Аркадий вступил в схватку с солдатом, взявшим в руки отдельный штык-нож. Он тыкал в его сторону винтовкой, на самом деле рассчитывая подобраться поближе и нанизать штабс-капитана на нож.

Но Немиров не дал ему такой возможности и точным уколом пронзил кайзеровского солдата в грудь. Добивающий удар в область шеи и в путь, причинять боль и смерть дальше…

Артиллерия работала на пределе дистанции, доставая только до промежуточного пространства, что тоже замедляло прибытие вражеского подкрепления.

Повсюду раздавался ружейный и пистолетный грохот, в котором терялись винтовочные выстрелы обеих сражающихся сторон.

Когда вторая линия траншей была взята, настало время для перегруппировки и подтягивания остальных сил.

Артиллерию подтаскивать никто не торопился, потому что не до конца понятно, как всё обернётся со штурмом, но, когда всё станет предельно ясно, артиллерия займёт новые позиции. И тогда можно считать, что оборона официально пробита.

Захваченные пулемёты были развёрнуты в сторону своих бывших обладателей и начали поливать третью линию, расположенную в тех же восьмистах метрах, свинцовым дождём.

Теперь противник перевёл прицел на утраченные траншеи и открыл шквальный огонь.

Перегруппировка под артиллерийским обстрелом происходила как-то не очень, но офицерский корпус Русской императорской армии знал своё дело и солдаты вновь приготовились к натиску. И снова расстояние меньше двух километров, поэтому «мясной штурм» может добиться успеха.

— Вперёд!!! — раздалась команда.

— Вперёд! — заорал Аркадий.

— Ур-р-р-а!!! — поддержали его солдаты.

Волна людей покинула недавно захваченные траншеи и побежала в атаку.

У немцев за спиной больше ничего нет. Там только логистическая инфраструктура, нонкомбатанты и оккупированные территории.

«Естественная среда обитания кавалерии», — подумал Аркадий.

Никакой артиллерийской поддержки, надежда только на свои силы.

Погибло очень много людей, но скоро погибнет ещё больше.

Только вот никаких опций больше нет — победа или смерть.

Он так и не понял, как его не пристрелили. Страх и решимость смешались в невообразимый коктейль, полностью подчинивший его и лишивший трезвости мысли.

Себя он нашёл только во вражеской траншее, избивающим мёртвого немца навершием шашки.

Вокруг царил хаос ближнего боя — немцев очень много, но и русских не меньше.

Массовая схватка происходила перед траншеями, в траншеях и за траншеями.

Рядом с Аркадием упал пулемётчик с Мадсеном. Пуля раскроила ему череп, напрочь выворотив затылок.

Немиров вырвал пулемёт из ещё не успевших остыть рук, проверил затвор, после чего начал стрелять.

Запёкшаяся кровь неприятно стягивала кожу на лице, а руки были липки от холодного пота, но твёрдая решимость уничтожить врага никуда не делась.

Длинной очередью уничтожив появившихся у борта траншеи немцев, Аркадий опустился на колено и вытащил из патронташа покойника новый магазин.

Быстрая перезарядка и снова стрельба по прибывающим противникам.

Мадсен тяжёл, почти в два раза тяжелее ПКМ, но сейчас это было неважно.

Немцев становилось всё меньше, а затем настал тот момент, который почувствовал нутром каждый участник этой битвы. Момент, когда чья-то воля преломилась.

Оставшиеся противники бросились в бегство. В спины им летели пули и вопли счастливых людей. Все, кто выжил, прочувствовали это. Счастье выжить и счастье победить.

Аркадий, ёжащийся от утреннего холода, наблюдал за тем, как кавалерия гордо шествует по уже сооружённой сапёрами гати, чтобы отправиться в тылы противника, исполнять своё предназначение.

Рядом с ним кто-то сел.

— Курить будешь, Аркадий Петрович? — раздался вопрос полковника Алексеева.

— Не буду, ваше высокоблагородие, — ответил он.

Взятые боем траншеи были залиты кровью, своей и чужой. Трупы уже стащили в одно место, разделив солдат, своих и чужих.

Холодное осеннее утро никак не показывало, что ночью здесь творилось лютое смертоубийство. Осеннее солнце скупо одаривало людей скупым холодным светом, кропил мелкий дождик, а вокруг сновали солдаты, выполняющие хозяйственные работы.

На промежуточной полосе рылись братские могилы, чтобы похоронить тысячи тел, пока они не начали гнить.

Привезли мешки с негашёной известью — будут пересыпать ими тела, чтобы позаботиться о санитарии и ускорить разложение плоти.

— Ты своё обещание сдержал, — вновь нарушил тишину полковник.

— Сдержал, ваше высокоблагородие, — кивнул Аркадий, смотрящий в одну точку.

— Я буду подавать эту операцию, как и раньше — наша совместная идея и разработка, — сообщил ему Николай Николаевич. — Это уже безусловный успех. А если ещё и кавалерия себя покажет, можно рассчитывать на значительные изменения на всём фронте. Это мы сделали, Аркаша.

— Сделали, ваше высокоблагородие, — вновь кивнул Немиров.

Он уже переживал что-то подобное — «отходняк» после адреналинового всплеска. Нужно просто поспать.

— Пришло сообщение из штаба — Государь удивлён и впечатлён, — продолжил полковник. — Поступило негласное обещание — быть мне генерал-майором. Понимаешь?

— Понимаю, ваше высокоблагородие, — равнодушным тоном ответил Аркадий.

— И тебя я не забуду, — сказал полковник. — Продавлю тебе капитана и буду ходатайствовать за Святого Георгия IV-й степени — заслужил. И ты шашку поручи кому-то почистить. Георгиевское оружие ведь… Ну и в порядок себя приведи — всё, бой закончился.

Немиров кивнул.

— И иди, поспи, а то на тебе лица нет, — произнёс Николай Николаевич, вставая с немецкого ящика из-под патронов.

— Выпьем⁈ — поднял генерал-майор рюмку. — Ну, за Отечество и царя!

Все присутствующие офицеры выпили. Аркадий в том числе — тут уже никак не уклониться.

Капитана ему дали, а вот со Святым Георгием IV-й степени прокатили — царь не подписал. Вместо этого он послал ему благодарственное письмо, в котором восторгался его мужеством и изобретательностью.

«Сословные ограничения…» — подумал Аркадий, поморщившийся от горького вкуса водки.

Понюхав маринованный огурец, он поставил рюмку на стол.

А вот новоиспечённому генерал-майору Алексееву дали Святого Георгия III-й степени, по ходатайству генерала от инфантерии Рузского.

Встреча эта происходила по причине возвращения генерал-майора из Петрограда — там его и наградили, и в звании повысили.

Да, кавалерийское наступление захлебнулось, но зато удалось создать серьёзную оппозицию немецким армиям в Курляндии. Даже был начат отвод вражеских войск, но как только стало ясно, что русским ничего не светит, немцы прекратили перемещение войск и вернулись на исходные позиции.

Тем не менее, прорыв и наступление можно назвать значимыми, ведь немцы начали вести себя осторожнее. На фронте затишье, а это значит лишь то, что они усваивают полученный опыт и вырабатывают новые решения.

Посты наблюдения докладывают, что немцы начали активную перестройку траншей — вероятно, сочли успех русских уязвимостью своей системы фортификации.

А Аркадий, ознакомленный с процентом потерь ударного батальона, считал, что это был эффект неожиданности, а не какая-то существующая уязвимость. В ходе штурма было потеряно 43% личного состава — несмотря на то, что первую траншею они взяли очень быстро и почти без потерь.

Солдат в траншеях слишком много, а эшелонирование только усугубляет ситуацию. Как стало окончательно очевидно почти всем офицерам 1-й армии, главная проблема — это не первая линия траншей. Главная проблема — линии следом за ней.

Стрелковые цепи просто не способны обеспечить надлежащий натиск после преодоления первой линии. Более того, их боевой порядок может разрушиться ещё до подхода к первой линии.

Полковник Алексеев как-то сказал, что Аркадий обесценивает стрелковые цепи. Ведь стрелковые цепи — это не просто «мясная волна», а строгий боевой порядок, в котором есть специализированные подразделения, идущие в заранее продуманной последовательности, но…