Королева заметила, что в попытках вылечить Хайме обращались ко многим известным врачам. Она сама тщательно следила за его питанием, что, очевидно, означало ограничение потребления фруктов, поскольку архиепископ Неаполя также заметил Папе, что Хайме часто переедал, что приводило к "поносу и рвоте"[271]. Тем не менее, несмотря на очевидное отсутствие улучшений у мужа и понимание грозящей ей опасности, Иоанна хоть и с опаской но продолжала делить с Хайме постель, о чем она откровенно сообщила Урбану.

"Но совсем недавно, однажды утром, при последней смене фазы луны, он внезапно, как лунатик, скрежеща зубами, начал говорить, что намерен провести реформы правосудия королевства, как, помнится, я уже писала Вам, и что он осуществит все задуманные им меры, невзирая на меня, и что я должна немедленно представить ему отчет обо всех пожалованиях и привилегиях, поскольку он хочет знать все. Я согласилась, чтобы сдержать его приступ безумия, и, чтобы угодить ему и вопреки данному мне совету, отдала приказ представить ему этот отчет. Но злоупотребляя моими добрыми намерениями, он перешел на высокомерный тон и заявил, что все бенефициарии, пользовавшиеся, до сегодняшнего дня, какими бы то ни было привилегиями, будут без промедления их лишены"[272], — продолжала Иоанна в своем письме. Когда Иоанна указала на то, что в их брачном контракте есть несколько пунктов, запрещающих Хайме вмешиваться в государственные дела, и что, подписав этот документ, который был узаконен папской буллой, он согласился с этими условиями, Хайме пришел в ярость. "Выслушав мой ответ с большим нетерпением, он ответил, как часто делал это публично, со многими жестами презрения, что если бы он мог быть господином и повелителем, то никогда не отказался бы от этой власти ни ради Папы, ни ради Церкви, поскольку ему все равно, как им повиноваться. Я посоветовала ему не говорить так на людях. Он повернулся ко мне и сказал, что сделает то, что должен сделать. Я спросил его, что он намерен сделать, а он ответил, что даже готов ударить ножом по телу Христа. Дело в том, мой дорогой отец и господин, что он уже разослал пятьдесят писем с обещаниями пожалований своим знакомым на три тысячи, две тысячи, тысячу флоринов и больше, которые каждый год должны будут выплачиваться из королевской казны".

Затем Иоанна рассказала об инциденте, вызвавшем такой большой скандал при дворе и во всем королевстве. "Несмотря на то что свидетелей было много, я терпеливо переносила нанесенное мне оскорбление и, чтобы не случилось ничего худшего, приказала никому ничего не предпринимать, притворившись, будто он сделал это не со злым умыслом, а шутки ради, и что он не собирался так сильно меня задеть. Он повернулся ко мне и стал сыпать оскорблениями, порочащими мою репутацию, говоря вслух, что я убила своего мужа, что я никчемная куртизанка, что я держу возле себя сводников, которые приводят ко мне мужчин по ночам, и что его месть будет достойна подражания… Я поняла, что такие вещи нельзя держать в тайне и что о них уже говорят во всем городе. Очень быстро прославленный император Константинопольский, принц Ахайский и Тарентский, узнав об этом, прислал ко мне этой ночью императрицу, свою жену, и герцогиню Андрийскую, свою сестру, чтобы они составили мне компанию. Они спали со мной в моей комнате, проявляя большую заботу с надеждой, что приступ безумия моего мужа пройдет, но утром мы нашли его в еще худшем состоянии. Итак, вечером второго дня тот же император прибыл ко мне лично, вместе с моей сестрой, женой сеньора Филиппа Тарентского, в сопровождении немалого числа вооруженных людей, но не для того, чтобы совершить какой-либо неподобающий поступок, а чтобы пресечь дерзость знакомых [спутников] короля, если бы они посмели нагло себя вести… Наконец, мы решили, что мы с моим господином и мужем никогда не будем встречаться наедине в постели или в комнате, пока не определим полностью, что нужно сделать для обеспечения моей безопасности… Что касается меня, то я открыто вхожу днем, в соответствующие часы и с соответствующим эскортом, из своей комнаты в комнату, где он живет, чтобы утешить его, оказывая ему все положенные почести и принося приятные подарки", — печально заключила Иоанна.

То, что Роберт Тарентский, который шесть месяцев назад угрожал Иоанне мятежом, должен был в трудную минуту прийти королеве на помощь, говорит о том, насколько серьезно при дворе воспринималась угроза со стороны короля Майорки и вольных компаний. Изолировав Хайме, семья Иоанны, известная в истории своими раздорами, кажется, наконец нашла предмет, по которому все могли договориться.

Разлад с мужем и опасность, которую представляло возможное вторжение Белой компании, были далеко не единственными проблемами, с которыми столкнулась Иоанна в этот период. В то время как она пыталась сдержать и скрыть вспышки безумия Хайме (ведь если бы о них стало широко известно, это только усугубило бы и так непростую ситуацию), королева также столкнулась с кризисом на Сицилии.

Несмотря на договор и коронацию 1356 года, власть над островом так и не была полностью установлена. Каталонская партия оставалась в оппозиции, постепенно набирая силу, хотя стратегически важный город Мессина под управлением сына Никколо Аччаюоли оставался верен Неаполю. Еще в 1359 году Иоанна признала, что у нее нет военных ресурсов, необходимых для прочной победы на Сицилии, и что, следовательно, необходимо заключить какое-то дипломатическое соглашение с каталонцами и их наследным монархом Федериго III, если она хочет продолжать оказывать влияние на остров. Поэтому она предложила выдать младшую дочь Марии, Маргариту, замуж за Федериго III, стремясь таким образом отколоть каталонцев от их традиционного союзника — Арагона. Иоанна особенно стремилась поскорее заключить этот договор, пока Неаполь еще удерживал Мессину, поскольку обладание этим городом давало ей тактическое преимущество, позволявшее добиваться гораздо более выгодных условий. Но каталонские советники, окружавшие Федериго Простого, отвергли неаполитанское предложение и вместо этого, в 1361 году, тайно привезли на Сицилию Констанцию, дочь короля Арагона, чтобы выдать ее замуж за Федериго, надеясь, что этот брак побудит ее отца прислать армию, и свергнуть неаполитанское правительство в Мессине.

Однако желанная арагонская военная поддержка так и не была получена, что омрачило перспективы каталонцев. Партия как раз рассматривала возможность возобновления мирных переговоров с Неаполем, когда летом 1363 года на острове вновь вспыхнула чума, унесшая жизнь молодой жены Федериго. Внезапно брачный союз с неаполитанской королевской семьей снова стал актуален, и на этот раз обе стороны ухватились за эту возможность. Единственная проблема заключалась в том, что Федериго хотел заполучить в жены не Маргариту, а ее старшую сестру Жанну.

Жанна, герцогиня Дураццо, была старшей дочерью Марии и вероятной наследницей трона,  в связи с бездетность королевы, сложилась ситуация, которая не имела особых перспектив на улучшение, учитывая текущее состояние третьего брака Иоанны. Поскольку Жанна была еще и самой богатой женщиной в королевстве, она представляла собой наиболее привлекательную потенциальную невесту и стала объектом целого ряда матримониальных интриг. Одна из этих интриг, несомненно, самая вредная для неаполитанских интересов, зародилась при папском дворе.

Кардинал Ги Булонский не забыл, что еще в 1355 году Филипп Тарентский обещал выдать Жанну замуж за брата Ги, Жоффруа, в обмен на активную поддержку интересов дома Таранто перед Иннокентием VI. К неудовольствию Ги, этот брак между представителем его семьи и герцогиней Дураццо так и не был реализован, поскольку Людовик Тарентский, по мнению кардинала, отказался от обещания Филиппа, оговорив впоследствии, что Жоффруа может заполучить Жанну, но не ее деньги и владения. Когда Людовик умер, а Урбан V занял папский трон, Ги задумал возродить проект этого брачного союза, заменив Жоффруа в качестве потенциального жениха своим племянником Аймоном Женевским. Чтобы на этот раз ему не помешала политика неаполитанского двора, кардинал, желая найти союзника на месте, тайно привлек архиепископа Неаполитанского в качестве своего личного поверенного в этом деле, поручив прелату деликатную задачу по заключению сделки.