– Женщины во дворе жаловались мне на свою жизнь, – начала она, положив листок на место. – Зарплата, которую они получают, слишком мала, чтобы на нее можно было прожить, и слишком велика, чтобы умереть.

– Может, ты собираешься выступить в защиту моих работниц?

Его разозлило, что она рассказывала ему вещи, о которых он сам давно знал, но не мог ничего изменить. Довольно обидно видеть, как фабрика, которую он строил долгие годы, теперь катится в пропасть к чертям собачьим. Это было делом его жизни, все свои силы, всю свою любовь он вложил в эти цеха, а свою кипучую деловую жизнь – в работу людей и машин.

– Ах, папа! – воскликнула она. – Ну ты же знаешь, что я имею в виду. Нам нужно что-то предпринять, чтобы наша фабрика встала на ноги. Только так мы сможем улучшить и жизнь работниц.

Он чуть было не рассмеялся, если бы только она не говорила так серьезно. «О боже милостивый, что, сегодня все женщины Аугсбурга ополчились на меня? Сначала работницы, а теперь и эта наивная девочка. – Она, как рассудил Мельцер, видимо, думала преподнести ему урок. – Пожалуй, было бы лучше, если бы она осталась в детской и пеклась о своих близнецах».

К счастью, тут подоспела Хофманн с двумя чашечками кофе и с тарелкой печенья. По крайней мере, теперь он выиграет время и спокойно подготовится к тем глупостям, которые ему, несомненно, придется выслушать.

– Пауль почти в каждом письме спрашивает меня, посмотрел ли ты наконец его чертежи. Чертежи станков, которые он спроектировал.

Мельцер и сам знал, какое значение Пауль придавал этой ерунде. Он тоже получал почту от сына, но решил, что отвечать на нее будет Алисия, а сам только посылал приветы и ставил свое имя в конце письма.

– Станки? – переспросил он в надежде, что Мари понятия не имела, о чем шла речь. – И что за станки?

Однако эта тактика не сработала. Он надеялся, что некоторыми техническими деталями быстро обезоружит ее и заставит притормозить, но Мари была дочерью своего отца, хотя он, гениальный конструктор Яков Буркард, давно умер и Мари вообще никогда не видела его. Казалось, что у Буркардов это было наследственным – разбираться в станках. Сельфакторы и кольцепрядильные машины его бывшего партнера намного превосходили машины конкурентов. И все потому, что Буркард внес в конструкцию пару тонкостей, которые строго охранялись как секрет фирмы.

– Только не делай вид, папа, как будто ты ни о чем понятия не имеешь. Пауль сделал чертежи прядильной машины, которая скручивает бумажные полоски в волокна, из которых потом можно ткать материал.

Она даже знала, что акционерное общество «Клавиц АГ» в Адорфе производило такие эрзац-материалы военного назначения. В Пфальце «Клавиц» выпускало десять тонн бумажной пряжи в день. Она шла на изготовление материала для лазаретов, брезента для палаток и машин, конских противогазов, подошв для солдатских сапог, канатов. И не только – униформа и нижнее белье тоже шились из этой бумажной ткани.

– Ткацкие станки у нас стоят, папа! Если же мы сможем выпускать бумажное волокно, мы возобновим производство. На заводах Клавиц работают в три смены, там полная занятость.

Насупившись, он слушал ее и удивлялся, откуда в ней столько мудрости. От Пауля? Бедняге сейчас там на фронте было наверняка не до того, чтобы собирать информацию об экономическом положении на заводах Клавиц. Кажется, он сейчас был где-то во Франции.

– Откуда я это знаю? От Бернда Гундермана. У него родственники в Дюссельдорфе, они работают у Ягенберга. У него тоже бумагопрядильное производство, и он знает, как идут дела у конкурентов в Пфальце.

Конечно же идею поговорить с рабочим Гундерманом ей внушил Пауль. И кажется, свои великолепные проекты он объяснил ей до мельчайших подробностей. Самое удивительное заключалось в том, что она все это поняла. Дочь Якова Буркарда разобралась во всех деталях: как сцепляются друг с другом части этой треклятой машины и что при необходимости она может работать от энергии воды, а значит, без паровой машины, для которой не было угля.

– Аугсбургская бумажная фабрика здесь, за углом, папа. Нам даже почти не нужно тратиться на транспорт. И красить ткани мы тоже сможем. Разве ты не понимаешь? Нам необходимо только найти кого-то, кто бы построил нам эти машины по чертежам Пауля.

Он почувствовал, как кровь шумит в его ушах. Ее атака оказалась во много раз сильнее, чем то, что он только что успешно выдержал. Двадцать разъяренных женщин в сравнении с этой молодой особой с сияющими глазами и раскрасневшимися щеками, сидящей перед ним и описывающей свои фантазии, были ничем. Полная занятость. Тройная зарплата. Вклад в победу родной Германии. Идти новыми путями, думать опережая время. Дать людям одежду и обувь. Перевязочный материал тысячам раненых.

– На нашей фабрике не работает ни один винтик – неужели тебя это не задевает? Раньше в цехах стоял такой шум, что его едва можно было выдержать, а теперь вокруг мертвая тишина. Если же мы начнем производство бумажной пряжи…

Он поднял руки, словно защищаясь от нее, и почувствовал, как сильно бьется сердце. Да, не надо было пить этот кофе.

– Ты не видишь риск, – возразил он. – Я должен заказать дорогие машины, но никто не знает, будут ли они вообще работать. А что, если Пауль допустил какую-нибудь ошибку во время их проектирования? А что, если пряжа будет низкого качества, и мы вообще не найдем заказчиков? А если новое волокно испортит добротные ткацкие станки? – Он глубоко вдохнул.

– А кроме всего прочего, для такого производства нужны специалисты, мужчины, разбирающиеся в этом. С одними женщинами с этим не справиться.

– Боже милостивый! – воскликнула Мари, подняв руки. – Чего ты ждешь? Может, ты думаешь, что хлопок польется как манна небесная? Что Иисус Христос спустится с небес и одарит нас десятью вагонами с шерстью-сырцом?

– Предупреждаю тебя, Мари! – гневно прокричал он. – Не лезь в то, в чем ты совсем не смыслишь!

Она резко поставила чашку с блюдечком на столик и уставилась на него сердитым взглядом.

– Ты должен поразмыслить над этим, папа. В этом заинтересованы мы все.

– Все решено, и баста! Никогда текстильная фабрика Мельцера не будет выпускать эрзац-материал!

– То есть тебя устроит вариант, по которому мы ничего не будем выпускать и все тут перемрем с голоду?

– Хватит, Мари. Я тебя выслушал и высказал свое мнение. И оно непоколебимо.

Она встала, не проронив ни слова, взяла с вешалки свое пальто и надела его. Он хотел помочь ей, как это предписывали правила хорошего тона, но она уже развернулась, надела шляпу, завязала шарф.

– Увидимся сегодня вечером.

Она молча направилась к выходу. На сей раз он оказался проворнее и широким жестом распахнул перед ней дверь. Если она полагает, что добьется чего-то каменным выражением лица, то она ошибается. Он останется непоколебим. Никаких эрзац-материалов на его фабрике не будет.

Она уже почти скрылась за дверью, но вдруг обернулась. Черты ее лица теперь смягчились, хотя все еще выражали упрек.

– Ах да, вот еще что – относительно рабочих. Их освободят от военной службы. Даже отзовут с фронта, чтобы они смогли работать на фабрике. И они вернут нам Пауля…

С этими словами она закрыла дверь, оставив Мельцера наедине со своими мыслями.

Кортрейк, 12 апреля 1916 г.

Моя дорогая Элизабет!

Несколько дней мы ехали поездом и прибыли сюда, теперь поедем дальше на север, где нам предстоит отбросить англичан. Они уже много месяцев подряд делают попытки отрезать нас от нашей родной Германии. Под Верденом скоро произойдет решающее сражение, и французы капитулируют под натиском германской армии. Надеюсь, скоро меня откомандируют туда, и я буду свидетелем этого исторического момента, когда крепость Верден перейдет в руки немецких войск.

В мыслях я с тобой, моя милая жена. Ты мой добрый ангел, ведущий и оберегающий меня, нашу свадебную фотографию я всегда ношу с собой. Если можно, пришли мне немного денег на носки и нижнее белье. Кроме того, сломались мои часы, и я бы купил новые. Ты понимаешь, любовь моя, точные часы для офицера необходимы. Двухсот или, пожалуй, трехсот марок будет достаточно. Очень хотелось бы также получить пилку для ногтей и розовое мыло, а также фонарик с батарейками, сигареты, шоколад и хороший перочинный нож. Возможно, завтра мы уже будем вблизи побережья, так что мое следующее письмо придет к тебе оттуда. Передай привет своим дорогим родителям, своей золовке Мари и сестре Китти.