— Сильно плохо, Насть? Может в аптеку сгонять и купить какие-то капельки успокоительные?

Качаю головой. Хочется усмехнуться горько на эту фразу, мол, какие к чёрту капельки? У меня тут сердце на ошмётки от увиденного количества детей в детском доме. Душа болит за них!

— Ничего не нужно, Саш. Давай лучше где-то кофе выпьем?

— Хорошо, поехали, где-нибудь посидим, — соглашается друг и мы идём к его машине.

Саша привозит нас в кофейню, где я заказываю большой латте с густой пенкой. И пока бариста готовит латте, как мазохистка пересматриваю на экране фотоаппарата отснятый материал.

Девочка Вера не выходит у меня из головы и я знаю почему. Ей точно не повезёт — шансы, что её когда-либо удочерят, почти нулевые. Если она родной маме оказалась не нужна, то чужой тёте — подавно. И от этих мыслей мне в разы больнее.

— Молчаливая какая-то, у тебя всё хорошо, Насть? — интересуется Саша, когда я слишком зациклено смотрю на фотик.

Переворачиваю «Никон» так, чтобы Саша мог видеть экран.

— Смотри, это Вера. У неё синдром Дауна. Как думаешь, её кто-то захочет удочерить? — друг пожимает плечами. — А ты, Саш, смог бы стать папой для этой девочки?

— Ты почему спрашиваешь, Насть? Сильно впечатлилась, похоже?

— Впечатлилась, да. Но ты не ответил на мой вопрос. Ты бы взял на себя такую ответственность, Саш?

— Честно?

— Конечно, честно.

— Вряд ли. У меня своих двое, куда мне приёмного, да ещё и необычного ребёнка?

— Понятно.

— Да что понятно, Насть? Ты представляешь, сколько нужно денег, чтоб такого ребёнка поднять на ноги? Нормальной она никогда не станет, но чтобы ей хоть что-то дать — минимальные навыки самообслуживания и какую-никакую социализацию, нужно много вкладывать финансов в реабилитацию и коррекцию. Я просто не потяну. Наверное, поэтому эта девочка оказалась в детском доме — не у каждого человека есть такая возможность.

— Ты сейчас оправдываешь биологических родителей Веры? Не надо, Саш. Они ничтожны в моих глазах, ничто их не оправдает! Всё, что касается детей, для меня остро и по живому. Я никогда не пойму, как можно отказаться от родного ребёнка, пусть он даже родился не такой, как все. Все дети хотят родительской любви, расти в семье, а не детском доме.

— Да, ладно. Ладно, Насть. Я всё понял. Я же здесь ни при чём. Я своих детей не бросил, хоть с женой и в разводе уже несколько лет.

— Не оправдывайся, Саш. Я к тебе без претензий, просто откровенно поделилась мыслями. Извини, если задела чем-то, я не хотела.

Санёк вздыхает, и я замолкаю, поняв, что сказала лишнее. Просто эмоции хлещут из меня сильным напором, ничего не могу с собой поделать.

Вечером, когда я возвращаюсь домой с работы, у меня всё валится из рук. В квартире я одна, хожу по спальне вперёд-назад. Данил предупредил меня, что сегодня задержится на работе — деловая встреча с потенциальными партнёрами из-за границы. Знаю, он не обманывает, ведь заранее обсудили ближайшую неделю. Банально, но я знаю, что будет делать Потоцкий завтра и даже после завтра. Я не просила его мне отчитываться, он сам принял решение поделиться плотным графиком своей жизни.

После откровенного разговора, когда за ужином я вскрыла конверт с результатами теста ДНК, прошло несколько дней. Лера с малышом ещё в больнице, но их скоро должны выписать. Я знаю, что Данил помогает им финансово, точнее, он все расходы взял на себя. И я не буду лукавить, если скажу, что горжусь Потоцким в этом плане. Так бы поступил любой нормальный мужик. Вон даже Санёк сказал, что не отказывается от своих детей, хотя они с бывшей женой давно в разводе.

Не придумав ничего лучше, заваливаюсь на кровать. Где-то через полтора часа у Данила завершится встреча и он приедет домой, а я пока посмотрю телевизор, отвлекусь немного. Мне не терпится поделиться с Потоцким своими эмоциями. Знаю, если расскажу ему про Веру и детский дом, он обязательно что-то придумает. Поможет найти спонсоров или найдёт какой-то благотворительный фонд, который сможет помочь этим детям. Понятное дело, что всех не обогреешь и не приютишь, но мой муж далеко не бедный человек и имеет связи, мы можем помочь хоть немного. Да я и сама попробую организовать какую-нибудь фотовыставку или запущу тематические фотосессии, а выручку отдам детскому дому.

С приятными мыслями и улыбкой на губах чувствую, что засыпаю. Сквозь сон ощущаю прикосновение к своему плечу.

Приоткрыв один глаз, смотрю на склонившегося надо мной Потоцкого.

— Спи, Насть, — тихим голосом произносит, укрывая меня одеялом.

Меня вырубает моментально. А утром, проснувшись раньше обычного, вскакиваю с кровати и выглядываю в окно. Прилив бодрости, как никогда за последний месяц. Настроение приподнятое, хочется горы свернуть.

Приняв душ, переодеваюсь в короткий домашний халат, волосы заплетаю в косу и выхожу из спальни. По пути в кухню заглядываю в гостевую комнату, где сейчас живёт Данил. Тихо приоткрыв дверь, застываю в образовавшемся проёме. Смотрю на него спящего, а сердце в этот момент стучит ровно. Как бы я с собой ни боролось, как бы не заставляла себя помнить только плохое, всё равно душа тянется к нему. Закусив губу, ещё какое-то время стою в проёме, взглядом скольжу по голой спине Потоцкого. Каждую родинку на его коже я найду с закрытыми глазами, каждую веснушку. Наверное, невозможно так полюбить ещё кого-то, как я люблю сейчас Данила. Да, вполне вероятно, мне в этой жизни мог бы встретиться другой мужчина, например, тот же Денис, и я даже смогла б испытывать к нему тёплые чувства. Но это всё будет не то — даже не сомневаюсь. Уверена, я однолюбка. Ведь такие же люди бывают?!

Налюбовавшись, тихо закрываю за собой дверь. Спускаюсь в кухню, завариваю себе крепкий кофе и устраиваюсь на подоконнике пятой точкой, согнув ноги в коленях.

Солнце только-только начинает восходить над горизонтом, начинается новый день, а у меня уже голова забита грядущими планами. Столько всего хочется сделать, что я не знаю, с чего стоит начать. Эмоциональный подрыв, такого я давно не ощущала. Жизнь словно заиграла новыми яркими красками, хочется созидать что-то новое, масштабное и доброе.

Внезапно возникшие идеи в голове заставляют меня подорваться с подоконника и взбежать по лестнице на второй этаж. В шкафу нахожу «Зенит», заправляю его плёнкой на 36 кадров. Когда-то Санёк смеялся, мол, зачем мне этот раритетный фотик, раз я им даже ни разу не пользовалась. Что ж… час «икс» наступил.

В спешке одевшись, вешаю на плечи фоторюкзак. Данилу оставляю записку на кухонном столе: «У меня случился творческий подъём. Я поехала фотографировать море».

Когда я выхожу из парадной такси уже ждёт на улице. Забираюсь на заднее сиденье, командую водителю ехать.

Через двадцать минут гуляю по пляжу, держа в руках советский «Зенит». Так непривычно. Здесь все настройки ручные, я не имею права на ошибку — ІSO, диафрагма и выдержка — всё должно быть чётко, иначе кадр испортится, а у меня их не так много есть в запасе.

Давно я так не отдыхала душой как сегодня. Когда-то вначале своей карьеры фотографа, когда у меня ещё было достаточно свободного времени, я выезжала на природу и снимала пейзаж. Позже я погрузилась в коммерцию, сто процентов моих снимков — были заказаны и оплачены заранее, для души я ничего не снимала. И сейчас, когда я просто фотографирую не за деньги, а для себя, отдыхаю душой.

Морской ветер треплет мои волосы, я уже успела пожалеть, что не взяла с собой шапку. Просто не думала, что возле моря будет так холодно. Пальцы на руках тоже замёрзли, но я же упрямая, буду фотографировать, пока они не отвалятся, потому что фотография меня поглощает с головой, в этот момент я будто уношусь в другой мир, где нет места земным бедам.

На мобильный поступает звонок. Перестав фотографировать, принимаю вызов. А это господин Потоцкий собственной персоной, интересуется: где именно я фотографирую, хочет присоединиться.

Ну окей, я не против. Скидываю ему геолокацию и решаю покурить айкос, взяв небольшой перерыв.