Мужчина остановился возле тянущегося к Пурге юноши. Скривившись, Стилет плюнул в сторону Димы и, не глядя, наступил тому на ладонь. Хрустнули тонкие кости и суставы пальцев, из глотки парня вырвался крик боли, но лёгкий пинок в подбородок заставил его заткнуться.

Присев перед скулящим Димой Стилет приглушенно заговорил:

— Стоило бы тебя убить, чтобы воплями ты не привлекал тварей, которых тут предостаточно. Но мне даже меч пачкать не хочется, на столько ты никчемен. Да и зачем мне серая пустышка из твоей груди? Наверняка ты и в прошлой жизни был настолько же бесполезен. Знаешь, я, пожалуй, сохраню тебе жизнь! Чтобы ты помучался. Убедился, что я не ошибаюсь в выводах. Такому мусору как ты долго не протянуть в этой мире, но все же попытайся! Убегай! Спасайся бегством! Прячься в самые глубокие норы. Только так у тебя получиться прожить хотя бы пару лишних деньков. А мы, те кто действительно правит этим местом, будем убивать и насиловать тех, кого такое отребье, не может защитить.

Тихонько рассмеявшись Стилет бросил меч одному из людей и медленно вытянул кинжал, который и подарил ему прозвище. Любовно проведя кончиками пальцев по ребру ромбовидного в сечении клинка, мужчина перехватил его обратным хватом.

— Ладно, что-то мы заболтались. Мне уже пора, но!.. перед тем как уходить оставлю-ка я тебе небольшое напоминание. Чтобы мусор помнил, кто указал ему место.

С этими словами Стилет схватил Диму за ладонь и, перевернув ее, проткнул насквозь. Пискнув от боли — закричать ему не дал новый удар по лицу — парень попытался освободиться, но лидер разбойников был неумолим. Немного покрутив клинком в ране Стилет медленно вытянул его из ладони, после чего схватил вторую руку. Уже понимая, что будет дальше юноша дернулся, пытаясь вырваться, но у него ничего не получилось и через пару секунд его настигла новая вспышка боли.

Закончив, Стилет поднялся и бросил презрительный взгляд на скулящего от боли парня. Забрав меч, мужчина уже собирался уходить, но тут вспомнил про Пургу, которая из-за удара по голове была в полубессознательном состоянии.

— Что с девкой? — нахмурился лидер.

— Боров опять переборщил, — вздохнул следивший за Пургой мужчина. — Походу мозг задело, долго не протянет. А жаль, красивая бабеха была.

— Боров, твою мать! — ругнулся Стилет, пригрозив мечом невысокому и при это чуть ли не квадратному из-за ширины плеч воину. — Сколько раз тебе говорить — силу рассчитывай!

— Да она сама под удар бросилась, — шмыгнул носом здоровяк, пряча за спину окровавленную булаву.

— Ладно, хрен с ней. Шею режьте и Осколок хотя бы заберите. Уходить пора, многовато крови в округе пролили.

— Нет, — прошептал Дима, протянув вперед окровавленную руку. Ладонь раздирало от боли, парень даже разогнуть ее полностью не мог, но продолжал тянуться.

— А этого с собой не заберем? Лишний раб не помешает, — обратив внимание на тянущегося Диму предложил лучник, сопровождавший лидера еще на пути вниз с холма.

— Забей, с ранами его возиться придется, — отмахнулся мужчина.

— Может не надо тогда было так торопиться с… — продолжил стрелок, но его прервал Стилет, неожиданно сорвавшийся на крик.

— Оставь Я хочу, чтобы он мучился! — раздельно прорычал на удивление разозлившийся мужчина.

Правда почти сразу вспышка гнева прошла и он, уже куда более спокойно, добавил:

— Он слабак, к тому же раненый. Много за него не дадут.

— Как знаешь, босс, — вздохнул лучник, единственный из группы, кто не испугался резкой смены настроения лидера, после чего толкнул замершего возле Пурги парня. — Щербатый, режь уже.

— Нет!.. — из последних сил рванулся Дима.

Боли он уже не ощущал. Время как будто бы застыло. Парень видел, как кинжал, безумно медленно, касается шеи девушки, а затем, так же неспешно, соскальзывает в сторону. В том месте, где по бледной коже прошел клинок набухла алая полоса. Ее шаткая целостность лопнула буквально через пару мгновений — сердце все еще качало кровь, которая толчками принялась вырываться из разрезанной артерии, заливая шею, одежду и мокрые камни, на которых лежала так и не очнувшаяся девушка.

— Пурга! — захрипел парень, ощущая как время начинает бежать с прежней скоростью.

— Да как ты достал, — вздохнул один из людей Стилета, занося ногу для пинка.

Удара Дима толком не почувствовал — почти сразу на смену боли пришла темнота, на время поглотившая все вокруг. В том числе и раздирающую изнутри боль утраты.

Как он очнулся и добрался до землянки Дима не запомнил. В голове отпечаталось лишь отдельные моменты пути: алая луна, адский холод, боль по всему телу, в особенности проколотых насквозь руках. А еще тяжесть тела Пурги, которую он всю дорогу прижимал к ноющей груди, и металлический запах крови. Кровью пропиталось все вокруг. Он больше не чувствовал аромата вереска, лишь эту тяжелую вонь…

Более-менее прийти в себя удалось лишь спустя несколько часов. Дима свернулся калачиком на полу земляки возле очага с почти дотлевшими углями. Тело закаменело от холода и кровопотери, но парень заставил себя подняться. В землянке было темно. Прислушавшись, Дима различил голодное порыкивание, урчание и писк за стеной — падальщики пришли поживиться мертвечиной.

Мысли о том, что прямо за хлипкой жердяной дверью находятся какие-то твари на секунду, испугала Диму, но почти сразу это чувство прошло. «Даже если сдохну, какая теперь разница?» — устало подумал парень, вновь закрывая глаза.

В голове творился сущий кавардак. Воспоминания последних дней и особенно часов, сплелись в столь плотный клубок, что парень не понимал, что было правдой, а что вымыслом. Даже в собственных чувствах разобраться казалось невозможным. Единственно в чем юноша был уверен — жить дальше ему хотелось меньше всего. Какой в этом смысл, если в одно мгновение он может потерять абсолютно все? Есть ли смысл подниматься и пытаться бороться за жизнь? Дима расслабился и отрешенно уставился на едва тлеющие угли.

Но очень скоро он понял, что умирать от голода и холода — не самое приятное занятие. Тело уже ломило от лежания на холодном полу, а до этого на сырых и тоже совсем не теплых камнях. Боль от полученных ран тоже доставляла проблем, а словно этого было мало, откуда-то вдруг пришла легкая жажда и заурчало в животе.

— Мученика из меня точно не выйдет, — просипел парень.

Кряхтя и постанывая, Дима кое-как поднялся на четвереньки, на ощупь подтащил к очагу немного хвороста и стал раздувать огонь. Через десять минут в землянке вновь затрещало пламя, согревая опустевшее убежище.

По стенам хижины побежали длинные тени, за стеной падальщики заволновались, почуяв запах дыма и парень решил оглядеться вокруг. Землянка оказалась перевернута вверх дном: тут и там валялись выпотрошенные сумки, разбитая посуда, хворост и какие-то тряпки. Часть простенькой мебели была разломана, земляной пол был залит кровью, лишь отчасти впитавшейся в землю. Но все это было неважно, потому что первым, к чему прикипал глаз было бездыханное тело Пурги, все это время лежавшее в паре шагов от очага.

Против собственной воли Диму вырвало желчью — судя по поганому ощущению во рту это было уже не в первый раз за ночь, но ему было все равно. Слез уже не осталось — похоже, что за последние несколько часов их было пролито не мало. Совладав с собой, парень вновь опустился на пол и устало прошептал:

— Прости, что я был таким трусом. Мне стоило умереть вместо тебя.

Естественно, ответа он не получил. Горько усмехнувшись, чувствуя, как начинают дрожать губы, Дима полежал в тишине еще несколько минут. Вскоре он ощутил, что по телу начало растекаться тепло от очага. Вместе с ним пришла боль — все ныло и стонало даже там, куда, казалось бы, не били. Захотелось сжаться в комочек и заскулить, жалея самого себя, но Дима отогнал это чувство. «Трус не имеет права себя жалеть,» — мысленно твердил парень, сам не зная откуда взялась эта мысль. Но она ему нравилась.