Выбор Роберта Женевского в качестве нового Папы вря дли мог обрадовать королеву. Иоанна не забыла, что потеряла Сицилию в результате вмешательства старшего брата Роберта, Аймона, в брачные планы Жанны Дураццо, и не могла благосклонно относиться к человеку, ответственному за недавнюю резню жителей Чезены. Николо Бранкаччи сообщает, что "ей не нравился Климент VII, когда он был кардиналом"[389]. Но королева отбросила свои личные чувства и предыдущий опыт общения с семьей Роберта Женевского и 31 октября отправила поздравить нового понтифика великолепную процессию придворных и дворян во главе с Робертом д'Артуа, новым мужем Жанны Дураццо.
Так начался Великий раскол, который на ближайшие сорок лет разделит Церковь и нанесет Европе, и особенно Неаполитанскому королевству, не меньший ущерб, чем любая война.
Глава XIX.
Падение королевы
Избрание Климента VII было очевидной победой Франции, и поэтому, почти сразу, христианский мир разделился по линиям конфронтации, ранее установленным Столетней войной и, в некотором смысле, раскол можно рассматривать как продолжение этого затянувшегося конфликта. "Теперь Папа мой!"[390] — ликовал Карл V и 16 ноября официально объявил себя сторонником Климента VII. Большинство магистров богословия Парижского университета, которые изначально выступали за созыв Вселенского собора, хоть и не сразу, но под давлением короля тоже поддержали Климента. Поскольку Франция была "за", Англия, естественно, была "против", как и император Священной Римской империи и король Венгрии. Два года спустя Кастилия (состоявшая в союзе с Францией) также приняла решение в пользу признания Климента, как и Арагон и Наварра.
Италия, в целом, была обеспокоена таким поворотом событий. Хотя Спинелли писал личные письма, рекомендуя Климента VII правительствам Пизы и других тосканских городов-государств, очень немногие хотели продолжения французского господства в Церкви. Рим по-прежнему решительно поддерживал Урбана, особенно после того, как он, сразу после избрания Климента в Фонди, заменил всю Священную коллегию двадцатью шестью новыми кардиналами, двадцать четыре из которых были итальянцами. Чтобы еще больше укрепить свои позиции, Урбан попросил Екатерину Сиенскую приехать в Рим, чтобы помочь ему советом в этот смутный период. Она написала ему сразу после начала кризиса:
Я слышала, что эти воплощенные демоны избрали антихриста, которого они превозносят над Вами, Христом на земле, ибо я исповедую и не отрицаю, что Вы — наместник Христа[391].
Екатерина не ограничила свою поддержку Урбана энергичными обличениями мятежных кардиналов; она вновь непосредственно включилась в конфликт, написав, 7 октября 1378 года, Иоанне длинное письмо:
Дражайшая мать, — в той мере, в какой Вы любите истину и послушны Святой Церкви, я называю Вас матерью, но никак иначе, и не говорю с Вами с почтением, потому что вижу в Вашей личности большую перемену… Вы, которая была законной дочерью, нежно любимой своим отцом, наместником Христа на земле, Папой Урбаном VI, который действительно является Папой… отделились от лона своей матери, Святой Церкви, которая так долго Вас питала… Похоже, что Вы не познали истину Божию в том смысле, о котором я говорила… но в великом невежестве, движимые собственной страстью, Вы последовали самому жалкому и оскорбительному совету, о котором я когда-либо слышала, и поступили в соответствии с ним… Я совершенно уверена, что этот совет исходил от кого-то со стороны. Желание узнать правду; кто эти люди, и почему они заставляют Вас принимать ложь за истину, утверждая, что Папа Урбан VI не настоящий Папа, и заставляя Вас считать, что антипапа, который является просто антихристом и сыном дьявола, истинный представитель Христа на земле. На каких основаниях они это утверждают? Ни на каких; но они говорят это с полной фальшью, находящейся у них на головах.
При всей своей страстности Екатерина показала себя практичным переговорщиком, осознающим политические реалии. Далее в том же письме она попыталась если не склонить Иоанну на сторону Урбана, то хотя бы устранить влияние королевы Неаполя на конфликт, написав:
Если Вы считаете, что не разбираетесь во всех этих вещах, почему бы Вам хотя бы не оставаться нейтральной?[392]
Екатерина прибыла в Рим в ноябре. Будущая святая прекрасно понимала, что, по крайней мере, нетерпимость Папы отчасти ответственна за ситуацию, в которой он сейчас оказался. В своем первом письме к нему, в самом начале его правления, Екатерина указала на необходимость дипломатичности и умеренности. "Действуйте с благосклонностью и спокойным сердцем, — писала она, — и ради Иисуса немного сдерживайте те слишком быстрые решения, на которые вдохновляет Вас природа Вашего характера"[393]. Екатерина предложила свое посредничество, и Урбан, все еще надеясь на примирение, решил отправить ее к Иоанне вместе с дочерью Бригитты Шведской, которая в то время также находилась в Риме. "Была надежда, что две девы, хорошо известные Иоанне, заставят ее отречься от своих великих заблуждений"[394], — писал Раймунд Капуанский, друг и духовник Екатерины, присутствовавший на ее встрече с Папой. Екатерина одобрила эту идею, но дочь Бригитты, которую также звали Екатериной, воспротивилась. "Однако другая Екатерина, шведская, не желала ничего слышать об этом и в моем присутствии отказалась наотрез"[395], — сообщал Раймунд. Шведские предания гласят, что дочь Бригитты отказалась от этого поручения, поскольку опасалась общения с развратной королевой Неаполя и ее двором, но Раймунд, который присутствовал при этом, никогда не упоминал об этом возражении. Скорее, отметил он, что главные сомнения ее самой и Урбана были связаны с опасностью того, что обеих женщин возьмут в заложники или еще того хуже. "Королева, к которой их попросили поехать, подстрекаемая последователями Сатаны — а их было немало вокруг нее! — легко могла приказать беспринципным людям причинить им вред по дороге и помешать им добраться до нее, в результате чего, мы оба потерпели бы неудачу, а они потеряли бы свое доброе имя", — писал он[396]. И Раймунд, и Урбан относились к Иоанне предвзято: в биографии королевы нет ничего такого, что позволило бы предположить, что она одобрила бы насилие над монахинями, а совсем наоборот. Королева почитала Бригитту Шведскую и никогда бы не позволила причинить вред ни одной из женщин. Екатерина Сиенская, которая хотела поехать, несмотря на опасения Раймунда, боролась за это посольство. "Если бы… другие святые девы думали о подобных вещах, они бы никогда не обрели мученический венец! Разве у нас нет Небесного Жениха, который может освободить нас от рук безбожников и сохранить нашу чистоту даже среди бесстыдной толпы людей? Ваши аргументы совершенно неуместны и вызваны недостатком веры, а не благоразумием"[397], — заявила она ему. Однако в конце концов Урбан решил не отправлять Екатерину к Иоанне, и она осталась в Риме.
Хотя ее последователи порицали это решение Папы и гадали, могли ли последующие события повернуться иначе, если бы она поехала, нет никаких основатель полагать, что Екатерина преуспела бы в своей миссии. Иоанна вряд ли поверила бы слову неученой спиритуалистки, даже претендующей на обладание мистическими способностями, а не словам кардиналов. Екатерины даже не было в Риме во время избрания Урбана и ее знания о произошедшем были получены из вторых рук. С точки зрения канонического права, это делало ее мнение бесполезным. Значение имело только свидетельство членов Священной коллегии, и каждый из них утверждал, что говорит правду. Иоанна была не одинока, отвергнув вмешательство будущей святой, никто из монархов и государственных деятелей, которым писала Екатерина, включая тех, кто признавал Урбана, не обратил ни малейшего внимания на ее многочисленные призывы.
