– Это ваш дракон? – то ли спросила, то ли не спросила Селена – сложно сказать…

Дракон опустился на резко опустевшую площадь перед теремом и зашипел.

Всё-таки я балбес. Ну чего, спрашивается, попёрся? Мой это дракон или чужой? Ну с какой стати мне нужно его встречать? Потому что это моя крепость, потому что это мой дракон... возможно. Мысли скакали, успокаиваясь, пока я скакал по ступеням вниз. Я вышел из терема, мысли остались там... где-то внутри.

Выйдя на пустующую площадь, я огляделся. Все непраздношатающиеся люди исчезли. Дракон есть... дракон, это не тигр какой, это, блин, дракон.

Я сделал шагов пять от дверей терема, когда дракон медленно развернулся ко мне лицом... мордой. Огромный, бесцветный, то ли чёрный, то ли белый... прозрачный. Башка – как бульдозер, как большой бульдозер. Раскрытая пасть локомотивом устремилась ко мне, на меня... Раз, два, считал я удары сердца, заставляя глаза смотреть. Вот что хорошего сегодня случилось – не успел я поесть с утра, дракону приятно будет...

– Хс-с-с-с-са-а-ас... ш-ш-ш. – Горячий воздух растворился в огненной взвеси, обдул меня, обволок, растворил и поглотил в яркой, обжигающей до испепеления темноте...

– Пип... пип... пип...

Я привстал, попытался. Ударился головой обо что-то сверху. Голова гудела. Коробка над головой гудела и издавала «пип... пип», а потом «пи-и-ип, пи-и-ип». Изменила тональность и частоту – с родного и привычного «пип» на истерично-безразличное «пи-и-ип».

Глаза не слушались, отказываясь открываться. Руки не поднимались, тело двигалось вяло. Что ещё? Прохлада. После обжигающего дыхания дракона это просто райское наслаждение. Прохлада и запах...

– Экхе... е-ех… ру-ух… – раздалось из меня.

Я прислушался. Пиканье и звук приближающихся шагов. Что радует, я живой. Звук открывающейся двери с металлическим звоном. В комнату вместе со звуками ворвался новый запах, специфический. Запах больницы.

– Кх... – сказал я.

– Ох... сейчас, – услышал я в ответ. Последовал звук убегающих шагов.

Ближайшие пять минут принесли массу открытий и ничуть не меньше закрытий. Я чуть-чуть приоткрыл глаза и тут же их закрыл – свет слепил. Свет белых стен, белых ламп. По коридору ходили люди, возили тележки.

Всё, в общем-то, логично – ожоги требуют лечения.

Всё, в общем-то, ещё более логично – я в больнице, пришёл в себя и, как это ни прискорбно, но чудеса закончились, как заканчивается всё, что начинается, – так же резко...

– Как вы себя чувствуете, Владимир? Не напрягайтесь, плавно...

– Кхе...

– Глаза открыть можете? Сейчас свет выключим.

Я медленно открыл глаза, закрывая волшебный мир, разочаровываясь и огорчаясь... Стандартная палата, разве что я в ней один. Молодой человек, доктор, – в маске и очках, медсестра – в маске...

– Отлично, сейчас посвечу в глаз, приготовьтесь. – Доктор направил прибор в глаз. – Хорошо, реакция зрачка в норме.

– Что... кх…

– Сейчас уже всё хорошо, отдыхайте, не разговаривайте, набирайтесь сил. Вы только что вышли из комы. Скорректируем лечение, понадобится больше витаминов, отдыхайте.

Я закрыл глаза, уставившись в темноту. Ну а чего я хотел? Так вот – бац, и новая жизнь в тепле, уюте и почитании. Последние годы я убивал себя, не желая жить, и тут – опа, нате, получите и распишитесь. Я вздохнул, это жизнь. Горько, но справедливо. Вновь ощутить жизнь, полезность, потребность – и опять головой в чан. Эмоции возбуждения, тьфу ты, возмущения. Серость и сырость, вот он я, вернулся, встречай. Спасибо тебе, больной мозг, за твою фантазию, а то я переживал, что ко мне белочки не ходят. Целый дракон, тьфу ты, зараза хладнокровная, выбил меня из сказки. Кстати, если драконы хладнокровные, как они могут огонь извергать? Впрочем, в мире моих фантазий… Почему, кстати, фантазии не такие уж и фантастические? Самое фантастическое – это, собственно... зараза дракон. Именем тебя нарекаю... Облом.

Кожа потеплела...

– Сейчас я вам ставлю никотиновую кислоту, станет жарко, – пояснила медсестра.

Как врач с медсестрой вышли, я видел, а как она обратно пришла, не заметил, совсем в себя погрузился.

– Уже вечер, на ночь вам витамины поставим. С утра ваш лечащий врач придёт, там уже всё, что надо, будет, – рассказывала мне медсестра, вставляя шприцы в систему капельницы. – Организм у вас истощён, отдыхайте, спите.

Что же ещё остаётся истощённому организму? Выбросить все мысли и образы и спать. Спать, как ярин, долго и счастливо. Отпуская и погружаясь, откидывая жалость... Я сказал – откидывая, не убирая, а именно откидывая, вот. Спать, спать.

– Доброе утро, Владимир! – разбудил меня густой бас. – Просыпайтесь, батенька, полно вам, полгода спали.

– Сколько? – спросил я, думая возмутиться – в смысле полгода?

Разговаривал я уже вполне бодро и глаза открывал спокойно.

– Время девять тридцать, семнадцатое мая.

– Э... двенадцатое октября.

– Да, вы правы, восемь месяцев получается.

Пожилой доктор сидел на стуле возле кровати и читал – видимо, мою историю болезни. Холёный вальяжный кот, довольный и оттого добрый. Сейчас добрый.

– Так, довольно необычный случай комы. На фоне общей интоксикации произошло отравление, что привело вас к коме... Хм... Очень интересно, да вы, батенька, алкоголик.

– Да.

– Что ж, бывает, но не у всех проходит. Особенно учитывая, через что вам пришлось пройти. За эти восемь месяцев я изучил ваше прошлое... медицинскую его часть. Степан Андреевич, мой старинный друг, оказался вашим тестем, или же, что более для вас важно, ваш тесть оказался моим другом и большим командиром в штабе округа. Он, конечно, не доволен вами и, несомненно, хотел бы вам это лично... высказать. Впрочем... да, ваш случай, безусловно, интересен.

При упоминании Степана Андреевича я закрыл глаза. Можно сказать, это единственный человек, перед которым мне было бы стыдно, и мне было стыдно. Единственный живой человек.

– Что ж, сдадим анализы, посмотрим, что с вами делать.

Доктор ушёл – и день за ним. Я старался ни о чём не думать, медсестра старалась выкачать всю мою кровь, пять раз выкачивала. Хорошо, что руки у меня и так все проколоты.

На следующее утро меня вновь разбудили, медсестра пришла кормить меня бульоном.

«Эту ложку за слона, эту ложку за осла», – считал я про себя, досадуя на то, что, руки не слушаются.

– Вы тренируйтесь – сжимайте, разжимайте, – видя, что я сжимаю кулаки, говорила медсестра. – К вечеру уже сами сможете есть.

Потом пришёл Александр Александрович – мой врач. Мне про него медсестра всё рассказала, какой он хороший врач, добрый, внимательный, как мне повезло у него лечиться и как вообще повезло из комы через столько времени выйти. В общем, я прямо везунчик. А Александр Александрович – мой ангел-хранитель и излечитель.

– Здравствуйте, Владимир, рассказывайте, как жизнь молодая?

– Уже хорошо, – вполне искренне соврал я.

– Рассказывайте, чем вы по осени умудрились травануться.

– В тот день я ничего и не ел... и не пил, воды стакан выпил... Мне показалось, меня змея укусила.

– Змея?! Хм... Да, ваши анализы были, так скажем, нетипичны... Змея... Нет, вряд ли. Ладно, отдыхайте, анализы хорошие, опять же – нетипично хорошие для вашего случая.

После сытного обеда из двадцати ложек бульона пришёл генерал.

– Товарищ генерал, – я попытался хотя бы сесть.

– Лежи уже, мне твои прыжки никуда не упёрлись. Что, Вовка, не сбылась мечта идиота сдохнуть?

Я пожал плечами, а Степан Андреевич сел на стул.

– Ты на помойке почти сутки проторчал. Врачи говорят, чудом выжил, здоровье у тебя, говорят, лошадиное... Как так никто не видел, что лежишь, зато протезы твои спёрли? Так что новые надо заказывать, да? Или на хрен...

– Буду, Степан Андреевич, буду заказывать.