— Это приемлемо, — задумчиво произнёс Алексеев. — Это значит, что ничто не мешает нам применить наш план.

Верховное командование недовольно тем, что получилось из царской «блестящей комбинации». 10-я армия, под командованием генерала Рузского, начала запланированное на утро наступление и, пока что, непонятно, каких результатов она достигнет. О достижении впечатляющих результатов не сообщалось, поэтому Аркадий был склонен полагать, что всё закончится точно так же, как оно и заканчивается в таких случаях. Никак.

И тут генерал-майор сгенерировал довольно-таки смелый план — атаковать на следующую ночь после отражения вражеского наступления.

Так, обычно, никто не делал — после пережитой мясорубки солдат очень сложно выстроить в цепи и вести испытывать это снова, поэтому, как правило, делалась значительная пауза. Ну и необходимость подтянуть резервы сказывалась…

А тут уникальная ситуация. Ударные батальоны в отражения атаки не участвовали, до них дело просто не дошло, поэтому моральный дух и численный состав в норме. И это значит, что их хоть сейчас в бой.

Заминка может возникнуть со стрелковыми полками, которые пойдут следом за ударными батальонами — у этих потери достигали отметок 20–30%. Погибли тысячи.

Но у них второстепенная роль — занять зачищенные траншеи и держать оборону. То есть надо просто стоять насмерть, а не бежать на пулемёты.

«Алексеев кровно заинтересован в успехе», — подумал Немиров. — «Немцы сорвали его блистательный дебют, поэтому он очень хочет реабилитироваться и показать, что на него не зря сделали ставку. В целом, его идея может сработать».

— Успех неизбежен, — закончил генерал-майор.

Немиров лишь кивнул. Присутствующие офицеры штаба тоже не стали возражать. Николай Николаевич пользовался очень большим уважением среди подчинённых офицеров — он заслуженно считался большим новатором военного дела. Запросы о переводе поступали непрерывно, ведь тут, в ударном корпусе, чувствовался очень большой потенциал для карьерного роста. Пример самого Алексеева тому наглядное подтверждение.

Только вот принимают далеко не всех. Случайно ли, намеренно ли, но доля мещан среди принятых офицеров аномально высока. Немиров специально не считал, но в его ротах таких большинство.

А солдаты его любят за то, что он терпеть не может старую тактику и ненавидит расходовать их понапрасну. Все прекрасно помнят и передают новоприбывшим, что он первым начал формировать на своих участках эшелонирование и продумывать оборону с прицелом на минимизацию собственных потерь.

В общем-то, искорка адекватности и открытости новому, увиденная Немировым в глазах тогда ещё подполковника Алексеева, полностью себя оправдала. Бывший мещанин, без особых перспектив карьерного роста, решительно настроен добраться до самых вершин, но не словоплётством и интригами в штабе, а на грандиозных успехах с поля боя.

Если у них всё получится сегодня ночью, то часть успеха неизбежно попытаются скрасть недоброжелатели, которых у Алексеева уже полно, но чистую победу отнять они не смогут. И поэтому можно рассчитывать на щедрые награды и даже рост званий.

За Алексеева Немиров был уверен точно — успешному генералу надо побыстрее давать больше войск в подчинение, поэтому все дружно наплюют на старшинство, чинопочитание и прочую ерунду. Эффективность, в таком случае, гораздо важнее.

— Разрешите, ваше превосходительство? — поднял руку Аркадий.

— Говорите, — кивнул ему генерал-майор.

— Если наступление будет назначено на сегодняшнюю ночь, то я должен немедленно раздать приказы, — сказал Немиров. — Нужно быстро освежить план и столь же быстро отправлять солдат спать. Ещё необходимо позаботиться об обеде вне распорядка.

— Командиры ударных батальонов — немедленно приступить к подготовке, — произнёс Алексеев. — И сами, когда всё будет готово, на боковую. Мне будет очень грустно, если вы будете гибнуть по вине недосыпа. Исполняйте.

Тихо, но быстро — так они двигались по покрытой ночной тьмой «ничьей земле». Теперь их много — двенадцать батальонов, наступающих на ширине фронта не более 5,5 километров.

Это создавало ненужный шум, даже несмотря на проведённую подготовку. Тем не менее, Аркадий рассчитывал пройти хотя бы половину расстояния без шума и стрельбы.

Ночь сегодня, к их вящей удаче, выдалась почти безлунная. В моменты, когда Луна выходила из-за облаков, все синхронно залегали в грязь и ждали, пока она вновь не скроется. В таких случаях лучше замараться, чем демаскироваться.

«Так спокойно идём, будто не будет скоро ожесточённой схватки в траншеях, под канонаду», — подумал Аркадий, бросая взгляд на скрывшуюся Луну.

Грязь, нет-нет, но чавкала под ботинками и редкими у солдат сапогами. Впрочем, они ещё даже не пересекли условную половину «ничьей земли», поэтому небольшие шумы простительны.

Луна вновь показалась, разрывая своим ослепительным светом кромешную тьму. Аркадий оперативно лёг и понял, что прямо перед ним лежит гниющий труп с вывороченным кишечником. Убитый солдат до сих пор сжимал в своих давно остывших руках винтовку Мосина.

Когда ночное светило вновь скрылось, чего пришлось ждать минут десять, Немиров поднялся из грязи и продолжил движение.

Передние ряды остановились. Аркадий понял это потому, что наткнулся в темноте на солдата.

— Почему стоим?.. — тихо спросил он.

— Не знаю, ваше высокоблагородие… — ответил солдат. — Впереди стоят…

Немиров обошёл его и прошёл к передним рядам. И вот там он быстро понял причину остановки.

Луна вышла из-за облаков и показала очень напряжённую картину. Впереди, метрах в тридцати, стояли немцы, вооружённые дробовиками, пистолетами и холодным оружием.

Судя по их лицам, они тоже не особо рады этой встрече.

«Твою мать…» — подумал Аркадий.

На фоне раздался ружейный залп, который и послужил общим триггером.

— Огонь! — скомандовал Немиров и выхватил Кольт 1911.

Солдатам не нужно было повторять дважды. Дробовики Браунинга были сняты с предохранителей и раздались частые выстрелы.

Немцы начали стрелять в ответ, поэтому сокрушительные потери понесли обе стороны — это были лишь первые секунды столкновения.

Аркадий тоже высадил в немцев магазин, после чего быстро перезарядил пистолет и рухнул в грязь.

Русские солдаты стреляли пулями, а вот немцам никто и ничего не запрещал, поэтому они стреляли из своих дробовиков картечью. Площадь поражения картечи многократно выше, поэтому у немцев было преимущество.

Тем не менее, каждое попадание пулей 12-го калибра безальтернативно вышибало из жертвы душу, а ещё Браунинги были скорострельнее помповых ружей.

Впрочем, это не меняло почти ничего. Перестрелка почти в упор нанесла тяжёлые потери и сам Аркадий выжил только потому, что рухнул на землю и стрелял в тех, кто стрелял в него.

— Цум ангрифф!!! — последовала команда.

Патроны в магазинах исчерпались, поэтому удачу надо пытать в ближнем бою.

— В атаку!!! — отреагировал поднимающийся на ноги Аркадий.

Солдаты противоборствующих сторон яростно заревели и побежали друг к другу, на ходу доставая холодное оружие.

Шашка со звоном вылетела из ножен и Аркадий присоединился к рывку, сразу же схлестнувшись с высоким немцем, вооружённым короткой булавой и штыком.

Заблокировав удар булавы, Немиров уклонился от тычка штыком и рубанул оппонента по правому плечу. Дальше было делом техники — проткнуть споткнувшегося противника в грудь, а затем добить рубящим ударом по шее.

Вокруг же, с рёвом ярости и ужаса, убивали друг друга люди, которые не сделали друг другу ничего плохого.

И Немиров участвовал в этой ночной бойне, «средневековость» которой прерывали раскаты выстрелов из дробовиков и пистолетов.

Шашка застревает в груди очередного противника, но Аркадий не медлит и упирает ногу в ещё живого человека, чтобы побыстрее выдернуть оружие. Несколько резких движений, сопровождавшихся хрипами и всхлипами жертвы, после чего лезвие высвободилось и Немиров двинулся дальше.