– Мой Густль хочет открыть предприятие. Купить участок земли у Мельцера и завести садоводческое хозяйство, чтобы продавать на рынке цветы и овощи. А может, и курочек с гусятами.

Как же все были удивлены. Повариха сказала, что это бредовые идеи и если уж в голове завелись такие гусеницы, как бы потом из них не вылетели бабочки. Эльза только глупо захихикала, Гумберт пожал плечами, а Ханна сказала, что Мельцеры никогда не продадут Густаву ни клочка своей прекрасной земли.

– А если и так, то чем вы собираетесь платить? – спросил Гумберт.

– Ну, Августа уж постаралась и накопила, – с намеком сказала Эльза. – Это Лизель принесла вам удачу.

– Ах, да заткнись ты!

Августа не стала сильно возражать против сей злобной реплики, тем более что Эльза была недалека от истины. Деньги, которые майор платил ей какое-то время, копились у нее в чулке, и она не потратила из этой суммы ни единого гроша. Нужно было думать о будущем, к тому же ее Густль был слишком предан ей. Она, Августа, баба не дура. Она давно поняла, куда дует ветер. Текстильные фабрики теряли почву под ногами, некоторые были распроданы, другие с трудом держались на плаву. У Мельцеров дела шли плохо, так почему бы им не отдать за хорошие деньги кусок земли?

– Если вы думаете, что Мельцеры будут кормить вас до конца жизни, то вы ошибаетесь! – громко возвестила она. – Может, раньше так и было, но сейчас мы живем в новое время. И господин Винклер совершенно прав. Скоро не будет никакой прислуги, и каждый будет заботиться о себе сам.

– Да что там у тебя с головой, тараканы завелись, что ли? – сухо заметила повариха.

– Вот увидишь, Брунненмайер!

– А теперь все, хватит! – закричала повариха. – Уже почти десять. Сходи в лазарет, Эльза, и спроси у Шмальцлер, когда они придут перекусить. Мне еще нужно сходить в город за покупками.

Эльза нехотя оторвалась от кухонной скамьи. Августа заметила, что день обещает быть солнечным и Гумберт мог бы вынести ковры из красной гостиной и выбить их.

– Надо бы почистить серебро, – отозвался Гумберт, который терпеть не мог, когда Августа навязывала ему грязную работу. – Хорошее столовое серебро совсем потемнело. Просто стыдно накрывать на стол.

Шаркая, подошла Эльза и сообщила, что в лазарете творится черт знает что – две сестры не явились на дежурство. Трамвай, который недавно пустили, теперь не ходит из-за забастовки.

– Фройляйн Шмальцлер просит принести им кофе и хлеб. Они с Тилли остались одни в лазарете, и у них нет времени прийти на кухню.

Ханне поручили позаботиться об обеде в лазарете, а Брунненмайер с Эльзой отправились за покупками. По слухам, в магазине Розель Штайнмайер со вчерашнего дня продаются экзотические специи. Душистый перец, карри и мускатный орех… Не то чтобы дешево, но на небольшой пакетик хозяйственных денег бы хватило.

Августа с Гумбертом поднялись в красную гостиную, чтобы скатать там ковры, так что Ханна осталась на кухне одна. Она развела огонь и поставила чайник на плиту, чтобы сварить кофе, нарезала хлеб и положила на него ливерную колбасу. Поскольку вода никак не закипала, она села на скамью и достала из кармана фартука письмо. Она подняла голову, прислушиваясь – нет, на лестнице никого не было, а в лазарете, к счастью, не хватало свободных рук. Она положила письмо на стол и еще раз изучила адрес.

Фраулейн Ханна Бебер

Фабрика ткани Дом Мельцера

Аугсбург

Германия

Удивительно, что разносчик писем все-таки нашел ее. Она водила пальцем по строчкам и по написанным чернилами замысловатым буквам. Писавший их не привык к латинице, он был русским и потому писал русским шрифтом. Как же он назывался? Кириллица.

Ее сердце трепетало, словно дикая птица. Ну что, распечатать письмо? Или сразу бросить в огонь? Просто встать, отодвинуть чайник, поднять железным крючком затворку, и все исчезнет в языках пламени. Не останется ни письма, ни сожаления, ни надежды.

Однако вместо этого она посмотрела на обратную сторону письма – на адрес отправителя. Он был написан кириллицей, и при попытке прочитать его получалась бессмыслица – «zpuzopuu» и «wykob». Но город был написан русским шрифтом и латиницей: «Петроград».

Она вытерла глаза и всхлипнула, но плакать сейчас не было никакого смысла. Что случилось, то случилось. Она убила ребенка, ребенок Григория был мертв. Как объяснить ему это? Эх, уж лучше бы он не посылал ей это письмо.

Наконец она взяла нож и распорола конверт. Письмо состояло из оторванного куска разлинованной бумаги, сложенного посередине. В нем лежала купюра.

Моя любимая Ханна. Я приехал из Цюриха в Петроград по железной дороге четыре дня назад. Мой родители и семья здоровы и счастливы. Приезжай в Петроград, я тебе жду. Бери рубли и покупай билет на поезд. Я люблю тебя. Григорий

Было ли это кем-то написано за него латинскими буквами? Она несколько раз перечитала короткие предложения, прежде чем поняла их смысл. Значит, ему удалось бежать в Швейцарию, а оттуда он переправился в Петроград. Он написал ей уже через четыре дня после приезда на родину. И даже прислал деньги. Она рассматривала рублевую купюру, серую бумагу, на которой была изображена богато одетая женщина. Она была красивой и молодой. На ее голове была корона с вуалью, в руках она держала щит и меч. Наверно, это была царица? Но говорили же, что они прогнали царя. Слева от царицы было напечатано число. Единица с тремя нулями. Тысяча рублей. О боже – сколько же это было в рейхсмарках?

На лестнице кто-то кашлянул, и она поспешила засунуть обратно в конверт купюру и письмо. Вода кипела довольно долго, и теперь чайник выплевывал на плиту капельки, которые, шипя, превращались в пар. Гумберт вошел на кухню, еще раз кашлянул и дважды чихнул.

– Эти ковры… такая пылища… фу, отвратительно… – пробурчал он. – А глотка кофе не осталось?

Ханна торопливо сунула письмо в карман фартука и поспешила наполнить кипятком приготовленный чайник. Наконец она налила в чашку кофе и пододвинула ее Гумберту.

– Вот возьми… Сахар рядом.

– Спасибо тебе…

Пока он дул на горячий напиток, она поставила на поднос кофейник и тарелку с бутербродами с ливерной колбасой и собралась отнести его господам.

– Вот, – сказал Гумберт, нагнувшись. – Ты что-то потеряла. – Она испуганно поставила поднос на кухонный стол и взяла из рук Гумберта скомканное письмо. – Что, из России? – спросил он.

Гумберт был не такой, как все. Он нравился Ханне. Когда полицейский заподозрил ее и она чуть не умерла от страха, Гумберт ее спас. Она никогда не забудет этого.

– Да, – тихо ответила она.

Гумберт посмотрел на нее:

– От Григория?

Она кивнула, сделала глубокий вдох и попыталась разгладить скомканную бумагу.

– Он хочет, чтобы я приехала к нему. Даже прислал деньги. Тысячу рублей…

Гумберт с изумлением рассматривал смятую купюру.

– Это много?

Ханна пожала плечами.

– Я все равно не могу к нему поехать.

– Почему не можешь?

Она сглотнула, не зная, стоит ли ему говорить. Конечно, он давно обо всем знал. Все знали.

– Ребенок, – сказала она. – Потому что я сделала аборт. И потому что доктор сказал мне, что я больше никогда не смогу иметь детей.

Гумберт с жалостью посмотрел на нее, потом покачал головой.

– А может, это совсем не так.

Ханна грустно улыбнулась. Да, возможно, доктор ошибся. Только ребенок, он был мертв, некрещеная душа. И это был страшный грех. Нет, она не может поехать к Григорию в Петроград. Что на это скажет его семья?

– Если хочешь, я отдам тебе тысячу рублей, Гумберт. Ты можешь обменять их и на эти деньги поехать в Берлин.

Он рассказал ей о Розе Менотти. Только ей. Под большим секретом.

– Нет, ни в коем случае, – отказался он. – Это твои деньги, Ханна.

– Но они мне не нужны. Ты что, хочешь, чтобы я бросила их в печь?