— Честно говоря, подходящего времени никогда нет, так что приходится довольствоваться имеющимся.

— Хорошо. Раз ты уверена…

Женщина кивает и открывает папку перед собой.

— Итак, мы говорили о той статье в газете, если не ошибаюсь.

— Совершенно верно.

— Если тебя это утешит, особого резонанса она не вызвала. Я получила несколько электронных писем от оппозиционных кандидатов — обычное напускное возмущение, реакция вполне ожидаемая. В остальном же твоя не столь уж и захватывающая история, похоже, умерла вполне заслуженной смертью. Должна заметить, тебе очень повезло: подобные вещи имеют вредную привычку приводить к обострениям.

«Ах, Фиона, если б ты только знала».

— Что ж, рад слышать.

— И все же, — продолжает она, — мне очень хотелось бы надеяться, что второго пришествия не грянет. Есть что-либо еще, что я должна знать?

Я смущенно ерзаю на стуле.

— Ты должна знать лишь то, что ситуация под контролем.

— В смысле?

— В смысле, я ею занимаюсь. Ограничусь лишь замечанием, что кое-кто имеет на меня большой зуб, однако я уверен, что вскорости мы уладим это.

— Прекрасно. Я доверяю тебе, Уильям, так что, пожалуйста, не давай мне повода пожалеть об этом.

— Обещаю, что сделаю все от меня зависящее.

Явно удовлетворенная. Фиона черкает пару строк и закрывает папку.

— Что ж, свои обязанности я выполнила. Открыла дело, и теперь оно закрыто. Будем надеяться, на этом все и закончится.

Всего лишь пластырь на зияющую рану, но хоть одной проблемой меньше. Бросаю украдкой взгляд на часы и уже готовлюсь прощаться, однако Фиона продолжает:

— Однако больше меня волнует другая тема.

— Ах, это.

— Да, это. Ты серьезно думаешь сложить депутатские полномочия?

— Думаю? Да. Серьезно? Пока не уверен.

Она подается вперед, опершись локтями на стол.

— Хочешь совет?

— Я всегда ценю твои советы, и ты знаешь это.

Взгляд ее некогда лучезарных глаз встречается с моим.

— Уходи, Уильям, уходи.

Такого я от нее совершенно не ожидал.

— Вот как? Ты разве не должна отговаривать меня от отставки?

— А ты этого хочешь?

— Хм… Даже не знаю.

— Посмотри на меня. Вот что тебя ожидает, если не смоешься, пока еще относительно молод.

— Не понимаю. Ты же достигла крайне ответственного поста. У тебя есть уважение, власть, видная карьера!

— Все так, но знаешь, чего у меня нет?

Я качаю головой.

— Жизни, черт ее побери.

Признание словно бы старит женщину еще на несколько лет.

— Чтобы заполучить этот кабинет, — продолжает она, — я пожертвовала отношениями, браком, детьми, семьей. И знаешь, что ожидает меня на пенсии?

— Солидная пенсия? — острю я, чтобы хоть немного смягчить ее мрачный настрой.

— Да, солидная пенсия, которую я смогу потратить на меблировку пустого дома. Или на ужин в одиночестве в лучших ресторанах. Или на путешествия по свету в одноместных номерах.

Она протягивает руку и сжимает мне ладонь.

— Тебе ни за что не стать как твой отец — и я говорю это в положительном смысле, — но у тебя еще есть время, чтобы стать Уильямом Хаксли. Даже при малейшем подозрении, что тебе здесь не по душе, пожалуйста, не совершай моей ошибки. Уходи, пока можешь.

Нечасто мне доводится слышать, как в здании британского парламента говорят совершенно искренне. И сейчас как раз один из таких случаев.

— Пузырьки в «Вестминстерском пузыре», — отвечаю я. — Не знал, Фиона, что ты столь несчастна в своей жизни.

Женщина выдавливает улыбку.

— Я сделала выбор, и теперь мне с ним жить. Прости, что тебе пришлось все это выслушать, но каким бы я была тебе другом, если бы не призналась в настоящих чувствах? И я вовсе не ищу сочувствия. Просто хотела поделиться.

— И я ценю это, Фиона. Но неужели для тебя уже поздно?

— Увы, да. Я уже прошла точку невозврата, и теперь остается только продолжать корячиться на Вестминстерском конвейере. Но вот у тебя выбор еще есть.

Несомненно, Фиона права, и мне следует призадуматься о жизни вне Вестминстерского дворца. Однако проблема в том, что выбор у меня останется лишь в том случае, если я не спасую перед трудностями, по-прежнему поджидающими меня за дверью этого кабинета.

— Как всегда, я очень признателен тебе за искренний совет.

Мы оба встаем, и когда я собираюсь обменяться с Фионой рукопожатием, она вдруг обходит вокруг стола и обнимает меня.

— Ты хороший человек, Уильям, — шепчет женщина мне на ухо. — Слишком хороший для этого места.

Оставляю ее заниматься своими не завидными проблемами и пускаюсь в обратный путь по коридорам. Проверяю телефон. Если гипотеза Клемента верна, обязательно должно появиться сообщение от Габби. К моему облегчению, так и есть. Теперь-то, каким бы ни оказалось его содержание, соучастие Розы неопровержимо доказано.

Что ж, надеюсь, мы не перегнули палку.

Я останавливаюсь, делаю глубокий вздох, и читаю послание.

Надо отдать Габби должное, она сразу переходит к делу:

Как раз то, что нужно. Должен признать, во время обсуждения плана с Клементом я высказывал опасения, что затея слишком рискованная. Переданная через Розу дезинформация, будто я намереваюсь продлить аренду Хансворт-Холла и даже подумываю о продаже квартиры, могла подтолкнуть Габби к крайностям, а вовсе не выманить ее из норы, что нам так необходимо. Однако он, судя по всему, оказался прав.

Укрываюсь в мужском туалете и удостоверяюсь, что в кабинках пусто. Затем набираю номер Габби.

— Доброе утро, братец.

— Чего ты хочешь, Габби?

— Я скажу тебе, чего я не хочу. Не хочу, чтобы меня водили за нос.

Обвинение, пожалуй, даже смешное, поскольку совсем недавно именно она отправила меня на остров Уайт в буквальном смысле слова охотиться за призраком. Как ни подмывает меня выложить ей, что нам известно о смерти ее матери, Клемент все-таки правильно настоял, что нашу осведомленность стоит сохранить в тайне — возможно, в дальнейшем это сыграет нам на руку. Памятуя его указания, я направляю разговор в другое русло.

— Если кто и водит за нос, так это ты! Что за фокусы со статьей, Габби?

— Это был всего лишь образец для дегустации. Если не будешь делать, что велено, получишь полную тарелку.

— Я делаю все, что ты сказала.

— Почему-то не верится.

— Не хочешь, не верь.

Разумеется, ей приходится изворачиваться, чтобы не выдать полученные совсем недавно от Розы сведения. Одно неосторожное слово — и ее крот будет раскрыт.

— Где же тогда договоры? — рявкает Габби.

— В субботу утром я поговорил со своим поверенным, и он пообещал сегодня прислать их.

Я едва ли не слышу, как в голове у нее скрежещут шестеренки.

— В твоем положении лучше не врать.

— Я сообщил ему контакт твоего поверенного. Вместо того, чтобы донимать меня, лучше бы связалась с ним.

Немного помолчав, женщина принимается за старое и извергает новую угрозу:

— Уильям, если я узнаю, что ты что-то затеял, твоя история в мгновение ока окажется в газете. Мне не надо тебе объяснять, что произойдет потом, верно?

Расклад определенно меняется, и в обычно спокойной и сдержанной интонации Габби различается скрытая напряженность. Тем не менее даже если бы сейчас я и мог ее осадить, во всем остальном я по-прежнему загнан в угол. И забывать об этом ни в коем случае нельзя.

— Все под контролем, Габби. Просто оставь меня в покое и получишь свое.

Прежде чем предпринимать дальнейшие действия, необходимо проверить еще кое-что, и я набираю другой номер.

— Доброе утро, «Хассард энд партнерс», — отвечает женский голос.

Я прошу соединить меня с главой фирмы. Домиником Хассардом. Какое-то время наслаждаюсь мелодией «Зеленых рукавов», но в конце концов в трубке звучит голос агента, занимающегося арендой Хансворт-Холла.