– Слушаю вас внимательно, генерал, – широко улыбнулся я, вновь усаживаясь в кресло. Вот и добрались мы до самого опасного момента переговоров. Сейчас речь пойдет о Ратанах и Форт-Хэтчере.

– Михаил, – мой оппонент занял свое место в соседнем кресле, при этом вальяжно закинув ногу на ногу, – вы совершили некрасивый поступок, заняв Ратанскую долину. Тем более сделав это уже после получения предложения о встрече со мной. Это как-то не по-добрососедски.

Тоже мне, добрый сосед нашелся! Не нужно пытаться давить на мою совесть, она-таки у меня есть. Но я слишком хорошо знаю, как ты ведешь свои дела, потому разжалобить себя не позволю. Пожалуй, улорийский король Янош – и тот причинил таридийцам меньше зла, чем этот холеный фрадштадтский губернатор. При этом Янош всегда действовал открыто, а этот бьет больно и часто, но чужими руками, исподтишка, да еще смотрит тебе в глаза и мило улыбается. Что ж, политика – дело грязное, и мне тоже приходится использовать подобные методы, но, видит бог, я бы и не подумал к ним прибегать, если бы не нужно было защищать интересы Таридии и жизни своих людей.

– Ничего подобного, – легко ответил я, – во-первых, ваше предложение настигло меня уже в походе, когда менять планы было уже поздно. Во-вторых, я честно выкупил эту долину у хошонов, так что она моя по праву.

– Эх, князь, князь! Вы же знаете цену слову хошонов! – Джеймс укоризненно покачал головой. – Чертовы туземцы всучили вам никогда не принадлежавшую им землю! Они иногда разве что кочевали там, но никогда не жили.

– У меня другие сведения на этот счет, – я поморщился, показывая, что никакие доводы не способны поколебать мою уверенность и спорить тут бесполезно, – да и бумаги оформлены, отчет отправлен прямиком в Ивангород. Вряд ли тут уже можно что-то сделать.

– Бумаги у вас оформлены? Отчет отправлен? – повысил голос Ричмонд. – Вы вообще-то захватили фрадштадтский форт, князь, и благодарение богу, что по чистой случайности дело это обошлось для нас столь малыми потерями! Давайте-ка не будем ссориться, Михаил, просто освободите Ратанскую долину – и никаких претензий с моей стороны больше не будет!

– Знаете ли, Джеймс, на самом деле это мне впору предъявлять претензии. Вряд ли для вас будет открытием, что через Форт-Хэтчер на север постоянно проникали банды отъявленных головорезов. С завидным постоянством они грабили, убивали наших переселенцев, угоняли их скот, уничтожили форт Фоминский. И, кстати, в занятом нами форте обнаружилась очень интересная голубятня, в которую до сих пор продолжают возвращаться почтовые голуби с корреспонденцией весьма занимательного содержания! Кстати, ваша продуктивная работа с хошонами тоже велась через Форт-Хэтчер. Так что давайте-ка сделаем по-другому. Лучше уж вы забываете про Ратанскую долину, а я любезно забываю про все вышеперечисленное, плюс обещаю не высовываться южнее выхода из долины. Проведем там, так сказать, границу между нами и будем жить мирно.

Насчет голубятни я не соврал, нашлась такая во фрадштадтском форте, и голуби с письмами действительно продолжали туда прилетать. Правда, про значимость корреспонденции пришлось немного преувеличить – ничего сверхважного пока не поступало, да и вообще большая часть голубей возвращалась с южной стороны, неся нам внутреннюю переписку островитян. Но Ричмонду это знать необязательно. Пусть теперь кусает губы да гадает, какие секреты попали в мои руки.

– Эх, Михаил! Так хотелось решить проблему мирно, но вы не оставляете мне шансов, – Ричмонд укоризненно покачал головой. – Понавыдумывали страстей всяких: головорезы, почтовые голуби, хошоны… Так бы и сказали, что решили наложить руку на весь север континента. Только зря вы так, на это даже у меня сил нет. А ваши силы моим и в подметки не годятся, несмотря на все ваши таланты. Скажу без ложной скромности, князь: с таким человеком, как я, лучше дружить, чем враждовать, и вы в этом очень скоро убедитесь.

– О! Оказывается, в то время, как ваши охотники за головами грабили и жгли наши поселения, а направляемые вами хошоны разоряли Петровский и грозили стереть с лица земли даже Соболевск, вы были моим другом? В таком случае, Джеймс, ваша дружба из разряда тех, что и врагу не пожелаешь. Как-нибудь без нее обойдусь.

– Что ж, вы свой выбор сделали, – генерал с показным безразличием пожал плечами и потянулся за новой сигарой. – Тогда последний вопрос. Я правильно понимаю, что таридийцы, обитающие сейчас в гуирийских джунглях, не имеют к вам никакого отношения?

– Ошибаетесь, генерал, – холодно ответил я, несказанно удивив не ожидавшего такого ответа оппонента, – Таридия не несет ответственности за действия этих людей, но каждый из них находится под моей защитой и как губернатора, и как князя Бодрова и всегда может рассчитывать на мою помощь.

– Предельно глупая позиция, прямо детский лепет какой-то! – Ричмонд презрительно скривился и решительно затушил в пепельнице только-только раскуренную сигару. – Дерьмовые сигары у дона Стефано. Никогда криольцы не научатся табак нормальный выращивать! Всего хорошего, Князь Холод. Скоро мы увидим, как все ваши северные чары развеются под лучами южного солнца!

Ну что вот я за сволочь такая? Испортил настроение хорошему человеку, стремившемуся подружиться со мной! Дружба, правда, у него чрезвычайно странная, если не сказать – смертельно опасная, но от души же предложенная!

А если серьезно, то ситуация прямо-таки комичная. Натурально расстроился товарищ: и табак ему вдруг не такой стал, и то, что я не собираюсь отрекаться от своих людей, предельно грубо детским лепетом обозвал. Можно подумать, он ожидал от меня покаяния и безропотного выполнения его условий. Да и вообще возникает законный вопрос: Ричмонд затеял эти переговоры с единственной целью на меня живьем посмотреть да припугнуть меня последствиями?

– Эй, товарищ! – поспешил я остановить направившегося к выходу из кают-кампании Ричмонда, чем несказанно его удивил. Никак не могу избавиться от привычки использовать иногда в общении разговорные обороты из прежней жизни. – Простите, Джеймс, привык обращаться так к собеседникам с детства, никак не удается отвыкнуть. А вы что же, не имеете в запасе никакого другого предложения? Или вы всю эту историю с переговорами затеяли, чтобы только познакомиться со мной лично?

Сначала фрадштадтский губернатор хотел ответить что-то резкое, но потом передумал, с каменным лицом выдав мне на прощание многозначительно:

– Это уже не важно. Запомните, Михаил: не все смыслы происходящего сразу доступны для вашего понимания. До скорой встречи. Уверен, что она будет приятной для меня!

Вот так. Не удержался-таки «товарищ» Ричмонд, выдал себя хвастливой фразой, подтвердив имеющиеся у меня подозрения.

– Давай-давай, великий комбинатор! – прошептал я в ответ, когда за генералом уже захлопнулась дверь. А сам задумался.

Интересно получается. Сколько раз я жаловался на отсутствие нормальной связи, а сейчас, в кои-то веки, этот фактор играет «за», а не «против» меня. Ричмонд решил организовать на меня охоту, расставил по местам стрелков и загонщиков, только вот связи у него с ними нет. То есть если что-то пойдет не так, исправить ничего уже будет нельзя. Собственно говоря, уже и теперь ничего нельзя исправить, и на этот раз на моей стороне играют также инерционность человеческого мышления и чрезвычайно медленное распространение информации в этом мире.

Два с лишним года уже прошло с тех пор, как мои люди сбрасывали с воздушных шаров бомбы на столицу Фрадштадтских островов, и думаете, кто-нибудь оценил это с точки зрения нового в военном деле, кто-нибудь кинулся перенимать опыт? Да ничуть! Свои сочли меня чудаковатым выскочкой, фрадштадтцы – военным преступником, воюющим не по правилам, вот и вся оценка, вот и все признание. Ну да бог с ними, я не в претензии. Так даже лучше – можно было неспешно, не форсируя события, заниматься развитием воздухоплавания.

В результате все последние дни за прибрежными водами с высоты птичьего полета вели наблюдение сразу три дирижабля. Стоит ли удивляться, что прячущаяся в проливах небольшого архипелага эскадра из шести кораблей была легко обнаружена, а сведения о ней тут же переданы командующему нашим флотом. Дальнейшего развития событий я пока не знал, но в том, что могу беспрепятственно возвратиться в Петровск, был абсолютно уверен.