— О, мистер Хаксли. Рад вас слышать. Давненько от вас не было вестей.
— Да, прошу прощения за задержку. Насколько понимаю, вопрос продления аренды с вами обсуждала моя секретарша?
— Э-э, да, — чуть помявшись, отвечает мужчина.
— Доминик, будьте так любезны, обрисуйте ситуацию.
— Хм, ваша секретарша дала строгое указание не продлевать аренду, а также не беспокоить вас по данному вопросу в течение ближайших недель. Сказала, мол, у вас в парламенте какие-то осложнения и вас ни в коем случае нельзя беспокоить.
— Понятно. А сегодня утром она с вами связывалась?
— Уверен, что нет, но подождите минуточку, я уточню.
Снова внимаю чарующим звукам «Зеленых рукавов».
— Мистер Хаксли, этим утром она не звонила.
— Вы абсолютно уверены?
— Мистер Хаксли, фирма мы небольшая, у нас всего четыре человека. Никто из моих сотрудников не получал имейла и не разговаривал по телефону с вашей секретаршей.
— Что ж, спасибо, Доминик. Могу я попросить вас об одолжении?
— Разумеется.
— Проинструктируйте, пожалуйста, ваш персонал впредь принимать указания только от меня лично. Если получите какой-либо имейл, лишь подтвердите получение и переправьте его на мой электронный ящик. То же самое касается и дальнейших уведомлений от вашей фирмы — все слать на мой личный адрес.
— Непременно. И все же мне хотелось бы прояснить ситуацию с Хансворт-Холлом. Видите ли, съемщики несколько обеспокоены, не начинать ли им подыскивать новый особняк.
— Передайте им мои извинения и заверьте, что к концу недели я дам четкий ответ. Сейчас могу лишь сказать, что и сам предпочел бы продлить с ними договор, однако у меня и вправду возникли кое-какие осложнения, которыми я сейчас вынужден заниматься.
— Думаю, новость их порадует. Передам, конечно же.
Я заканчиваю разговор.
Как бы ни был я зол на Розу, чье двуличие отныне не вызывает сомнений, в равной степени я зол и на себя самого, что позволил обвести себя вокруг пальца. Между наивностью и доверием грань весьма тонкая, и я по небрежности ее пересек.
Возвращаюсь в свой кабинет.
Едва лишь я переступаю через порог, секретарша прекращает печатать.
— Все в порядке? — спрашивает она с улыбкой.
«Какая наглость!»
— Да, все прекрасно, спасибо.
Усаживаюсь за свой стол и принимаюсь рыться в первой попавшейся груде бумаг, чтобы изобразить привычный ход вещей. Затем как бы невзначай спрашиваю:
— Вы связались с риелтором в Гэмпшире?
— О да, через пять минут после вашего ухода отправила ему письмо.
В некотором роде ее умение врать даже заслуживает восхищения. Слабое утешение, конечно же, однако сомневаюсь, что на моем месте многие распознали бы ложь за самоуверенной улыбкой Розы.
— Замечательно. А что с оценкой квартиры?
— Все уладила. Агент заглянет к вам в следующий вторник в шесть вечера. Вас устраивает время?
— Ох, а на этой неделе не получится?
— Насколько я поняла, в это время года они загружены работой.
Несомненно, очередная ложь, но в данном случае значения это не имеет. Если уж авантюра Габби увенчается успехом, то знать подлинную стоимость квартиры мне будет совершенно ни к чему. Лишиться дома — одно, а вот узнать денежный эквивалент такой потери — уже несколько иное.
Секретарша вновь принимается печатать, а я возобновляю шуршание бумагами. Всего лишь обычное утро понедельника: двое коллег занимаются своими делами, вот только один из них причастен к многомиллионному шантажу другого. Все совершенно нормально.
Это просто невыносимо.
Всеми фибрами души мне хочется обличить Розу. Чтобы она знала, сколько страданий причинила мне. Хочется выплеснуть всю горечь, негодование и страхи, что я сношу с тех пор, как в моей жизни появилась Габби. С какой стати мне сдерживать гнев, коли одна из вершительниц зла сидит себе буквально у меня перед носом?
Да я не могу одним воздухом дышать с этой женщиной, не говоря уж о том, чтобы еще целый день ломать комедию, будто все в порядке!
— Послушайте, Роза, что-то мне вправду нехорошо. Пожалуй, я лучше пойду домой.
— О боже! — вскрикивает секретарша с притворным беспокойством. — Что с вами?
— Боюсь, так и не отошел от простуды. Надеюсь, вы справитесь с делами на сегодня?
— Разумеется, — отвечает она, возможно, тоже испытывая облегчение, что на сегодня ей больше не придется притворяться.
Поспешно собираюсь и напоследок прошу Розу связаться со мной в случае возникновения каких-либо проблем. Она отрывается от печатания и просит меня не беспокоиться, мол, все будет хорошо. Какое же у нее при этом ангельское и невинное личико! Однако теперь-то я ясно вижу, что это лишь маска.
Выдавливаю из себя улыбку и покидаю кабинет.
И хоть за стенами Вестминстерского дворца глазам моим предстает зрелище затянутого низкими тучами неба, таковое все же гораздо предпочтительнее, нежели лживое лицо Розы. Направляюсь пешком в Блэкфрайарс на встречу с Клементом. Я-то наивно полагал, что у него, как практически у каждого взрослого жителя страны, имеется мобильник, и я позвоню ему по завершении первой фазы плана. Куда там! Стоило мне заикнуться о его номере телефона, как он скорчил озадаченную мину и издал нечленораздельный звук, коим мне и пришлось довольствоваться в качестве ответа. Поскольку ничего другого не оставалось, я согласился встретиться с ним в полдень в «Фицджеральде». Однако сейчас еще слишком рано, так что мне предстоит как-то скоротать час с небольшим.
Я бреду по улицам, пока не попадается тихая кафешка. И очень удачно: едва я переступаю порог заведения, как асфальт покрывается кляксами начинающегося ливня.
Очереди нет, и уже через пару минут мне подают двойной эспрессо и круассан. Я устраиваюсь за столик у окна и принимаюсь за поздний завтрак. На улице уже льет как из ведра. Некоторые прохожие догадались прихватить зонтики, не столь дальновидные вынуждены резво укрываться где только можно. Я потягиваю кофе, наслаждаясь уютом кафе — место в такую дождину самое подходящее.
О Розе мне думать не хочется, и мои мысли обращаются к Фионе и ее чистосердечному совету. Честно говоря, всегда немного завидовал ее карьере. И отнюдь не из стремления заполучить пост повыше, но потому, что моя подруга неизменно ставит перед собой четкую цель — и при этом готова заплатить за нее соответствующую цену. Никогда не ломал голову над причинами собственного прохладного отношения к карьерному росту, но, полагаю, оно объясняется тем, что мое финансовое положение до сей поры всегда оставалось устойчивым, к тому же я не испытываю жажды власти или славы.
Фиона, с другой стороны, пускай и добилась своих карьерных целей, вынуждена была пожертвовать ради них теми самыми вещами, которых я так отчаянно жаждал и все еще жажду. — полноценными отношениями и семьей Разница между нами состоит в том, что мне жертвовать ничем не пришлось — но зато я ничего и не добился.
Ну что я за ничтожество.
Что ж, тогда задумываюсь о Клементе — в надежде, что смогу отчасти утешиться его непритязательным с виду образом жизни. Вот только что-то не получается.
Обстоятельство, что он проживает на съемной квартире и зарабатывает на пропитание низкооплачиваемой поденщиной, говорит о его незаинтересованности в деньгах. Он пока ни разу не упомянул о предложенном гонораре, не поинтересовался сроками выплаты. Он далеко не дурак, хотя порой весьма убедительно прикидывается таковым. И ему не откажешь в харизматичности, особенно притягательной для женщин, однако при этом он явно одинок. И, помимо всего прочего, я до сих пор совершенно не понимаю, почему Клемент мне помогает.
Пожалуй, он самый загадочный человек из всех, с кем меня сводила судьба. Даже не знаю, удастся ли мне когда-нибудь в нем разобраться, но не могу не признать, что он уже не единожды доказывал свою неоценимость. И я искренне надеюсь, что в конечном итоге его участие приведет к положительному результату.
Вдохновленный еще парой двойных эспрессо, я целый час предаюсь размышлениям. В итоге прихожу к выводу, что сейчас определиться крайне затруднительно, поскольку на каждом из возможных направлений маячит препятствие в образе Габби. Прежде чем разбираться со своей дальнейшей жизнью, мне предстоит разобраться с ней.
