Кроме того, королева пыталась наладить производство шелка, чтобы компенсировать убытки от торговли зерном. Другими источниками дохода были продажа пиломатериалов из многочисленных лесов королевства и экспорт сладкого вина. Королева не гнушалась оказывать давление на своих торговых партнеров, требуя от них экономических уступок. В 1363 году Никколо Аччаюоли написал флорентийцам от ее имени:

Перераспределение имущества Роберта Тарентского также послужило снятию финансовых проблем с короны, что способствовало установлению в стране стабильности. Поскольку Роберт умер бездетным, его брат Филипп унаследовал титул императора Константинополя, а его жена Мария стала императрицей, хотя вдова Роберта, Мария Бурбонская, сохранила все владения в Ахайе и надменно отказалась признать переход императорского титула, так что некоторое время существовали две императрицы Константинополя. И хотя Филипп Тарентский остался непреклонным, отказавшись принести оммаж Иоанне после того, как она присвоила земли из владений его брата, он не имел достаточной поддержки, чтобы оспорить ее правление, и был фактически оттеснен на второй план.

Первые месяцы 1366 года были для королевы одновременно и радостными и печальными. Хайме Майоркский, раздосадованный тем, что его допускают к государственным делам, в начале января внезапно покинул Неаполь и отправился на поиски союзников, готовых помочь ему вернуть свое бывшее королевство. Его отъезд означал конец надежд королевы на рождение наследника, но боль от этого, несомненно, была сглажена облегчением от отсутствия буйного мужа. За уходом Хайме с неаполитанской политической сцены вскоре последовала потеря еще одного вечного противника Иоанны, ее сестры Марии, которая умерла 20 мая. Мария, всегда вторая, не дожила до свадьбы своей дочери Жанны с Людовиком Наваррским той осенью, но непокорность старшей дочери, очевидно, сблизила ее с Иоанной, о чем свидетельствуют погребальные мероприятия. Марию похоронили в церкви Санта-Кьяра, на почетном месте рядом с королем Робертом. Под ее надгробным изваянием изображающим Марию коронованной и облаченной в императорские одежды, была выбита надпись "imperatrix Constantinopolitana a ducissa Duracii"[293] (императрица Константинополя и герцогиня Дураццо) — прощальный дар королевы, которая позволила сестре обрести после смерти то величие, которого она была лишена при жизни.

Два месяца спустя, 20 июля 1366 года, Урбан V нарушил баланс сил в Европе, публично объявив о своем намерении покинуть Авиньон, чтобы вернуть папский двор на его законное место в Италии.

Так начался период наибольшего влияния Иоанны, когда Неаполитанское королевство поднялось до того положения, которое оно занимало в ранние, благополучные годы правления короля Роберта.

Хотя решение Урбана было объявлено летом 1366 года, переезд Святого престола был отложен по ряду причин на девять месяцев. Несмотря на усилия кардинала Альборноса, папские владения еще не были полностью умиротворены. Преступная деятельность вольных компаний, особенно наемников Джона Хоквуда, угрожала правлению Церкви и ставила под сомнение безопасность переезда папского двора в Рим. Кроме того, вызывало опасение плачевное состояния самого святого города. "Более шестидесяти бурных лет здесь не было ни придворной жизни, ни достойных упоминания паломников, ни великих религиозных праздников, ни обычных источников римского процветания. Дворяне сторонились мрачного города, наемники разграбили его, и даже священники бежали, оставив заброшенными свои монастыри и приходы"[294]. Урбану сообщили, что самые известные и важные здания, включая собор Святого Петра и Латеранскую базилику, находятся в полуразрушенном состоянии, а папские дворцы совершенно непригодны для проживания. Наконец, против переезда выступила французская корона и кардиналы. Шесть десятилетий пребывания в Авиньоне привели к тому, что в Священной коллегии преобладали французы. Только трое из двадцати кардиналов при Урбане были итальянцами по происхождению; Альборнос был испанцем; остальные все были французами. Эти шестнадцать кардиналов не хотели отказываться от своих огромных, великолепных дворцов, превосходных вин и умеренного климата Прованса, чтобы поселиться в полуразрушенном, кишащим опасностями городе, климат которого был столь же нездоровым, как и его жители, и где они даже не могли объясняться на родном языке.

Но Урбан стойко противостоял всем препятствиям и возражениям. Порядок в Риме была восстановлен 18 сентября 1366 года, когда Неаполитанское королевство объединилось с Флоренцией, Пизой и Сиеной в лигу и обязалось отправить в город 650 конных латников и 650 пеших солдат, чтобы противостоять вольным компаниям и обеспечить защиту папского двора. Аналогичным образом армия архитекторов, каменщиков и плотников прибыла в Рим, чтобы вернуть городу былую славу. Только на ремонт папского дворца Урбан потратил 15.569 флоринов. Для перевозки огромных богатств и материальных ценностей, накопленных папским двором, был собран флот из шестидесяти галер, предоставленных Неаполем, Венецией, Генуей и Пизой. Одному кардиналу потребовалось место на кораблях для перевозки своей конюшни, состоящей из более чем двухсот лошадей, и винного запаса из около шестидесяти пяти бочек вина, чтобы обеспечить себя на первые месяцы после переезда.

Противодействие переезду со стороны короля Франции было весьма значительным, но Урбан снова одержал верх. Король Иоанн II Добрый умер в 1364 году, и ему наследовал его старший сын Карл V. Отчаявшись удержать папство, Карл отправил в Авиньон делегацию из самых ученых клириков и знатных дворян, вооруженных схоластическими аргументами, опровергающими решение о переезде. В одну из речей, произнесенных французскими послами, был включен вымышленный разговор между королем и Папой. "Господи, куда ты идешь? — спросил сын [Карл]". "В Рим, — ответил отец [Урбан]". "Там ты будешь распят, — ответил сын"[295], — зловеще закончил посол, тем самым вкратце изложив мнение большинства кардиналов. Действительно, 6 мая 1367 года, когда все было окончательно готово и галеры ждали в Марселе, кардиналы отказались взойти на корабли и были принуждены к отплытию только тогда, когда Урбан, на месте возвел одного из подчиненных в кардиналы и заверил остальных, "что он запросто может произвести других кардиналов"[296]. Но даже после такой наглядной демонстрации власти в тот день с Урбаном отправились только пять членов Священной коллегии, а когда флот наконец отчалил, "подобно плавучему городу"[297], раздались крики и стоны подавленных кардиналов, которые отчетливо были слышны жителям Марселя: "О, нечестивый Папа! О, неразумный отец! Куда он тащит своих сыновей?"[298].