевской, увлекшись настолько, что вспомнила о том, что нужно спать только во втором часу ночи. А серым утром, за завтраком, листая новостной телеграм-канал, вслух прочла:

— В ночь на первое сентября произошло возгорание стоящего у причала БМРТ (прим. «Большой морозильный рыболовный траулер») «Капитан Лыков», принадлежащего ПАО «РМП». Отсек, в котором произошел пожар, был своевременно обесточен и загерметизирован, производится разведка очага. Находящийся на борту траулера экипаж эвакуирован, пострадавших нет».

Задумчиво прожевала кусочек бутерброда с грудинкой.

Вряд ли Дэн тоже спал этой ночью. Он, будучи «спасателем» по натуре, привык в любое время оставаться на связи, и вызволять своих клиентов из передряг, в которые они с завидным постоянством попадали. В противовес ему, я постоянно нечаянно пропускала звонки даже при наличии смарт-часов, дублирующих вызов. И как нас с ним, таких разных, могло притянуть друг к другу?

Надела легкое темно-синее платье в мелкий горошек с рукавами-фонариками, понимая, что уже через пару недель носить его станет уже не по сезону, и такого же цвета босоножки на тонкой шпильке. Спустилась к машине, приветственно пиликнувшей мне, едва я коснулась дверной ручки.