Тем, кто сдался в Кастель-Нуово во время мартовского бунта, повезло меньше. Благодаря признаниям, полученным под угрозой и применением пыток, Бертран дель Бальцо и небольшая комиссия юристов, назначенная ему в помощь, раскрыли еще два заговора против жизни Андрея: один — с целью отравить будущего короля, а другой — с целью убить его с помощью колдовства. Это было весьма полезно для дознавателей, поскольку позволило им, в той или иной форме, распространить подозрения в заговоре с целью убийства Андрея, даже на тех, кто явно в этом не участвовал. К июлю все влиятельные придворные, ранее входившие в круг приближенных Иоанны, были приговорены к смерти и лишены титулов и имущества. Сам верховный судья присвоил себе одно из поместий Санции ди Катанья в Провансе. Первые казни начались в начале августа (хотя два мелких дворянина, чьи родственники клялись в их невиновности, но которые, тем не менее, оказались вовлечены во всеобщее безумие, умерли от болезни и осложнений после пыток еще в заключении). 2 августа Роберт ди Катанья и граф Терлицци были перевезены из замка Капуано на эшафот, специально возведенный на берегу моря недалеко от Кастель-дель-Ово. Доменико да Гравина сообщает:
Заключенные были приговорены к смерти под оскорбления собравшейся толпы. Верховный судья подготовил вооруженную стражу, специальные телеги, жаровни и палачей. В одной телеге находился граф Терлицци, закованный в железные цепи, в другой — сенешаль. Заключенных провезли по улицам Неаполя, многократно бичевали, их плоть безжалостно терзали раскаленными докрасна щипцами; и толпа, от самых маленьких до самых больших, в унисон кричала: "Пусть всех таких предателей постигнет та же участь и даже хуже!" Их оплевывали и забрасывали камнями. Когда, наконец, они добрались до места, где был сооружен костер (хотя от пленников осталось совсем немного, чтобы их сжечь), мастер Роберт уже скончался. Граф Терлицци, однако, был еще жив. Обоих мужчин стащили с телег и положили на костер. Но в этот момент толпа ринулась к костру и стащила тела, которые, живые или мертвые, были разрезаны на куски и брошены обратно в огонь, как поленья. Некоторые ремесленники взяли себе их кости, из которых потом сделали рукоятки ножей, на память[142].
Но на этом безумие не закончилось. Подражая особенно печально известной казни, которая произошла ранее во Флоренции, Боккаччо продолжает: "Полуобгоревшие трупы вытаскивали из пламени и… некоторые вырывали сердца и легкие, чтобы съесть их. Затем в тела втыкали крюки и тащили их по грязи и сточным канавам по всему городу; и куски этих тел оставались тут и там, разорванные в клочья"[143]. 7 августа это действо повторилось с участием Раймунда ди Катанья и Николо Мелиццано. В день казни каждого придворного, имущество жертвы делилось между его преследователями. Бертран дель Бальцо, в частности, получил большую долю трофеев.
После этого первого раунда казней верховный судья взял небольшой перерыв. Во время этого перерыва, 26 августа 1346 года, произошло чрезвычайное событие, политические последствия которого ощущались при каждом дворе Европы и которое, хотя и произошло далеко от Неаполя, тем не менее оказало сильное влияние на судьбу его королевы. Местом этого потрясения стал маленький городок Креси на северном побережье Франции, недалеко от границы с графством Фландрия.
* * *
В течение пяти лет, предшествовавших битве при Креси, Эдуард III, король Англии, добился немалых успехов в войне против французов. В 1342 году Эдуард выступил против Филиппа VI Французского в споре наследников герцогства Бретань, поддержав проанглийского кандидата войсками. Король пересек Ла-Манш и высадил на бретонский берег, для поддержки своего союзника, три отряда, одним из которых командовал сам. В ходе последующих сражений англичане овладели городом Ванн и большей частью побережья, после чего согласились на трехлетнее перемирие с французами. Воодушевленные этими успехами, король Эдуард и его шестнадцатилетний сын Эдуард, принц Уэльский, летом 1346 года высадили армию в Нормандии, разграбили город Кан и не дойдя до Парижа, повернули на север к Понтье. Филипп VI с целью противостоять английскому вторжению, собрал армию, превосходящую по численности армию своего противника и двинулся на перехват. Днем 26 августа эти две армии встретились при Креси.
Филипп мог похвастаться подавляющим превосходством в численности — примерно 25.000 человек у французов против 8.000 — 12.000 у англичан, но армия Эдуарда более дисциплинированной и, благодаря английскому длинному луку, оружию, которое раньше использовалось только против шотландцев, имела сокрушительное технологическое преимущество. Как отметил известный французский хронист XIV века Жан Фруассар, французские войска устали после длинного перехода, особенно наемные генуэзские арбалетчики, которые в тот день "прошли пешком шесть лиг [примерно пятнадцать миль], полностью вооруженные и неся свои арбалеты"[144]. Англичане же, пришедшие накануне вечером, успели отдохнуть. Эдуарда сформировал из своих войск три баталии и тактически грамотно расставил их на поле битвы, а затем спокойно ожидал подхода врага. Фруассар пишет:[145]
Нет человека, который, если только он сам не присутствовал при этом, мог бы представить или описать подлинную сумятицу того дня. Особенно плохое управление и беспорядок у французов, чьи войска были более многочисленны… Англичане, которые, как я уже говорил, были составлены в три баталии и сидели на земле, при виде своих врагов бесстрашно поднялись и выстроились в соответствии с указаниями командиров. Вы должны знать, что эти короли, графы, бароны и сеньоры Франции, наступали не в правильном порядке, но один за другим, и таким путем, каким им хотелось. Как только король Франции оказался в виду англичан, его кровь начала закипать, и он крикнул своим маршалам: "Прикажите генуэзцам идти вперед, во имя Бога и Сен-Дени"… Вскоре очень ярко засветило солнце, но оно светило французам в лицо, а англичанам в спину. Когда генуэзцы выстроились в некоторый порядок и приблизились к англичанам, они издали громкий крик, чтобы напугать их, но те оставались совершенно спокойными, и казалось, не обращают на них внимания. Тогда они второй раз издали крик и продвинулись еще немного вперед, но англичане не сдвинулись с места. Генуэзцы закричали в третий раз, установили свои арбалеты и начали стрелять. Тогда английские лучники сделали один шаг вперед и стали пускать свои стрелы с такой силой и быстротой, что казалось, что это идет снег. Когда генуэзцы ощутили на себе эти стрелы, которые пробивали их щиты, шлемы и доспехи, то одни обрезали тетивы у своих арбалетов, другие побросали их на землю, и все повернули назад и отступили в полном замешательстве.
Беспорядочный отход пехоты грозил перерасти в разгром. Взбешенный отступлением арбалетчиков, Филипп VI приказал своей кавалерии атаковать с указанием убивать генуэзцев, если они встанут на пути, что не улучшило моральный дух армии. Ряды французской кавалерии были расстроены отступающими арбалетчиками, прежде чем рыцари успели вступить в бой со своими английскими коллегами. Тем не менее французы храбро сражались, тесня баталию под командованием принца Уэльского. Когда принц послал к отцу гонца с просьбой о помощи, Эдуард III отказался, сказав: "Вернись к тем, кто тебя послал, и передай им от меня, чтобы они не посылали за мной больше в этот день и не ждали, что я приду, пусть будет что будет, пока жив мой сын; и скажи, что я приказываю им позволить мальчику заслужить свои шпоры, ибо я намерен, если будет угодно Богу, чтобы вся слава этого дня досталась ему и тем, кому я его доверил"[146]. К счастью для короля Эдуарда, его сын одержал победу и впредь стал известен как Черный принц, прозванный так как цвет своих доспехов и страх, который внушала французам его свирепая натура.
