– Чтобы красивее? – заулыбался воин.

– Чтобы поели, поспали... противники, да пораньше встали, время-то идёт, провиант заканчивается.

– За час до рассвета?

– Да, как чего делать, знаешь?

– Мы вместе с Гер Арумом всё готовили.

– Хорошо, сейчас отдыхать... И воинам своим скажи, что шлем – это не... для гармоничного сочетания с наплечниками, а для защиты головы. Это такая конечность, куда едят... Хорошо?

– Понял, мой ярин, – как бы виновато произнёс воин, не раз замеченный в течение дня в потере шлема.

– Ты-то понял... Тебе нужно понять, что ты – пример подаёшь и не только своим... Ещё раз увижу, услышу, я тебя не разжалую – выгоню. Понял? До всех десятников доведи – в чьих десятках такое увижу, будут последствия с репрессиями, понял?

– Да, мой ярин. – У Нод поспешил удалиться вслед за остальными, уже на выходе поинтересовавшись у Ар Ана, что такое репрессии. Что ему тот показал, я не видел, но У Ноду это не понравилось.

Совещание номер два. Посыльный собрал всех советников там же на крыше. Я уже откровенно зевал.

– Так, благодарю, что пришли. По-быстрому. Та Нош, закладывать ворота и разбирать пандус. Потом не нужно. Первое, что нужно будет сделать, – тяжёлая конница. Уф, ладно, это всё... потом. Завтра по динамике расхода ресурсов и... уф... аха… Гер Арум, подрыв сегодня, проконтролируйте, пожалуйста... Есть кому чего сказать... предложить? Ахах, – вновь зевнул я, – простите... Всё, всем отдыхать.

Меня прямо вырубало и, если бы не Селена, уснул бы в кресле беседки. Всё же спать в кровати и в кресле – это два разных «спать». Услышав сквозь сон хлопок, я лишь перевернулся.

Второй день – как первый, разве что видимые вчера три башни превратились с утра в две, что двинулись в нашу сторону.

Строители делают дороги, надземные, подземные, поднимают башню, растягивают отбойники, восстанавливают пандус. Гибнут.

Чувство... когда гибнут люди... Да, они пришли нас убивать... и свой путь они выбрали сами. Самое удивительное, что путь-то у всех воинов один, а столкнули их ярины, я и Слом. Можно, конечно, сказать, что это Слом, неумный ярин, выбрал режим «До конца», причём сам-то сидит в своём поместье. Да, он рискует всем, но вряд ли жизнью... Короче, виноват во всём Слом, только сути задания наличие виноватых не изменит, как и наличие чувства... чувства жалости? Нет. Разочарования?.. Ближе.

То, что одни гибнут из-за решения других... это правда жизни в обоих мирах, это людская природа, ничем неизживная... Только, возможно, когда обезьяна из людины эволюционирует в человека – и то... под вопросом.

Чувство... да и хрен с ним, с помидорами. Хрен с помидорами – это хреновина... Позавтракать. Да, уж полдень скоро.

О, как же меня... достали. Мой наставник копья, отчего-то решивший расширить мои... свои области наставничества, нашёл ещё одного... наставника лука. Полезное дело. Стрел – с излишком, целей – с излишком в излишке... много. Вот только позиций для тренировки – не то чтобы мало. Там же как? Один научил другого, или это заразное?

– Главное в стрельбе из лука – это сама стрельба. Можно выбрать два направления в развитии – путь лука, путь стрелы и путь цели.

Три. Но мы же не путём математики занимаемся, так что поправлять наставника лука не стоит.

– Жизнь, как стрельба из лука, имеет смысл, только если есть цель. Когда нет цели, самый лучший мастер лука не сможет в неё попасть. Когда цель есть, то даже начинающий уже имеет шансы её поразить. Поэтому в любом пути первична цель…

Это не наставник лука, это наставник философии. Но с крыши лазарета, крайне неудобной позиции для прицельной стрельбы, каждый его выстрел достигал цели, а всё почему?

– Цель можно видеть, можно не видеть, она может быть готова к попаданию или закрыта. Стань целью, почувствуй её. Любая цель жаждет быть поражённой. Когда ты будешь готов, цель будет готова.

Вжух – вылетает стрела и через три секунды влетает в только что появившийся зазор в сплошной стене щитов.

– Понял, мой ярин... ученик?

– У вас талант, уважаемый И Ода?

– Талант, как компас, указывает путь, но ногами двигать нужно самому.

Тюк – и стрела, случайно сбившаяся с курса и по случайности долетевшая до крыши лазарета, то есть до нас, падает, сбитая наставником копья. А ведь мог просто пропустить, всё равно летела мимо.

– Приступим, мой ярин-ученик... к тренировке.

М-да... стреляем.

– Ошибки, мой ярин-ученик!

– Рано отпустил?

– Перед тобой множество целей, но нужно выбрать одну. Стрелять в скопление целей в надежде попасть – путь в никуда.

Стреляем.

– Какие ошибки?

– Э… рано отпустил?

– Твоё положение не соответствует твоей цели.

– Рано отпустил?

– Хм... да, мой ярин... рано!

Что можно сказать? В конце длинного дня любой путь расширяет мир. Слова не мои – наставника копья. Что ещё? Мушкетёры, чья позиция была в метрах десяти от нас, жадно прислушивались к моему обучению и, судя по довольным лицам, что-то поняли.

А я? Я увидел поле боя чуть по-другому. Всё так же, но чуть по-другому, точнее, не так... причём совсем не так. Но моя цель пока закрыта, потому что я не готов её поразить.

– Наши потери, – докладывал Я Нод. – Пятнадцать лучников – противник выставил в три раза больше стрелков. Плюс три тяжёлых, восстановление от трёх дней. Потери противника – около трёх сотен, стали осторожнее, активнее применяют защитные сооружения. Потери от ночного подвига неизвестны, но была уничтожена одна башня, по прикидкам метрах в пятидесяти стояла... Противник лагерь переставлять не стал. В укреплениях, что они построили за два дня, сейчас от двух до трёх сотен воинов, лучники и ближники. Дороги и пандус готовы на... практически. Завтра в полдень может начаться основная фаза – штурм.

– Мой ярин, – меня расталкивал посыльный… Март, – штурм!

Я проснулся моментально... Июнь?

– Июль? Март?.. Ты чего не спишь?

– Штурм, мой ярин.

– А...

Я рванул отбивать штурм. Штурм, который не штурм. Враг под покровом ночи решил доделать дороги и пандус, чтобы, значит, с утреца…

– Поднимай ополчение, Я Нод, только тихо, у них квадраты пристреляны... Дежурную и свободную смену стрелков.

– Понял.

Всё максимально тихо, точно тише, чем шелест лопат. Я Нод поднял руку, командир десятков поднял руку, сигнализируя о готовности. Рука опустилась – и слитный залп сотни луков, крики. Второй залп... крики. Третий... отступление.

– Убито до сотни, ночные работы прекращены.

– А давай-ка сюда мушкетёров, раз уж разбудили, – сказал я. – Цель – вражеская башня.

– Не горит, мой ярин, днём поджигали.

– Ну да, они свежую древесину использовали, очаги тушили, сейчас потихоньку влагу испарить, дерево просушить, башню сжечь.

Не одним нам не спалось. Подожжённая башня была потушена, намочена…

– Не получилось, мой ярин.

– Зато вы втроём вон трём сотням спать не дали, да и колесо точно повредили, так что молодцы. Будет вам плащ мушкетёров... алый с драконом после победы... Сейчас спать.

– Да уже и не уснуть теперь. Мы через часик… ещё одно колесо сожжём.

– Спать!

Ночные работы прекратили, утреннее наступление отодвинули, но сколько верёвочке ни виться, а ещё две башни и три катапульты встали на позиции к полудню!

Две армии застыли в ожидании приказа.

Я на крыше лазарета в беседке. За моей спиной в полном составе и боевой готовности – оркестр.

– Селена! Воодушевление! Оркестр! Самое грозное и громкое!

И грянул бой. Взметнулась ракета... шар, который упал на ближайшую башню. Огненный шар стёк по мокрым шкурам, прожигая. Довольные, но истощённые мушкетёры осели... Вот блин…

Все закружилось, воздух потемнел от стрел, магики у врага тоже оказались. Огненные шары полетели, сжигая навес, плавя камни и стены. Башни двинулись вперёд.