Поддавшись порыву, Дима пробежал неловкими пальцами по щеке и кудрявым локонам Пурги, чувствуя, как в уголках глаз вновь выступили слезы. Почему-то собственная реакция разозлили парня. Неожиданно даже для самого себя Дима швырнул пустую флягу в жарко пылающее пламя и яростно прошептал, глядя на бледной лицо Пурги:

— Я убью эту суку!.. Собственными руками задушу! Вспорю брюхо этому уроду… ему и его гнидам-дружкам, а потом заставлю жрать внутренности друг друга! Эти ублюдки будут страдать за… за то, что сделали с вами! — гневно закончил парень, вскинув голову и обведя взглядом тела друзей, к которым уже подбиралось пламя.

В последний раз коснувшись лба девушки собственным лбом, горячим от все усиливающегося жара вокруг, Дима негромко добавил:

— Я возьму в руки оружие, как ты и хотела и убью этого урода, обещаю!

Выскочив из наполнившейся жаром и удушающим дымом землянки, парень тяжело закашлялся. Сквозь слезы, виной котором был не только дым, Дима бросил короткий взгляд вглубь хижины. Еще можно было различить тела, лежащие на ярко разгоревшихся кострах, и юноша заставил себя отвернуться. В глубине души хотелось ненадолго остановиться, побыть рядом с друзьями немного дольше. Но Дима не желал давать себе спуску и терять решимость, которая поселилась внутри него.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей парень стал действовать последовательно. Пока было рано ставить грандиозные цели, строить планы мести и все в таком духе. Для начала неплохо бы забрать парочку бурдюков, спрятанных ниже по склону. А еще снова разжиться оружием. Убийцы сохранили парню жизнь, но вот копье забрать не побрезговали. Но взглянув на ладони Дима решил не спешить с поиском оружия. Кое-как орудовать пальцами он мог, но вот сжимать кисть в кулак было очень больно. Пока гонял крыс, в крови кипел адреналин и до ран не было дела, зато сейчас тело чуть ли не разрывало на куски — Диме наконец-то понял, что значит выражение «и живого места не осталось.»

По дороге к ручью парень забрал бурдюки и опорожнил их все, за исключением двух. Остальные перекочевали в тощую сумку за плечами — пригодятся для бартера. Если Дима вообще дойдет до людей.

У воды парень разделся, размотал бинты и принялся медленно, постоянно ежась от холода, промывать раны. Шею и мелкие ссадины хорошенько прополоскал из бурдюка — так было удобнее, а затем отстирал бинты. Кое-как отжав тряпки, снова замотал шею и наконец приступил к ладоням, которые беспокоили Диму сильнее всего.

Стоило прикоснуться к ранам на руках и тупая, ноющая боль, преследовавшая парня с самого пробуждения, сменилась ее острой, тянущей сестрой. Застонав сквозь зубы, Дима засунул ладони в ручей, чтобы хоть немного облегчить свои страдания. Чуть подождал, по бултыхал руками в струях воды, снова подождал. И лишь затем, когда пальцы на руках начали коченеть от холода, наконец-то аккуратно начал протирать раны краем бинта.

Кое-как закончив с лечением, парень снова замотал ладони и, дрожа от холода, похромал к во всю горящей землянке. Было бы глупо отправляться в путь сырым и продрогшим — так и до воспаления легких недолго.

Пока Дима брел к землянке, дикое желание мести под отступило. Ему не смену пришли более приземленные голод и холод. Ко всему прочему Дима вообще не знал, что теперь делать.

— Наверное, надо в Цитадель возвращаться, — дрожа под порывами ветра пробормотал парень, спеша вверх по склону.

К тому времени как Дима вернулся к землянке, она уже во всю пылала, но крыша еще держалась, пропуская сквозь дерн густые струйки дыма.

Усевшись за землю в нескольких метрах от хижины, парень поджал ноги к груди и молча уставился на раскинувшуюся далеко внизу долину. Вид отсюда открывался не хуже, чем вчера, а трещавшее позади пламя приятно согревало спину, но все это нисколько не радовало юношу. Он вновь был один, точно так же, как и в пути. Разве что теперь он понимал, как устроен этот мир, но не сказать, чтобы Диму это радовало. В неведении жилось куда проще. Легкая, приятная жизнь.

— Только недолгая, — хмыкнул парень и тут же вздрогнув от грохота за спиной.

В небо взметнулся сноп искр, густо повалил дым, а жар пламени чуть ослаб. Обернувшись, парень увидел, что крыша просела внутрь, похоронив остатки людей. Огонь правда и не думал затухать, так что какое-то время пожар еще будет гореть, но Диму это уже не волновало. Его новая жизнь, к которой он успел привыкнуть за дни с группой Клевера, рухнула как эта крыша. И точно также, никто не собирался ее восстанавливать. Нужно было жить дальше, как бы ни было тяжело.

Закинув за спину заметно потяжелевшую котомку, парень как можно бодрее зашагал в сторону Цитадели. В голову лезли грустные мысли, о том, что еще вчера они шли по этой тропе все вместе. Но Дима старался их гнать, чтобы не свихнуться от отчаяния.

***

Вскоре пришлось впервые отклониться от изученной тропы. Тащиться вверх по склонам, после всех полученных ранений, было довольно тяжело. Куда проще было шагать по пологому предгорью, поросшему низкой травой, вместо мха и лишайника, под которыми скрывался камни. Но даже так Дима еле тащился по сравнению со вчерашним днем.

Внизу местность оказалась куда оживленнее, чем на склонах. Если задуматься, то пока группа двигалась вперед под руководством Клевера Дима почти не замечал присутствия какой-либо животных, не считая каких-то птиц и мелких грызунов. Сейчас же он то и дело замечал вчерашних крыс, скрывающихся среди камней выше по склону холмов. По всей видимости твари хотели отомстить юноше или по крайней мере рассчитывали полакомиться его мясом, если парень погибнет от ран.

Кроме того, по лугам и долинам, раскинувшимся у основания холмов, изредка бродили какие-то маленькие стада диких лошадей, оленей или антилоп. С такого расстояния Дима не мог разглядеть точнее кто это был, но один раз стал свидетелем нападения на одно из стад. Больше всего стиль нападение неизвестных хищников, которых парень не разглядел из-за расстояния, напоминал львиный из-за стайности охотников. Но при этом действовали они куда умнее: кто-то загонял, другие скрывались в засаде, а часть кружила в стороне. Следила за округой?

— В луга лучше лишний раз не спускаться, — хмуро заметил парень.

Впрочем, не только оживившаяся фауна беспокоила Диму. Как будто мало ему было ран, с самого утра начало саднить горло. Он как мог завязал вокруг шеи остатки водолазки, на манер шарфа, но помогало это слабо — по всей видимости пробежка по сырости и холоду, а затем ночевка в нелучших условиях, сказались на здоровье юноши. А тупая, изредка усиливающаяся боль в спине, на ладонь-две выше поясницы, беспокоила Диму еще сильнее. Очень хотелось свернуться калачиком у жарко натопленной печи, желательно при этом чтобы вместо твердой земли лежать выдалось на нормальной, мягкой кровати. А еще, естественно, чтобы над головой была добротная крыша. Но, к сожалению, ничего подобного парню не светило даже в теории. Оставалось только стиснуть зубы и шагать вперед.

Остановившись справить нужду спустя часок-другой путешествия Дима чуть не свалился с ног от неожиданной боли, пронзившей пах. Вскрикнув от неожиданности, парень кое-как доделал свои дела, зло пнул какой-то камень и кое-как уселся на землю. Жалость к самому себе, усиливавшаяся с каждой минутой путешествия, от подобного сюрприза хлынула через край, и парень злобно заорал:

— Твою ж мать!.. — прижимая ладони к паху и покачиваясь на месте причитал Дима, чувствуя, как в уголках глаз начали выступать слезы. — Все тело болит, а теперь еще это!

Выждав немного времени, пока боль спадет, парень, в пол голоса матерясь, поднялся на ноги. Котомка лежала рядом, сброшенная впопыхах. Шагнув к ней, Дима чуть не упал, поскользнувшись на мшистом камне. Чуть утихшая злость вспыхнула с новой силой:

— Да чтоб тебя! — заорал Дима, со всей силы пнув камень, который, на его счастье, был не слишком большим и охотно отправился в полет. — Почему так больно-то!? Почему мне так не везет?! Сука!