С тех пор каждая тренировка заканчивалась мини представлением по мотивам местной мифологии. Иногда Миша в этих игрищах становился существом чируви. У этих существ, очень похожих на людей, разрезанных напополам, всего одна рука, одна нога, один глаз, одно ухо. Громко хохоча над ситуацией, добрые африканские друзья не стали резать своего сэнсея, а только привязали одну руку к телу, а ноги привязали одну к другой. Милостиво разрешили глаза и уши не закрывать. И вот в таком дурацком виде Миша должен был сопротивляться и отражать нападения.

Он умаялся, но перед Бомани и Абубакаром устоять не смог. Остальных победил довольно подлыми болевыми приемами, иначе его имидж бойца слишком сильно пострадал бы. Поверженным врагам он снисходительно пообещал как-нибудь показать такие хитрые приемчики.

Иногда играли в китунуси (а это всегда был Миша) — маленького, но сильного духа, который является при дневном свете. Каждого встречного он спрашивает: «Где ты увидел меня?» По мифам, если человек говорил, что видел издалека, то он оставался живым. Если же говорил: «Вот здесь увидел», то существо его убивало. В модифицированной версии, Миша бегал за разбегающимися друзьями, громко спрашивая, где его видели. С желающими сразиться, бился, а тех, кто говорил, что видел издали, сдавал под охрану Акоко и Яа.

Тогда же Миша, наконец, раскрыл простой прием, с помощью которого смог открыть рогатину. Этот вопрос очень давно интересовал его отряд, и Миша показал несколько простых приемов из арсенала правонарушителей, про которые им рассказывали в школе полиции. Всегда важно знать, какими методами пользуется лихой криминалитет. И тогда любой ржавый гвоздик в обломках деревянной колодки, найденной на месте старой стоянки невольничьих караванов, сможет стать прекрасной отмычкой.

Именно для этого он собрал все сломанные рогатины с места, где оставался Диего со своими людьми после восстания рабов. Рогатины были сломаны, но послужить наглядным пособием еще могли. Все очень надеялись применить полученные знания на практике.

Миша и Абубакар считали, что уже можно начинать понемногу щипать караваны невольников. Бывший лейтенант с удивлением делал вывод, что никто никогда раньше не пытался освобождать рабов извне, то есть силами свободных людей. Во всяком случае, так говорили парни. Случалось, что рабы сбегали, случалось, что удавались восстания в караванах, но целенаправленно никто не занимался спасением страдальцев. Видимо, не нашлось организатора, что называется, «настоящего буйного малого».

То, что в целом на континенте давно сложился высокодоходный бизнес по продаже себе подобных, Миша уже понял. Даже его новые друзья поначалу, кажется, были бы не против присоединиться к такой деятельности.

Но внезапно озвученная мысль, что надо не продавать, а освобождать невольников, попала на хорошую почву. Ростки здравомыслия проросли. За недолгие недели, пока обживались в деревне Камни, идеи освободительной борьбы полностью завладели умами бывших рабов.

Вечерами, когда сидели при свете костра, Миша рассказывал о том, какое будущее надо строить. Что все люди будут учиться, будут много знать, будут ездить на самодвижущихся повозках в разные страны сами, не в караванах рабов. Их там будут уважать и спрашивать советы. Еще будут строить огромные дома, как несколько хижин, поставленных одна на другую. Люди научатся летать по воздуху, а корабли построят такие, что корабли работорговцев будут казаться рядом с ними ничтожными, как заяц перед слоном.

Когда Миша видел огромные блестящие глаза своих новых друзей, которые были обращены к нему, он верил, что все это будет, и Африка окажется на лидерских позициях. Он постепенно обрабатывал сознание своей команды, но жил в сегодняшнем дне и был вынужден учитывать современные реалии. И вот в современных реалиях выяснилось, что массового стремления к защите себе подобных, пока не сформировано. Но не слышали и о том, что устраивались какие-то массовые акции по поиску сбежавших.

Во всяком случае, Абубакар ничего не мог рассказать о том, случались ли такие ситуации, когда кто-то пытался сам разыскивать свой разбежавшийся живой товар, или привлекал войска. Наткнуться на беглого раба могли, если на нем уже стояло клеймо владельца, или если он не мог снять какой-то элемент наручников или кандалов. Но никто не устраивал масштабных операций, во всяком случае, он об этом ничего не слышал. Так что, можно было с уверенностью сказать, что их никто целенаправленно не ищет.

Хорошо вооруженной и обученной армии, как Миша понял, тоже не было. Но довольно большое количество местных имело много оружия на руках. И если каждый будет использовать оружие по своему разумению, то возможны столкновения и агрессия со стороны даже мирного, на первый взгляд, населения. В условиях, когда здесь каждый в любую минуту может добыть раба, и тут же при несчастливом стечении обстоятельств, стать рабом своего бывшего раба, это более чем вероятно.

Когда собирались вечерами вокруг костра, все разговоры были уже о том, что пора переходить к активным действиям. Никто не мог понять, почему Михаил медлит. И только Абубакар и братья знали, что останавливает их предводителя.

Миша частенько вспоминал тех несчастных, которые были с ним в одном караване, и которые сразу сбежали, как только их освободили от рогатин. Они бежали в сгущающуюся тьму, навстречу диким зверям, издали сопровождавшим бредущих невольников. Обычно этих зверей сдерживали охранники, нанятые хозяином караваном. Но даже с охраной самые слабые участники караванов становились жертвами хищников.

А тут после внезапного освобождения несчастные ринулись навстречу явной опасности — без оружия, голодные, ослабленные. Особых вариантов для них не было. Это была законная добыча для хищников. И никакие духи предков спасти их не могли.

Миша так больше не хотел. Он задумал дать бывшим невольникам защиту. Во всяком случае, до того момента, когда они смогут без риска отправиться в свои деревни.

Нужна была территория, куда они приведут толпу изможденных людей, и там они смогут окрепнуть и отдохнуть. В свою деревню Камни Миша и Абубакар никого не хотели приводить. Во-первых, там было мало места. Во-вторых, запускать в свой сложившийся мирок посторонних незнакомых людей не хотелось. Никто не знает, какие люди могут оказаться среди невольников караванов. Было опасно. Потому и медлили пока с задуманной деятельностью, ездили по окрестностям в поисках приемлемого варианта. Братья Нгози и Иму были тоже озадачены, но и они пока не находили решение.

А оно появилось, как всегда, неожиданно

Нгози ездил к своим дальним родичам, с которыми договаривался о покупке козы, и привез весть, что недалеко от деревни появилось стадо слонов. Раньше в те края слоны не заходили, а вот сейчас жители обеспокоены тем, что они могут затоптать посевы. По их мнению, гигантских животных могли выдавить с обычных мест обитания охотники за бивнями, и тогда такая опасность рядом с их жилищами сохранится надолго. Слоны, которых грубо согнали с привычных мест, могут быть агрессивны.

Можно было предположить, что охотники за бивнями и охотники за рабами, это или одни и те же люди, или они часто друг с другом общаются, и между ними происходит взаимообмен товаром. В любом случае, решили поехать, посмотреть, насколько далеко забрались слоны, и действительно ли их гонят охотники за бивнями.

Поехали впятером, оставив Узому с женщинами на хозяйстве. Братья повели их по новой дороге, не той, по которой чаще всего ездили. Часа полтора пробирались по уже привычному густому лесу, окружавшему тайный схорон партизанского отряда, пока не попали в очень странное место.

Оно началось внезапно, как будто по заказу: очень много невысоких деревьев, растущих вплотную друг к другу. Причем, лианы их практически задушили в своих могучих объятиях и не давали расти ветвям. Такой вот странный лес получился. Вместо полноценных деревьев — невысокие, почти голые столбы, густо переплетенные лианами. И так на многие сотни метров в разные стороны.