К концу месяца Иоанна была готова к путешествию. Она и Людовик вместе со своим флотом отплыли из Ниццы 1 августа и к 17-му добрались до берега недалеко от Неаполя. "Поскольку замки Неаполя… [и] гавань и арсенал находились в руках людей короля Венгрии, они [Иоанна и Людовик] не могли высадиться в гавани или в ее окрестностях, а только за пределами Неаполя… где они и сошли на берег, — сообщает Маттео Виллани, — Затем они отправились в церковь Нотр-Дам, чтобы дождаться баронов и послов из Неаполя, которые должны были впустить их в город[176]". Как только стало известно, что они высадились, большая процессия, возглавляемая членами семейств Сансеверино и Бальцо, щеголявшими "показными нарядами, с большим торжеством и радостью"[177], прибыла, чтобы приветствовать королеву и ее мужа. Хроники единодушны в описании восторженного приема, которым были встречены Иоанна и Людовик. "Флорентийские, сиенские и луккские купцы, генуэзцы, провансальцы и другие иностранцы были сгруппированы по странам происхождения, одеты в роскошные бархатные, шелковые и шерстяные одеяния, за ними следовала толпа со всевозможными музыкальными инструментами"[178], — заявляет Маттео Виллани. В Chronicon Siculum сообщается, что в тот вечер вся столица была освещена кострами в честь возвращения королевы на родину.
Хотя Иоанна, должно быть, радовалась такому излиянию чувств, она не питала иллюзий по поводу грандиозности предстоящей задачи. Большая часть венгерской армии оставалась в Неаполе. Гарнизоны Людовика Венгерского удерживали важные замки во всех крупных городах и провинциях, включая Кампанью, Аверсу, Капую и Абруцци. В самой столице враг занимал Кастель-Нуово и Кастель-дель-Ово, и эти замки были настолько хорошо снабжены и укреплены, что могли выдержать осаду в течение нескольких месяцев, а возможно, и года. Так что королеве еще предстояло потрудиться, чтобы вернуть свое королевство.
* * *
Поначалу, подстегиваемые воодушевлением от возвращения на родину, сторонники Иоанны добилась больших успехов. Замок в Капуе был отвоеван в течение месяца. Армия разделилась, чтобы охватить максимально большую территорию. Людовик Тарентский повел 3.000 наемников и 1.500 всадников в Апулию, а к 1 декабря отвоевал Калабрию. Иоанна осталась осаждать столицу с сильным отрядом и была вознаграждена взятием Кастель-Нуово и Кастель-дель-Ово, когда недовольные венгерские наемники составлявшие их гарнизоны, к тому времени уже несколько месяцев не получавшие жалованья, сдались 17 января 1349 года.
Но средневековые войны редко представляли собой череду беспрерывных успехов, и война за возвращение королевства не стала исключением. Людовик Венгерский, узнав о возвращении королевы и о победах Людовика Тарентского, решил вернуться в Неаполь с подкреплением. Венгерская армия, воодушевленная этой новостью, перегруппировалась в Фоджии и отбросила войска королевы. Людовик Тарентский, раздосадованный и ожесточенный, особенно отсутствием обещанной поддержки со стороны Флоренции, был вынужден отступить к столице. Он прибыл в Неаполь в феврале, и тогда война вступила в новую, явно менее перспективную фазу.
Ухудшение военного положения сопровождалось аналогичным и гораздо более зловещим ухудшением супружеских отношений между королевой и ее мужем. Примерно в это время умерла их дочь Екатерина, и это должно быть внесло напряжение в их интимные отношения. Но даже с учетом неблагоприятных условий, сложившихся в Неаполитанском королевстве весной 1349 года, скорость, с которой распался брак Иоанны, поражает воображение. В течение двух месяцев после возвращения Людовика Тарентского в столицу Иоанна и ее муж сошлись в ожесточенной борьбе за власть, которая ознаменовалась арестом ее камергера Энрико Караччоло по сфабрикованному обвинению в прелюбодеянии с королевой.
Обвинения против Иоанны и Энрико были явно ложными и по сути это был государственный переворот Людовика Тарентского, организованный Никколо Аччаюоли и его кузеном, епископом Флоренции, теперь занимавшим должность хранителя королевской печати. Энрико, один из тех придворных Иоанны, которые вместе с ней бежали из столицы, но были задержаны в Провансе по подозрению в соучастии в убийстве Андрея, был освобожден вместе с остальными Климентом после ее оправдания в консистории. В августе этого года он сопровождал свою государыню во время ее возвращения в Неаполь. Энрико был очень удобной разменной пешкой; именно таким образом отец Людовика Тарентского, Филипп Тарентский, избавился от своей первой жены, чтобы жениться на императрице Константинополя. Вероятно, второй муж Иоанны никогда не заботился о ней и рассматривал брак лишь как путь к власти, что не преминул отметить Папа, который сразу же встал на сторону королевы. В письме от 4 сентября 1349 года Климент писал Людовику:
Несмотря на королевское происхождение, по наследству Вы были малообеспечены. Благодаря союзу с королевой, которая открыто оказала вам предпочтение перед вашими родственниками, Вы стали обладателем изобилия и возвышенного положения. Мы небезосновательно надеялись, что в ответ Вы окажетесь ей благодарны и проявите к ней расположение, которое не только является ее заслугой, но и послужит на пользу Вашей собственной чести. Вы же, как об этом принято говорить (и мы с печалью и удивлением это слышим), забыв обо всем этом, не только не обращаетесь с ней так, как подобает с женой и королевой, но, презрительно ограничив сферу ее прерогатив, сделали ее скорее рабыней, чем супругой. Далее нам стало известно, что, руководствуясь подсказками советников (по одному лишь кивку которых Вы вершите управление королевством, в которое она так ласково Вас допустила), Вы лишили ее общества ее доверенных слуг, так что без Вашего разрешения и разрешения вышеупомянутых советников никто не имеет права говорить с ней. Более того, Вы присвоили королевскую печать и передали ее епископу Флорентийскому и некоторым другим лицам, которые, как говорят, вопреки протестам королевы и к ее большому сожалению, нагло скрепляют государственные акты, касающиеся всех вещей, как важных, так и неважных, ее именем и титулом… В остальном, поскольку, как мы понимаем, королева, сознавая свою невиновность, опасается за свою честь из-за заключения Энрико Караччоло… мы увещеваем Вас, из уважения к ней… действовать с милосердием и уступить ее желаниям[179].
Иоанна горячо защищалась от обвинений в прелюбодеянии в последующем письме Клименту, написанном 12 ноября, которое показывает, что королева хорошо знала, что о ней говорят и как тактика добавления новых инсинуаций к тем, в которых ее уже обвиняли, была намеренно использована, чтобы подорвать доверие общества к ее способности самостоятельно править.
Благословеннейший Отец (во Христе), Ваши письма, касающиеся моего мужа и в частном порядке некоторых моих дел, были с почтением получены… Я приношу смиренную благодарность Святому Отцу и верю, что ему будет угодно, чтобы расследование этого дела легло на него… Ибо я призываю Бога в свидетели (и не сомневаюсь в свидетельстве самого моего господина и мужа), что я никогда не совершала беззакония, унижающего его честь, и не забывала ни о должном уважении, ни о покорности ему. Если же иногда, в домашней обстановке (как это бывает между мужем и женой), меня обвиняют в необдуманных домогательствах, то в этом не было и нет никакой (далеко не всегда) неприязни, а скорее (это имело целью) стимулировать силу более сильной любви… Я признаю, что предпочла его в браке всем принцам; и я предпочитаю его всем другим мужчинам до такой степени, что не доверяю никому, кроме него… Тем не менее я постараюсь утешить себя, что истина моих слов будет все более и более подтверждаться. Воистину, это касается тех вещей, которые причисляются к тяжести моего проступка, касающихся моего нетерпения к моему бывшему мужу [Андрею] и моего раздражения, вызванного арестом Энрико Караччоло… Я раздосадована сверх меры, тем что, эти нагромождения и непрекращающиеся повторения лжи, приписывают мне склонности к беспорядку и незаконным порывам страстей. Но, поистине, утешением для меня будет то, что я покажу свою невиновность, сохраню равнодушие к языкам клеветников и подчинюсь, как дочь, суду Вашего Святейшества, чья честность непогрешима[180].
