Солдаты кайзера не знали, как бороться с танками, оружия против танков, как они считали, у них не было, поэтому и образовался такой впечатляющий прорыв.

«Придержи англичане танки, накопи их хотя бы в трёх-четырёх сотнях экземпляров — могли бы прорвать фронт», — подумал Аркадий. — «А так, просто устроили эффектное шоу, которое не дало почти ничего».

Но это значило, что немцы уже приступили к спешной разработке собственных танков. Много их они не сделают и очень вряд ли, что их применят на Восточном фронте, тем не менее, необходимо было озаботиться противотанковыми средствами.

— Броня неуязвима для пуль, а каждая цистерна вооружена пулемётами и пушками! — продолжал Николай Николаевич. — Они просто заехали на траншеи и начали уничтожать пехоту! И немцы дрогнули! И побежали!

Подобный эффект наблюдался при первом применении бронеавтомобилей, но у этого оружия была одна беда — колёса. Проходимость у бронеавтомобилей околонулевая, поэтому в наступлении бронеавтомобили использовать очень тяжело или почти невозможно.

Во 2-й армии, до недавнего времени, была 1-я автомобильная пулемётная рота, оснащённая бронеавтомобилями, но недавно роту забрали и отправили в неизвестном направлении. Вероятно, в усиление Брусилову.

— Что ты думаешь обо всём этом? — поинтересовался генерал-майор.

— Я думаю, что будущее за бронемашинами, — ответил Аркадий. — Впрочем, нам ничего такого не светит, поэтому придётся справляться своими силами…

Он занимается подготовкой ударного батальона, пытается писать наставление по штурму траншей, но ему уже понятно, что против новой организации укреплений быстро ничего не сделать.

— Тут ты прав, — согласился Алексеев. — Ладно, возвращайся к подразделению — начинай готовиться к возможному наступлению. Не знаю, что на уме у командования, но выглядит всё так…

Снаружи донеслись раскаты артиллерийских разрывов. Немцы, в рамках своей доктрины, эпизодически обстреливают траншеи, чтобы русские не расслаблялись.

— Всё, иди, — указал генерал-майор на дверь блиндажа, после чего вернулся к чтению рапорта.

Примечания:

1 — Кредиторы царя — 80% держателей внешнего долга Российской империи — это Великобритания (46%) и Франция (34%). К октябрю 1917 года долг составлял космические 12,5 миллиардов рублей. По курсу доллара 1,94 рубля, выходит, что это примерно 6,44 миллиарда долларов. И это не современная «грязная зелёная бумажка», а нечто в 35 раз более дорогое — на современные деньги это 225,4 миллиардов долларов США. Чисто для сравнения — по состоянию на 1 апреля 2024 года внешний долг Российской Федерации — 304 миллиарда долларов США. До войны обслуживание внешнего долга, составлявшего 7,7 миллиардов рублей, то есть 3,97 миллиарда долларов США, было пусть и непростым, но вполне посильным делом. Этими долгами, кстати, легко можно объяснить, почему Николай II ввязался в эту войну за чужие интересы, без особого следования собственным политическим и экономическим интересам. Но вот двукратный рост во время ПМВ сделал обслуживание долга просто невозможным — при этом экономика была раздолбана войной и чувствовала себя очень плохо. Даже если бы не было Февральской, а затем и Октябрьской революций, Российскую империю, всё равно, ждала бы весьма печальная участь. Платежеспособность Российской империи была бы под большим вопросом, даже несмотря на возможные репарации от Центральных держав по итогам завершения ПМВ. Слишком много денег было взято в долг и других способов решать эту проблему у царя в запасниках не было, поэтому неизбежны были бы попытки рефинансирования через новые кредиты. В общем-то, это классическая кредитная воронка смерти. Потребовались бы масштабные экономические реформы, которые помогли бы России преодолеть этот охренительный кризис, как это сделали в Веймарской республике, но что-то с большим трудом верится, что Николай II был способен на что-то такое.

— … русского оружия!!! — поднял генерал-майор рюмку. — С этим победим! За Бога, Царя и Отечество!

Офицеры подняли рюмки, мелодично зазвенело стекло, а затем все выпили.

— Я знаю Алексея Алексеевича уже давно и он известен мне как виднейший военачальник, — продолжил Николай Николаевич. — И я рад, что именно моя стратегическая инновация позволила пробить целых восемнадцать участков обороны австрияков!

Брусилов спланировал наступление Юго-западного фронта, на которое очень долго работали почти все силы Русской императорской армии.

11-я, 9-я, 8-я и 7-я армии начали одновременный штурм австро-венгерских укреплений, причём Брусилов запланировал примерно десять мест прорыва, но получилось восемнадцать — он не предвидел, что ударные батальоны могут быть настолько эффективны.

7-я армия значимых успехов, кроме прорыва фронта, не достигла — завязла в контратаках.

8-я армия, возглавляемая генералом от кавалерии Калединым, сумела прорвать фронт, захватить город Луцк, а затем наголову разбить 4-ю армию Австро-Венгрии. 4-й гвардейский ударный корпус обошёл основное место действия и взял Дубно.

9-я армия, под командованием генерала Лечицкого, сначала прорвала фронт 7-й австро-венгерской армии, а затем, когда началась контратака, навязала противнику встречный бой, в ходе которого погибли десятки тысяч.

11-я армия, как и 7-я, завязла во вражеских контратаках, поэтому особого успеха не достигла.

8-я и 9-я армии, ввиду достижения глубоких прорывов, были избраны Брусиловым как самые перспективные, поэтому им передали ударные корпуса из соседних армий.

Сейчас они пытаются прорваться к Ковелю.

Ковель надо взять, это все понимают, Брусилов кидает туда ударные корпуса, поэтому там до сих пор идут кровопролитные бои. Перерубание такого важнейшего логистического узла позволит добиться стратегического превосходства — это будет шоком и первым значимым камнем в фундамент победы. Только вот…

«Не даст это почти ничего», — подумал Аркадий, поставивший рюмку на стол. — «Западный фронт — стоит, Северный фронт — стоит».

Верховный главнокомандующий медлит, тотального наступления нет, генералы откладывают уже подготовленные наступления, поэтому немцы и австрийцы могут спокойно перебросить подкрепления и погасить стратегическую инициативу Брусилова.

Аркадий вспомнил, почему именно Брусиловский прорыв не дал почти ничего — промедление царя. Забоялся или не захотел — неизвестно. Но выведение из войны Австро-Венгрии могло бы сильно усугубить положение Германии и ускорить её поражение. Это могли быть миллионы сохранённых жизней…

— «Гори, гори, моя звезда»! — потребовал довольный генерал-майор.

Больше всего Немирова напрягало то, что Брусиловский прорыв состоялся так поздно. Зима уже близко, февраль на горизонте, а наступление началось только осенью. Вероятно, это и было влияние Аркадия на историю. Ударные корпуса требовали тщательной подготовки, это заняло время, поэтому идеи Брусилова нашли воплощение только после сентября.

«А скоро снег, скоро холода», — подумал Аркадий. — «Может, в этот раз Брусилову дадут Георгия II-й степени…»

Финальная фаза его плана приближалась. В феврале, после того, как те несмешные клоуны, назначившие себя Временным правительством, придут к власти и начнут фестивалить, нужно будет начинать ключевую и финальную фазу, от которой зависит буквально всё.

Аркадий долго продумывал её, очень долго формировал к ней внутренние предпосылки во вверенных подразделениях, а также внимательно следил за состоянием генерал-майора Алексеева.

Было у Немирова опасение, что генерал-майор попадёт под влияние всей этой верховной суеты, станет преследовать интересы своего протектора, но сейчас понятно, что он разочарован. Ещё не теряет надежды, что станет своим, но уже разочарован.

И у Аркадия, как раз, есть ответ на всё более расширяющийся идейный вакуум в душе Алексеева — не господа, но товарищи…

Сейчас подходить к нему с такими идеями — это большая глупость. Есть иллюзии, есть видимость нерушимой царской власти, но первые же решительные действия клоунов из Временного правительства покажут Алексееву, что лучше кто угодно, чем они.