— Вам везет! — возвещает паренек.

«Очень сомневаюсь».

— Из-за сильного ветра отправление в одиннадцать пятнадцать задерживается. Если поспешите, еще можете успеть!

Я благодарю кассира и машу Клементу. Мы торопливо спускаемся по аппарели, и продуваемый всеми ветрами сотрудник в желтой куртке пропускает нас на борт. Нам снова везет, поскольку мы оказываемся на катамаране, который пересекает пролив Те-Солент всего за двадцать минут. Минус, однако, заключается в том, что катамаран скачет по волнам, а не рассекает их, как обычное судно.

Как следствие, спустя всего лишь десять минут плавания Клемент являет собой живую иллюстрацию симптомов морской болезни.

— Вы в порядке?

— Выживу. Где тут толчок?

Я указываю ему направление, он убегает и возвращается, лишь когда мы заходим в спокойные воды близ Райда.

— Чертов паром. Ноги моей на нем больше не будет, — ворчит Клемент, плюхаясь на свое место.

— Назад, значит, по воде пойдете?

В ответ он лишь хмурится.

Я здесь не впервые, поэтому меня не удивляет, что паром не заходит в гавань, а причаливает к концу предлинного деревянного пирса. Другая местная странность — поезда, один из которых как раз и поджидает нас на пирсе.

— Глазам своим не верю, блин, — поражается Клемент. — Это то, что я думаю?

— Именно.

Вагонный парк Уайта составляют довоенные поезда лондонской подземки. Не перестаю удивляться, как их ухитряются поддерживать в рабочем состоянии, да и зачем, но они уже стали достопримечательностью для туристов.

Великан подходит к вагону и чуть ли не с нежностью проводит рукой по обшарпанной красной краске.

— Ну, привет, старушка, — чуть слышно произносит он.

Меня несколько озадачивает его благоговение перед ветхим поездом. Не люблю скоропалительные суждения о людях, но ни за что не отнес бы Клемента к любителям железнодорожной техники.

— Вы, вижу, знаете, что это такое, — замечаю я.

— Еще как, — отвечает Клемент, по-прежнему увлеченно разглядывая вагон. — Эта старушка когда-то бегала под улицами Лондона.

— Интересуетесь поездами?

Проигнорировав вопрос, он ныряет через открытые двери внутрь. Качаю головой и следую за ним.

Интерьер вагона в состоянии куда лучшем, нежели наружная обшивка, однако до убранства современных вагонов ему все равно как до Луны. Оконные рамы сделаны из лакированного дерева, а сиденья пружинят, что старинный диван. Я усаживаюсь, Клемент же продолжает осмотр.

Наконец, поезд отправляется, и он устраивается рядом. Разогнавшись, вагон наполняется какофонией воя и стука точь-в-точь из сегодняшней лондонской подземки. Достаточно закрыть глаза, и с легкостью можно представить, что едешь где-нибудь на линии Бейкерлоо.

Клемент сидит прямо как загипнотизированный, однако в вагоне слишком шумно, чтобы расспрашивать его о причине такого состояния. Потому я сосредотачиваюсь на темнеющем небе за окном, предоставив спутнику упиваться своими железнодорожными фантазиями.

Состав делает четыре остановки, слишком короткие для содержательного разговора, и в начале первого прибывает в Сандаун. К счастью, дождь в этот момент ненадолго прекращается. На станции Клемент уже целиком сосредоточен на предстоящем деле.

— Далеко отсюда до ее хаты?

Достаю смартфон и принимаюсь осваивать навигатор. Через минуту делюсь результатом:

— Десять минут ходу.

— Хорошо. Готов?

По правде говоря, не совсем в этом уверен. Путешествие послужило желанной отдушиной для моих тревог, однако теперь, когда до конечной цели путешествия остаются считаные сотни метров, все мысли вновь обращены к предстоящему испытанию.

Десять минут спустя нас ожидает либо конструктивный разговор, либо захлопнувшаяся перед носом дверь.

Что ж, ждать совсем немного.

Длина острова Уайт составляет всего сорок километров, а максимальная протяженность с севера на юг — около двадцати. Из-за широких шагов Клемента этот клочок суши словно бы сокращается в размерах, поскольку вся дорога у нас занимает даже меньше семи минут. Впрочем, не обошлось и без помощи попутного штормового ветра.

И вот мы стоим перед искомым дуплексом на тихой тупиковой улочке, для меня даже чересчур скоро.

— Готов, Билл? Сейчас или никогда.

Я предпочел бы «никогда», но выбора нет, так что поднимаюсь по дорожке к двери. Клемент держится за мной.

Нажимаю на кнопку звонка.

Бегут секунды, и вновь дают о себе знать спазмы в желудке.

Дверь открывается.

— Да? — следует вместо приветствия.

Полагаю, женщина на пороге и есть Сьюзан Дэвис. И время, должен признать, обошлось с ней безжалостно. В голове не укладывается, что эта неряшливая седовласая старуха некогда являлась объектом вожделения моего отца, пускай и всего на одну ночь.

— Сьюзан Дэвис?

Она с подозрением оглядывает меня.

— А вы кто такой?

— Мы ищем Сьюзан Дэвис, — повторяю я. — Так это вы?

— Говорите, кто вы такой, и я отвечу на ваш вопрос.

— Я — Уильям, а это мой друг, Клемент…

Свою фамилию я не называю из опасения, что хозяйка даст от ворот поворот. А фамилия Клемента, внезапно доходит до меня, мне вообще неизвестна.

— И чего вы хотите? — раздраженно осведомляется старуха.

— Если вы и есть Сьюзан Дэвис, мы хотели бы поговорить с вами.

— О чем?

— Тема довольно деликатная, и я предпочел бы не обсуждать ее на пороге.

Хозяйка вздыхает, однако сдается.

— Да, я Сьюзан Дэвис. У вас пять минут.

Не то чтобы я строил какие-то планы, однако на некоторое дружелюбие со стороны Сьюзан все же надеялся и уж точно не рассчитывал на подобный грубый прием. Делать, однако, нечего, и я следую за ней через прихожую в крошечную гостиную. И без того ограниченное пространство забито плохо сочетающейся мебелью: два кресла, диванчик, три переполненные книгами этажерки и несколько полок с дешевыми безделушками.

— Присаживайтесь, — шамкает хозяйка, указывая на диван.

Я следую приглашению, в то время как Клемент остается в дверях. Сьюзан косится на него, однако как будто совершенно не переживает на его счет и опускает свое полное тело в одно из кресел.

— Ну так что вам надо? — бурчит она.

— Это долгая история.

— Так выкладывайте покороче, — раздраженно бросает старуха.

— Хорошо. Перейду сразу к делу. Чарльз Хаксли — мой отец.

Я ожидаю ее реакции, однако за исключением слабого тика на левой щеке таковая практически отсутствует. Воодушевленный отсутствием взрыва эмоций, продолжаю:

— А ваша дочь, Габби… хм, как бы так выразиться… Шантажирует меня.

В ответ на мою сенсационную новость старуха только слегка прищуривается. Признаться, тут уж я ожидал от нее большего, нежели неподвижного взгляда.

— Сьюзан, вы меня слышите? Ваша дочь недавно выяснила, кто ее отец, и она воспользовалась этим фактом, чтобы шантажировать меня.

Воцарившуюся тишину нарушает лишь тиканье невидимых глазу часов.

— Ну так и что? — наконец брюзжит Сьюзан.

— Я надеялся, что вы с ней поговорите.

— И что ей скажу?

Мое волнение усиливается, однако я стараюсь говорить спокойно.

— Понятное дело, я хочу ее остановить, и мне представлялось, что вас она послушается.

Старуха только и поживает плечами:

— Меня это не касается.

— Что значит, вас это не касается? Очень даже касается! Полагаю, именно вы передали ей свидетельство о рождении и письмо моего отца. Вот последнее, кстати, вас действительно не касается, и вы не имели права показывать его другим! Как оно вообще к вам попало?

Она ерзает в кресле, однако не отвечает.

— Так как? — взрываюсь я, теряя терпение.

— Прошу вас немедленно покинуть мой дом.

— Одну секундочку. Я только что сообщил вам, что ваша дочь шантажирует меня. Вы не можете оставаться безучастной. Шантаж, как-никак, серьезное преступление!

— Ну так обратитесь в полицию, — огрызается старуха.