— Не беспокойся, любимая. Твое желание — мой приказ, — отвечаю я, подавая знак официанту взмахом руки. Сегодня вечером специально для нас будет приготовлен ужин из шести блюд. Каждое блюдо должно произвести на нее впечатление, заставить ее вкусовые рецепторы танцевать от удовольствия. То самое удовольствие, которое я планирую подарить ей сегодня вечером.

Затем появляется официант. Новое лицо. Я не люблю новые лица, только не в тех местах, которые часто посещаю. Он молод, слишком энергичен, и его глаза слишком долго задерживаются на декольте Софии. Мой взгляд фиксируется на нем, как молчаливое предупреждение. Еще одно неверное движение, еще один затянувшийся взгляд, и он станет последним.

Я позволяю своему взгляду скользить по формам Софии, и мое зрение темнеет от того, как ее платье облегает каждый изгиб. Я чертовски напрягаюсь, наблюдая, как она извивается под моим взглядом, легкий румянец на ее щеках выдает ее беспокойство, но также и намек на возбуждение.

Она — гребаное видение, и каждый ее дюйм кричит о том, что она моя.

Не обращая внимания на зуд в штанах, я жестом подзываю официанта. Джено, гласит его бейджик. К нам подходит маленький гнусный говнюк, который выглядит так, будто предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Я не могу его винить: он на собственном опыте убедится, что бывает, когда кто-то переходит мне дорогу.

— Ваши напитки, — заикается Джено, нервно ставя перед нами два хрустальных бокала. Янтарная жидкость мерцает в тусклом освещении, это моя любимая русская водка.

— Никакого алкоголя для леди, — твердо говорю я, переводя взгляд на Софию. Я не хочу делать выбор за нее, но я должен присматривать за ней и за ребенком.

Она наблюдает за мной, ее взгляд напряжен.

— У вас есть лимонад? — Спрашивает она, поворачиваясь к Джено.

Реакция Джено — смесь неверия и плохо скрываемого презрения.

— Лимонад? — Повторяет он, в его тоне сквозит снисходительность. Я чувствую, как мое терпение лопается. Его отношение меня утомляет, мне требуется все, что у меня есть, чтобы не отреагировать более решительно. Мои руки непроизвольно сжимаются, что свидетельствует о сдерживаемом гневе, бурлящем во мне.

Ухмылка Джено начинает дрожать, уменьшаясь под моим пристальным взглядом.

— Ты слышал, о чем она просила, — говорю я, мой голос низкий и ровный, но в то же время с явным оттенком. — Принеси ей лимонад. Сейчас же. — Мой приказ окончательный, не оставляющий места для дальнейших дерзостей.

Он кивает, высокомерие окончательно стирается с его лица, и он поворачивается, чтобы выполнить приказ. Я смотрю ему вслед, чувствуя успокаивающее прикосновение Софии к моей руке. Ее присутствие, такое мягкое и успокаивающее, резко контрастирует с бурей эмоций внутри меня.

Тогда я понимаю, как крепко сжал кулаки, и костяшки пальцев побелели. Лишь прикосновение Софии снимает напряжение. Ее мягкие руки, такие нежные на моей мозолистой коже, сразу же приносят ощущение спокойствия.

Я наблюдаю за Софией, ее губы слегка приоткрываются, когда Джено отправляется за лимонадом. Вид ее, такой уязвимой под моим присмотром, пробуждает во мне что-то первобытное. Я фантазирую о том, как сорву с нее это платье и овладею ею самым плотским образом.

— Черт, — бормочу я себе под нос, мой член пульсирует от одной только мысли об этом.

Она моргает на меня, на ее лице мелькает замешательство.

— Что?

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, милая, — заверяю я ее с ухмылкой. Мои глаза снова блуждают по ее телу. Она чертовски красива, и она вся моя.

— Наслаждайтесь своим… лимонадом, — говорит Софии идиот-сервер, делая издевательский акцент на этом слове.

Моя кровь закипает от его неуважения. На мгновение я представляю, как сверну его гребаную шею. Я крепче сжимаю свой стакан, костяшки пальцев побелели.

Он делает шаг назад и инстинктивно поднимает руки вверх в знак защиты. Это не помогает утихомирить бурлящую во мне ярость. Я пообещал себе, что никто не будет проявлять к ней неуважение.

Она чувствует напряжение и нежно кладет свою руку поверх моей. Ее прикосновение мгновенно охлаждает во мне ярость, возвращая меня к реальности.

— Спасибо, — мягко говорит она Джено, а затем поворачивается ко мне с мягкой улыбкой, от которой у меня замирает сердце. Она, блядь, владеет мной.

Как только Джено уходит, я возвращаю свое внимание к Софии.

— Мне нужно в ванную. Я сейчас вернусь.

Поднявшись из-за стола, я бросаю на Софию острый взгляд, задерживающийся на ее раскрасневшихся щеках, и поворачиваю в сторону уборной. Тусклый свет заведения не делает ее простой, в моем темном мире она выглядит более сияющей, чем любая звезда.

Уборная чистая и отполированная. Меньшего я и не ожидал. В зеркале отражаются мои лазурные глаза, смотрящие на меня. Наклонившись над раковиной, я брызгаю на лицо холодной водой, пытаясь смыть с себя первобытное желание.

Когда я возвращаюсь, то вижу, что Джено стоит слишком близко к Софии, чтобы мне это нравилось. Я прячусь за массивной цветочной композицией. И тут я слышу его голос, вкрадчивый и навязчивый:

— Сколько за час? — Моя кровь превращается в лед в венах. Этот ублюдок. Он хоть понимает, с кем говорит? Кто она для меня?

Он только что подписал свою дерьмовую судьбу. Темная тень опускается на мой разум, когда я выхожу из-за цветочной композиции, и мои длинные шаги приводят меня к их столику быстрее, чем я думал.

— Она не продается, — рычу я, стоя прямо за спиной Джено, мой голос опасно низкий. Ублюдок застывает от моих слов и яда, которым пропитан каждый слог. Быстрым движением я хватаю его за воротник и рывком оттаскиваю от Софии. Его удивление видно в широко распахнутых глазах, когда он поворачивается ко мне лицом.

Моя челюсть сжимается, когда я смотрю на него сверху вниз, в моем взгляде закипает чистая ненависть.

— Извинись, — холодно приказываю я ему. Ни за что на свете я не позволю ему так с ней разговаривать.

Он запинается и просит прощения, страх излучается от него, как жар от пламени. Я крепче сжимаю его воротник, чтобы убедиться, что смысл сказанного ясен. София — моя, и неуважение к ней означает, что я переступлю через себя.

Я отпускаю Джено, отталкивая его от нашего стола. Он отшатывается назад, его лицо бледнеет, и он убегает, ни разу не оглянувшись.

— Чертов урод, — рычу я себе под нос.

— Ты в порядке? — Мягко спрашивает она, и будь я проклят, если эта нежная забота не пронзает меня насквозь.

— Да, — сквозь стиснутые зубы заверяю я, садясь обратно напротив нее. Ее присутствие, ее запах, сам факт, что она здесь, со мной, все это усмиряет мое грохочущее сердце. Она даже не представляет, какой это спасательный круг.

Я протягиваю ей руку и провожу большим пальцем по костяшкам.

— Не обращай внимания на этого ублюдка, — говорю я ей, мой голос тверд. Но это не только для нее, это еще и обещание самому себе. Любой, кто осмелится прикоснуться к тому, что принадлежит мне, узнает, каким чудовищем я могу быть.

Я слегка киваю своим людям, и они мгновенно все понимают. Они хватают Джено и утаскивают его, чтобы наказать по заслугам.

Когда мы с Софией садимся обратно, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие нормальной жизни, на заднем плане раздаются крики. К этому звуку я уже привык, но я смотрю на Софию, гадая, как она все это воспринимает.

Владелец ресторана, близкий друг и союзник, спешит ко мне, на его лице написаны озабоченность и смущение.

— Сэр, я очень сожалею о его поведении. Это совершенно неприемлемо, — заикается он, явно беспокоясь о моей реакции.

Я отмахиваюсь от него, сохраняя спокойствие.

— С этим уже разобрались. Просто проследи, чтобы это не повторилось.

Владелец энергично кивает, обещая исправиться, и отступает, чтобы дать нам пространство. Я поворачиваюсь к Софии, на ее лице все еще видны следы шока.

— Это действительно было необходимо? — Спрашивает она.

— Никто не может так неуважительно относиться к тебе, особенно в моем присутствии, — отвечаю я, мой тон мрачен и непоколебим. В моем мире уважение — это все, а страх — валюта дороже золота.