– Сейчас заказывай, пока в госпитале лежишь, быстрее будет... Поругать хотел, да что уж? На ноги встанешь, там уже тогда.

– Убегу.

– Я те убегу, бегун хренов. Впрочем, ты спец по убеганию... Ладно, некогда мне сегодня, выздоравливай.

Вот же сволочь старая, знает, что мне стыдно будет...

– Спасибо, Степан Андреевич.

– Всё, пока, заскочу ещё.

– До свидания.

Странное послевкусие у жизни. Вроде как весна и почки распустились, а уже и яблоки созрели и сгнить успели. Вот лежу весь день, в потолок гляжу, а глаза устали, и мысли тоже. Вроде надо радоваться и... да, радоваться, жизнь заново начинать – и вперёд. Надо ли? Надо, как же иначе? Всё же я... ярин или не ярин? Слово, кстати, странное.

Пару дней сдаю кровь, ем еду и даже кашу. На коляске по госпиталю повозили – к специалистам провериться и так, похвастаться. Замерялся на новые протезы. Механик – специалист по протезам – говорит, что мне сейчас прямо чудо техники поставят. Новые материалы, искусственные мышцы с нейромодулем, даже за пивом сами ходить будут и в Олимпийских играх участвовать. Я как-то не поверил, да, в общем-то, и правильно. Сказали, я такие не заслужил, будут обычные, как и были. Приходил Степан Андреевич с женой, Светланой Николаевной. Но она не зашла. Не захотела меня расстраивать своими слезами. Очень она эмоциональная. Настя на неё похожа... была.

– Что ж. – Александр Александрович сегодня был хмур и сдержан, свою обычную манеру разговора отключил. – Анализы хорошие, показатели в норме. Две недели, конечно, мало, но держать здесь здорового нет ни смысла, ни желания. Что с вами случилось – большой вопрос и куча меленьких. Но всё хорошо, что хорошо кончается. Сегодня четверг, в понедельник будем выписываться. Вопросы?

– Нет вопросов, в понедельник выписываемся.

– Хорошо.

Итак, прошло две недели после... выхода из комы. Как это ни печально, всё на самом деле просто. Видения были чудными. Желание жить есть. Жить, есть и пить, в смысле воду, а не водку. Водка. Хм… О чём я? Я много думал. Я это, оказывается, люблю – думать. Своё поведение в фантазии оправдал самой сутью фантазии. В смысле... почему я принял и включился в действие? А почему бы, собственно, и нет? Если подумать, вся наша жизнь – фантазия. Каждый видит, слышит не то, что надо, а то, что хочет. Это если опустить вопрос – а кому надо? В общем, я успокаивал себя, удивляясь своему спокойствию, и успокоил. Состояние, когда принимаешь всё, что с тобой происходит, мне понравилось. Живёшь ты в квартире или на заставе, у всех свои... заморочки. Живём, будем жить. Не скрою, налёт разочарования есть. Можно, а значит, нужно и в этой фантазии развернуться и начать жить...

Тук-тук-тук – постучали впервые за время моего пребывания здесь. Выбираясь из дремоты рассуждения, я ответил:

– Да! Войдите. – Не успел я договорить, как дверь открылась, и в палату вошла...

– Здравствуйте! Володимир Сергеевич…

– Здравствуйте, Лариса Ивановна, как... какими судьбами?

– Ну как же? Узнала, что пришли в себя, и сразу к вам. Как ваши дела?

– Дела? Хорошо, выписывают... в понедельник. – Что-то в Ларе изменилось – или во мне, но внутри меня вспыхнула непонятная злоба. – Извини, не помер, даже где-то наоборот... Доктор сказал, что жить буду тыщу лет.

– Да ладно вам. – Лара не смутилась, скорее успокоилась. – Как будто я ждала вашей смерти.

– Ну, если бы помер, квартира бы уже твоей была.

– Так вы сами на это согласились, договор подписали, разве я его нарушила?

Лара смотрела такими чистыми ясными глазами, что я смутился.

– Нет, – огласил я очевидное, – прости... те. Что-то нашло, устал или что... Подвёл я вас...

– Ха-ха! – раздался заливистый смех. – Вот умеете вы повеселить, но, раз уж так переживаете, когда продолжим спиваться? А может, подарите мне... квартиру? Ну или последний вариант... в жёны меня возьмите...

– Хо… ху… кх-х-х, – чуть не поперхнулся я.

И да, почему-то я считал, что Ларе за пятьдесят. Сейчас же передо мной стояла красивая молодая женщина. Под больничным халатом – стройная фигура. Чистое свежее лицо без штукатурки... лет на двадцать пять...

– Уф, неожиданно, блин, вы так больше не... Реально неожиданно. Прости... те. Тут, конечно, нужно всё осмыслить, познакомиться поближе... – придя в себя, включился я в игру.

– Ты хочешь поближе? – снизила тембр голоса девушка. – Насколько ближе? – Она расстегнула верхнюю пуговицу халата, подошла вплотную к моей койке, расстегнула вторую, наклонилась к самому лицу и зашептала: – Так достаточно близко? Или того, что я за тобой ухаживала, мало, нужно ещё?.. – Голос становился ниже, а губы Лары – всё ближе к уху. – Ха-а-а, – выдохнула она горячий воздух мне в ухо. – Расслабься, Володимир, я справлюсь и сама. Сейчас из правой руки разойдётся тепло по всему твоему телу. Вот, дыхание замедлится, да, чуть реже. Хорошо, расслабься, веки тяжелеют, ты закрываешь глаза, молодец, ты засыпаешь... Вот так...

Девушка выпрямилась, вытащила шприц из трубочки капельницы. Долго и пристально смотрела в лицо лежащего мужчины. Удовлетворённо кивнула, застёгивая пуговицы.

– Сладких снов, Володимир... Когда ты уйдёшь, я буду скучать, правда.

Я уже спал и видел. Всё видел, но уже спал. Как всё-таки забавна жизнь с её поворотами. Лара вышла из палаты, выключив свет и тихонько прикрыв дверь, словно боялась разбудить... Жизнь угасла... Свет, тьма и покой. Я – уже или как? Тело превратилось в желе, потом в воду, потом влилось в мировой океан, как капля. Как чувствует себя капля в океане? Она может быть везде – на волне и на глубине, вверху и внизу. Всё, что есть у капли, – только движение вверх, вниз, вперёд, назад...

Тишина и темнота... Движение.

Сколько это длилось – миг или век? Я чувствовал движение, я был движением. А потом резкий переход... – пип-пип – и удар головой о камни.

– А!.. – заорал я, вскакивая на камни. Синч! Она всё-таки обвалилась. – Та Нош-ш-ш-ш, она обвалилась.

Но никто не пришёл. Дракон, только что спаливший меня или попытавшийся спалить... Или что он сделал? И что он делает сейчас? Окружает меня? Заглядывает мне в глаза своими золотыми глазами. Я не чувствую угрозы. Скорее всё произошло так, как нужно. Я поднимаю руку и кладу на морду дракона. Чешуя ворсистая, как... как бархат, тёплая.

Народ всё-таки показывается на краю обвалившегося... потолка, или пола.

– Ярин! Всё в порядке? – спрашивает Сер Ольд, явно неготовый сражаться с драконом, но готовый начать это делать.

– Всё в порядке... Найди мне архитектора... У меня дракон... голодный.

– Э... я здесь, ярин... Не нужно... Всё в пределах... Испытания прошли экстремально, но обвалилось только... под вами, – архитектор замолк, подбирая слова.

Все взоры устремились на меня, как будто я и вправду собирался скормить архитектора дракону, и даже дракон смотрел заинтересованно.

– Ты ешь... архитекторов? – спросил я его.

Дракон помотал головой.

– Нет – вот и хорошо. А то архитекторов не напасёшься... Впрочем, чем-то ведь тебя кормить нужно. Я так понимаю, ты теперь с нами... жить будешь.

Дракон внимательно посмотрел на меня, потом на всех, кто собрался вокруг обвала, словно выбирая, кого съесть. К слову сказать, многие вздрогнули, но не отступили. Селена так вообще расцвела. Дракон тряхнул головой, резко и коротко взмахнул крыльями и взлетел в небо. Огромной изумрудно-зелёной ракетой. У меня зелёный дракон. И чего мне с ним делать? Так, стоп. Получается, я умер... был убит. И я жив. Здорово...

– Я живой, – закричал я изо всех сил, а сил у меня после падения было немного.

– Что вы кричите, мой ярин? – спросил осмелевший архитектор.

– Отремонтировать, подготовить отчёт, подготовить список необходимого, подготовить календарный план, подготовить... э, слышал?