Новый скандал произошел 23 мая 1378 года, на обеде в папском дворце, когда Урбан попытался публично унизить Никколо Спинелли, потребовав от него отказаться от отведенного ему места за столом и пересесть на более низкое. "Сенешаль с достоинством покинул свое место, подошел к Папе и сказал, что сидел там по распоряжению церемониймейстера, и добавил, что всегда занимал это место в правление Урбана V и Григория XI, которые знали, как обращаться с сенешалем и канцлером королевы. После этого неаполитанское посольство покинуло зал и вернулось в Неаполь"[384].
Несмотря на открытую враждебность нового Папы, ни Иоанна, ни ее разгневанные послы, только что вернувшиеся из Рима, скорее всего, не восприняли бы всерьез угрозы Урбана низложить королеву и заставить ее, добровольно или нет, уйти в женский монастырь. В пятьдесят два года, имея за плечами более четверти века опыта правления, Иоанна находилась на пике своих сил. Размах и широта ее деятельности поражали воображение. Королева принимала участие, часто самым тщательным образом, в каждом аспекте управления своим королевством. Жители самой маленькой деревни в Неаполе не могли прибегнуть к услугам местного врача, не обратившись предварительно к королеве и не получив от нее одобрения своего выбора. Ни один новый товар не мог быть поставлен на рынок, ни одно время или место рыночного дня не могло быть изменено без ее санкции; ни одно распоряжение или указ не осуществлялись, если они не были скреплены ее печатью. Если другие правители, например ее кузен Людовик Великий, находили управление государством утомительным, то Иоанна наслаждалась им и делала все возможное, чтобы разрешать споры со знанием дела и справедливостью, что во многом объясняет ее долгое правление. Королева вставала по утрам, слушала мессу в своей личной часовне, а затем полностью погружалась в работу, вникая в детали, подобные тем, что содержатся в этом письме, касающемся импорта вина в Прованс:
Мы, Иоанна, милостью Божьей королева Иерусалима и Сицилии, герцогиня Апулии и принцесса Капуи, графиня Прованса, Форкалькье и Пьемонта, сенешалям наших графств Прованс и Форкалькье или их лейтенантам и викариям замков или местности Тараскон в вышеуказанных графствах [и всем] нашим верным подданным, настоящим и будущим, милость и добрая воля[385].
Наша цель и намерение — неустанно по-матерински защищать интересы наших подданных и по мере сил сокращать их расходы. В почтительном прошении от имени общины наших верных жителей упомянутой местности Тараскон, недавно поданном Нашему Величеству их особыми послами и гонцами, отправленными к Нашему двору, говорилось, что хотя упомянутая местность Тараскон так богата виноградниками, что вина, получаемого из них, вполне достаточно для потребления просителей, однако часто случается, что некоторые жители упомянутой местности и другие, посторонние, привозили и привозят вино в эту местность извне, не только для собственного употребления, но и предлагают его на продажу. Вследствие этого тамошние жители, у которых есть излишки вина, не могут его продать, так как продается иностранное вино, от которого упомянутые просители не получают никакой прибыли. В связи с этим Наше Величество решило принять меры по этому вопросу и распорядиться, чтобы ввоз и продажа в вышеупомянутой местности вина, поступающего из-за границы упомянутой местности Тараскон, были запрещены.
Итак, мы, стремясь по нашей монаршей любви [содействовать] выгоде и пользе наших верных… согласились на эти мольбы, и решили дело, следующим образом: Мы сочли уместным, по нашему представлению и особой милости, объявить той общине и ее жителям, до тех пор, пока это будет угодно Нам, никакое вино не может быть разрешено к ввозу в указанную местность Тараскон любым посторонним лицом, какого бы статуса и состояния он ни был, для продажи или просто для собственного потребления, исключение делается только для граждан и жителей указанной местности, владеющих виноградниками за пределами границ вышеуказанной местности. И это вино, происходящее из виноградников, которые последние имеют и которыми владеют за границами территории упомянутой местности, они могут ввозить и продавать, или использовать для собственного потребления по своему усмотрению, при условии, что всякий раз, когда это покажется целесообразным или подходящим, определенный налог на продажу вина — особенно розничную [продажу] — может и должен быть введен вышеупомянутым советом…
Выдано в Аверсе сеньором Лигурио Зурулло Неаполитанским, рыцарем, логофетом и протонотарием Сицилийского королевства, Нашим советником и возлюбленным Нашим верным человеком, в год Господень 1377, 14 декабря, первого индикта, тридцать пятого года нашего царствования.
Это не было письмом женщины, готовой отказаться от своей власти.
В прошлом у королевы бывали конфликты с понтификами, но со временем ей все же удавалось наладить с ними прочные отношения. Она понимала, что Урбан в конце-концов осознает, что ему понадобится помощь королевы, если он надеется остаться в Риме. Этот факт стал очевидным для и Папы, когда летом того же года он был вынужден обратиться к королеве Неаполя с просьбой предоставить ему войска для защиты от бретонских и гасконских наемников, нанятых его врагами. К счастью для Урбана, королева не вняла его совету добровольно удалиться в монастырь, и поэтому в июле смогла прислать Папе 200 копейщиков и 100 неаполитанских пехотинцев для защиты его персоны.
Однако кардиналы, на которых в полной мере отразилось скандальное поведение Урбана, были не столь терпимы, тем более что Папа не ограничился оскорблениями, а очень скоро начал издавать указы, направленные на реформирование их пышного образа жизни. Одним из первых его указов было запрещено членам Священной коллегии принимать деньги или вещи, предлагаемые в качестве подарков теми, кто стремится заручиться поддержкой Церкви. Эта мера серьезно угрожала интересам кардиналов, так как затрагивала источник их доходов. Но когда Урбан приказал ограничить трапезу своих коллег одним блюдом, большинство кардиналов согласились, что он зашел слишком далеко, и стали искать выход из затруднительного положения.
Первой мыслью было исправить ситуацию, сменив место пребывания папского двора. Дитрих из Нихайма, непосредственный свидетель этих событий, сообщает, что "кардиналы пришли к выводу, что внезапное возведение в высший сан совершенно вскружило ему [Урбану] голову"[386] и что это сложившуюся неприятную ситуацию можно исправить возвращением в роскошную обстановку Авиньона (где они в любом случае предпочитали жить). Но Урбан не собирался покидать Рим и отклонил их прошение. Разочарованные отказом, многие кардиналы, используя жару как предлог, уехали из Рима и собрались в Ананьи, чтобы устроить заговор. К 21 июня 1378 года все кардиналы, за исключением четырех итальянцев, покинули Урбана и присоединились к заговорщикам в Ананьи.
У Священной коллегии было всего три способа избавиться от нежелательного Папы. Первый — склонить понтифика к отставке по собственному желанию. Но Урбан уже показал, что не склонен идти на уступки. Второй вариант — устранить его физически, на что кардиналы с радостью согласились, однако Урбан, оповещенный сочувствующим ему епископом о грозящей опасности, отказался принять их любезное приглашение посетить Ананьи.
Третья и самая многообещающая альтернатива предполагала использование лазейки в избирательном процессе. Если бы удалось доказать, что кардиналы были каким-либо образом принуждены во время выборов — например, испытывали страх, который впоследствии повлиял на процесс принятия решения, — то выборы можно было бы признать недействительными, а Папу законно сместить и выбрать другого. И именно в этот момент кардиналы вдруг вспомнили, что во время конклава на них давила римская толпа, требуя, чтобы Папой стал итальянец, и что именно поэтому они выбрали архиепископа Бари — кандидата, которого, как они теперь были абсолютно уверены, в противном случае, они никогда бы даже не рассматривали.
