Но одна беда — это не сработает и просто не может сработать. Даже если всё пройдёт хорошо и будут пробиты первые три линии траншей, то дальше будет промежуточная линия, а за ней ещё три линии, расположенные в трёх-четырёх километрах.

Генерал-майор Алексеев прислушивается к идеям Аркадия, поэтому вся их линия обороны состоит из двух тройных линий траншей, делающих классический штурм неэффективным.

Как только противник пробьёт первый эшелон, в ход пустится кавалерия, которая быстро уничтожит прорвавшегося противника в «зоне смерти», как был назван промежуток между эшелонами.

Использовать кавалерию Немиров считал избыточным, но это идея Алексеева, которая понравилась ему самому настолько, что он не желал и слушать никаких контраргументов. И Аркадий его понимал — у кавалерии слишком мало дел в позиционной фазе войны, поэтому пусть хотя бы в обороне поучаствуют. Так генерал-майор получал расположение кавалерийских командиров, которые жаждали боя, но получали его слишком редко.

Противник начал движение, поэтому Аркадий занял оперативный штаб и начал держать руку на пульсе обороны.

Переднюю линию, естественно, начали ожесточённо «удобрять» тяжёлой артиллерией, что наносило потери стрелкам, спрятавшимся в противоснарядные щели и блиндажи. Немиров до сих пор не знал, что можно сделать для снижения процента потерь от артобстрела.

Наверное, единственный способ — защита дистанцией. Это когда силы отводятся из зоны досягаемости вражеской артиллерией, но тогда не совсем понятно, как защищать траншеи…

Поэтому они сейчас просто терпят потери.

Заработала союзная артиллерия, получающая данные от корректировщиков. Стрельба велась по давно уже пристрелянным квадратам, поэтому снаряды падали очень близко к наступающей пехоте, нанося какие-то потери. Остановить атаку исключительно артиллерией нельзя, но сбавить её скорость — вполне.

Образцовые стрелковые цепи шагом двигались через «ничью землю», терпели ущерб от артиллерии и пулемётов, а при приближении к траншеям, начали терпеть ещё и винтовочный огонь.

Снайперы, которых сейчас целых пятьдесят семь на весь ударный корпус, отрабатывали по пулемётчикам и командирам, что совсем не помогало сохранению боевого порядка противника, но немцы показывали высокую дисциплинированность и держались строя до последнего.

А вот когда они достигли отметки в сто метров до траншеи, то уже сорвались в бег, чтобы быстрее проскочить зону максимально действенного огня и создать максимальное численное превосходство в траншеях.

Ударный батальон Немирова стоял в резерве, на случай прорыва противника на вторую линию траншей. Если такое сегодня случится, а это возможно, то ударные отряды встретят противника и обеспечат тотальное превосходство в огневой мощи.

Масштаб наступления предполагал охват всей линии фронта 9-го ударного корпуса, который, по их мнению, сильно ослаб из-за переброски сил на север, поэтому бой сейчас идёт на ширине примерно пяти километров. И по всей этой площади сейчас почти непрерывно умирают люди — в очень больших количествах.

Артиллерия работала на стирание нарезов, пулемёты раскаляли стволы, а тысячи людей гибли от жестоких ранений.

Раньше Аркадий не очень-то понимал, почему все упорно держатся за стрелковые цепи, которые неэффективны против развитых траншей, но потом всё осознал.

«А какие ещё варианты?» — мысленно задал он себе вопрос. — «Штурмовые группы? До этого надо дорасти. Это надо вымучить».

Альтернатив стрелковым цепям просто не было, поэтому генералитет Российской империи с радостью уцепился за что-то новое и результативное. Все всё прекрасно понимают. Все прекрасно осознают губительность и нерациональность стрелковых цепей. И как только появился малейший шанс…

«Разом учредить девять ударных корпусов — это не шутки».

Остальные ударные корпуса возглавили люди из тех, которые кого надо люди, а вот девятый, с барского плеча, позволили сформировать и возглавить автору идеи. И немалую роль в этом сыграл великий князь Сергей Михайлович. Без протекции человека с самого верха, максимум, что получил бы Алексеев — место в генштабе, чтобы делиться идеями с «более компетентными» людьми.

А теперь именно его ударный корпус должен был показать, насколько эффективна эта стратегия.

«И если бы не откровенный идиотизм верховного главнокомандующего, который сорвал уже подготовленное наступление, все бы получили полноценный и развёрнутый ответ», — с досадой подумал Немиров. — «Как можно быть настолько тупым?»

Он никогда не сомневался в лёгкой умственной отсталости Николая II, потому что всегда чувствовал её последствия прямо на себе.

Например, у французов и англичан каски начали внедрять ещё с 1915 года, у немцев с этого года, а Русская императорская армия до сих пор носит фуражки, что очень плохо сказывается на выживаемости солдат.

Аркадий был бы и рад начать обеспечивать своё подразделение импортными касками, но это нарушение формы одежды — за такое его неизбежно покарают. Генерал-майор тоже побоялся связываться с этим, потому что его протектор не всесилен и не может идти против однозначной позиции царя. А император Николай II считал, что русскому воину каска не к лицу…

«Если сумеем перейти в контрнаступление ударным батальоном, то можно будет попробовать подать прошение на имя царя», — подумал Немиров. — «И подкрепить это трофейными немецкими касками».

Ему не хотелось верить, что страной управляет совсем уж клинический идиот, поэтому он собирался пробовать добиться разрешения.

У немцев уже массово производятся их знаменитые штальхельмы, поэтому войска постепенно насыщаются противоосколочными шлемами, что уже становится очень заметно на фронте.

Время шло, а натиск волнами только нарастал, по причине неизбежного уничтожения части пулемётных точек. Немцы прорвали первую линию траншей и очистили их от всего живого, поэтому настала пора задействовать ударный батальон…

Роты вооружённых специфическим оружием солдат были построены на стартовых позициях, Аркадий покинул блиндаж и извлёк георгиевскую шашку из ножен. Скоро тут начнётся мясорубка.

Людская волна в серых кителях теряла людей под пулемётным огнём и миномётными разрывами, но упорно шла в атаку.

Шестисотметровый промежуток между линиями был ровен, как стол, причём это было неслучайно — солдаты занимались ландшафтным дизайном с полной самоотдачей, так как понимали, что на ровной местности гораздо легче и быстрее расстреливать наступающих противников, а ещё намного легче и быстрее отступать с оставленной линии.

Ружейно-пулемётный шквал встретил и без того очень потрёпанных первой линией немцев, не оставив им и шанса, но за ними шли следующие волны.

До ближнего боя, в итоге, так и не дошло…

Когда наступление захлебнулось, стрелковые полки пошли в контратаку. Немцы уже успели наладить какую-то оборону в захваченных траншеях, но их почти сразу начала «массажировать» артиллерия, которая имела инструкции как раз на такой случай.

Помятые и побегавшие подразделения противника были изгнаны из траншей, после чего начался отстрел идущей по «ничьей земле» немецкой пехоты.

Немцам сразу стало понятно, что что-то не получилось, что где-то был допущен просчёт и пора отступать, чтобы не губить солдат зазря.

Артиллерия «преследовала» отступающего противника до середины «ничьей земли», а вражеская артиллерия ещё несколько раз постреляла по траншеям, словно в отместку за провал, после чего смолкла.

«Никто ничего не достиг, но люди умерли», — подумал Аркадий, глядя на усеивающие промежуточное пространство тела в кителях цвета фельдграу и хаки. — «Как и всегда».

— … совершенно неожиданный удар, — заулыбался генерал-майор. — Каково состояние ударных батальонов?

— В ходе отражения наступления было потеряно суммарно восемьдесят три солдата, ваше превосходительство, — ответил Аркадий. — От артиллерийского огня и шальных пуль.