— Ну да ладно. Кто их знает — местных магов, колдунов, шаманов и прочих сверличностей, — мелькнуло в голове.

А мальчик продолжал свою печальную историю:

— Нашу деревню сожгли плохие люди из дальнего племени. Они взяли сильных мужчин и женщин, чтобы продать в рабство, а остальных убили. Мы случайно с дедушкой выжили, только вдвоем и остались. Он мне не настоящий дедушка, просто я его так называю. Да, дедушка Кваку? У меня и у него больше никого нет, а он сказал, что сейчас отправится к праотцам, — малыш горестно шмыгнул носом.

Странная фигура на земле слегка дернулась, несколько колокольчиков жалобно звякнули.

— Кофи, а давно это случилось в вашей деревне?

Мальчик задумался, сосредоточенно посчитал что-то на пальцах, потом показал три пальца: столько раз приходила после этого ночь.

Иму поднес старику свою тыкву с водой, приподняв голову «могучего Кваку».

— И куда вы идете?

— Не знаю, большой господин. Деревня сгорела, жить там негде. Сначала пошли в соседнюю деревню, но ее тоже сожгли. Есть несколько хижин, которые не сгорели, но людей там нет. И тогда дедушка сказал, что больше не может жить, а я так боюсь один остаться.

— Говоришь, несколько хижин есть пустых?

— Есть, большой господин. Наверно, надо было там остаться, тогда дедушка не устал бы. Но у нас еды совсем нет. Мы давно почти ничего не ели.

Абубакар и Миша переглянулись и оба синхронно кивнули головами:

— Ты сможешь показать дорогу в эту деревню?

— Да, могу.

— Парни, забираем их с собой. Посмотрим, что за деревня. Может, нам пригодиться для наших целей. Иму, Нгози, ведите лошадей, грузите великих и могучих Кофи и Кваку.

Шамана с шуточками и прибауточками забросили на коня перед Нгози. Он с трудом приоткрыл глаза и судорожно вцепился в повод. Мальчика взял с собой Иму. Малыш воспрянул духом и с восторгом воспринимал все, что с ним происходило, но собрать в корзинку все рассыпанные приспособления названного деда не забыл. Корзинку он держал сам.

В деревне оказались очень быстро. Типичная африканская деревня, когда-то окруженная густой изгородью из бамбука. Часть изгороди сгорела вместе с хижинами, а часть сохранилась. Стоял не очень сильно выраженный запах горения, несколько хижин остались абсолютно целыми. Перед одной из них лежали приспособления ремесленника, который занимался, скорее всего, гончарным делом.

Шаман, которому дали еще немного поесть и попить, чуть ожил и отдыхал на земле, пока нежданные новые знакомые осматривали хижины и сохранившиеся посевы за ними.

Вердикт был таков: как место временного пребывания спасенных людей вполне подходит. Единственно, деревня находилась далековато от караванных троп работорговцев, где могли появиться потенциальные новые жители. Зато плюсом было то, что племя, напавшее на деревни, в ближайшее время сюда не вернется, считая, что здесь больше никого нет.

Ночевать пришлось в деревне, поскольку наступила ночь, как всегда стремительно в этих широтах. Развели костер, наскоро перекусили, назначили часовых и отправились спать. Малыш очень хотел быть часовым, но вскоре его сморил сон, и он заснул, прижавшись к Бомани. Ночью где-то рядом из кустов светили яркие глаза, но пара выстрелов отогнала ночных хищников.

Утром быстро собрались, перекусили остатками припасов. Затем одна часть отряда отправились домой с новыми обитателями деревни Камни. Кофи сидел на коне с Бомани, и тот рассказывал дивные истории о своем могуществе и воинских доблестях, которые неумолимый Абабакар скорее всего откорректировал бы. Но ребенок был счастлив.

Абубакар и Иму покрутились на местности, рассматривая следы, и направились в другую сторону.

Их очень ждали. Узома и женщины переживали, когда группа не приехала к вечеру. Он всю ночь просидел на страже вместе с собаками, потому с утра отсыпался. Но когда подъехала группа разведчиков, Узома уже был бодр и сказал все, что он думает о тех, кто надолго пропадает. Его никто не слушал, поскольку всех оглушил визг и писк женщин, получивших на свое попечение ребенка. Шамана приняли со всем почтением и сочли его появление в деревне хорошим знаком. Скорее всего, духи одобрили планы повстанцев и прислали им своего представителя.

Восторг от нового места обитания, от добрых женщин, от нового этапа в жизни, от того, что вокруг так много сильных мужчин, а потому ничего не страшно, — столько эмоций Кофи не испытывал ни разу в жизни. Пещера, удивительный каменный лес вокруг, собаки, лошади — все вызывало волнение и азарт.

Могучий Кваку почти никак не реагировал на то, что с ним происходило. Он едва приоткрывал глаза, когда его водружали на лошадь перед Нгози, ничего не говорил и не отзывался даже на вопросы Кофи.

В деревне Камни его осторожно сняли с лошади и положили пока на охапку травы перед пещерой. Женщины приготовили для него маленький отсек внутри пещеры и настелили там свежую душистую траву. После обеда, во время которого шаман с трудом что-то жевал и пил, его перенесли вовнутрь. Никто не знал, чем ему еще можно помочь, а сам он молчал.

Кофи стремительно вливался в жизнь деревни, сразу заявив, что будет помогать ухаживать за лошадьми. У них в деревне их не было, поэтому мальчишеское желание было абсолютно понятно.

После полного эмоций обеда женщины принялись мастерить одежду из запасов каравана Диего для Кофи и Кваку. На Кофи и Кваку под его ритуальной юбкой были только набедренные повязки. Ветераны деревни Камни уже и не хотели вспоминать, что недавно сами ходили так же. В очередной раз Миша подумал о том, что нужна обувь. Он пошевелил босыми пальцами ног, покрытыми пылью дорог. Да, надо, а то, как босяк какой-то. Хотя такой способ передвижения уже становился привычным, все же Миша пользовался ногами, уже натруженными бывшим владельцем.

К вечеру Кваку стал больше шевелиться, иногда стонать. Предлагаемую воду пил, а есть ему было удобнее что-то твердое, что можно взять в руку и тихонько сосать. Так он мог подолгу мусолить кусок вяленого мяса или лепешки. Кофи часто прибегал к нему, сидел рядом, что-то шептал, а потом снова убегал по новым интересным делам. Он наслаждался тем, что можно подбежать к тете Акоко или тете Яа, и они всегда дадут что-то вкусненькое для него или для дедушки. Потом можно сбегать к лошадям, поиграть со щенками — да мало ли других важных дел было в этом прекрасном месте! Благословенны праотцы, которые помогли встретить замечательных людей!

Миша долго сидел в уголке внутреннего двора своего жилища, который получился из полянки перед пещерой. Про себя он называл это место по-русски беседка или курилка. Ему никто не мешал, видя, что вождь думает. Надо было начинать. И было правильно начать именно с того каравана, в котором предположительно увели жителей сгоревших деревень. Абубакар и Иму хорошие воины и следопыты. Они пройдут по следам и найдут караван.

Да, Лизонька, твой герой выходит на тропу войны. Ах, Лиза! Я, конечно, все придумываю, никакой я не твой герой. У тебя там, в прекрасном двадцать первом веке, наверняка есть мужчина. Ты его любишь, целуешь, готовить ему еду. И ты не представляешь, как я хочу тебя увидеть! Как хочу обнять и прижать к себе. Хотя бы разок!

Возле традиционного вечернего костра было пусто и непривычно скучно, даже Бомани не шутил. Не было Абубакара и Иму, шаман Кваку еще лежал в своем закутке. Настроение поднимал только восторженный ребенок, который был бесконечно счастлив, он взахлеб рассказывал о том, как интересно было задавать корм лошадям вместе с дядей Узомой, какие замечательные щенки у собаки Ики, как здорово заготавливать дрова для костра, и что дедушка Кваку обязательно будет здоров и не уйдет к праотцам.

Все уже спали. Миша, взявший на себя функции часового во вторую очередь в середине ночи, подбрасывал дрова в костер. Зябко поеживаясь и разгоняя остатки сна, он думал о превратностях жизни, о странном повороте судьбы, забросившем его в такие дикие условия, и о том, что мог погибнуть под ножищами слона.