Мне нужно было покончить с этим.

Маркус Валентайн последует за Синдикатом.

Никто не угрожает тому, что принадлежит мне.

Никто не покушается на то, что принадлежит мне.

Я чертов король, и пришло время напомнить им об этом факте.

ЛЕКС

Это была война. За последние несколько дней на этих улицах было больше крови, чем за последние годы.

Мы, Сильверы, внушили достаточно страха тем, кто пытался добраться до нас, что не было необходимости в насилии. Люди выстраивались в очередь, куда бы мы ни пошли, но теперь, теперь мы это теряли.

Люди Валентайна выстраиваются передо мной, стоя на коленях лицом к воде в доках. Вдалеке звучит туманный горн, разрезая туман, катящийся по темным водам. Вокруг меня высоко сложены контейнеры, брошены краны и вилочные погрузчики.

Я надеваю глушитель на свой глок, мои руки в кожаных перчатках.

Всхлипы и рыдания эхом разносятся по заброшенной верфи.

Чертовы слабаки.

И они думают, что смогут захватить мой город.

Это дерьмо смехотворно.

— Ини, мини, майни, мо, — Райкер постукивает дулом пистолета по каждой из их голов, напевая детскую песенку. Он повторяет ее несколько раз, прежде чем остановиться на парне посередине. Всего в очереди пятеро. Когда ствол упирается в основание черепа, парень прям плачет. Его рыдания рикошетом разносятся по площадке, отражаясь от неподвижных вод доков. Райкер, не колеблясь, нажимает на спусковой крючок, пуля пронзает его череп, словно это не более чем масло. Тело ударяется о бетон, кровь стекает с его лица.

— Так кто следующий, нам снова посчитать? — насмехается Райкер.

Хотя я устал. Я нажимаю на курок четыре раза, убивая их. Еще пять смертей. Еще пять тел. Я уберу их всех по одному, если понадобится.

— Сбрось их на южной стороне, убедись, что Валентайн или его люди найдут их.

Райкер кивает, когда я забираюсь обратно в свой внедорожник и еду через город обратно к дому.

Радио вещает текущий выпуск новостей.

— Клуб «Сильвер» вновь открыл свои двери после того, как вооруженный человек открыл огонь по толпе. Двое погибших, один был студентом Робби Хиллом, а другой был самим стрелком. В настоящее время нет никакой известной связи с клубом или владельцем Александром Сильвером, но расследование все еще продолжается.

Я нажимаю кнопку, чтобы отключить звук, и вместо этого слушаю шум шин моей машины на дороге. Тихо, улицы пусты, за исключением нескольких других машин. Слишком поздно, чтобы люди выходили на улицу, но я могу гарантировать, что центр города, а именно районы вокруг моего клуба, будут переполнены. Я намеренно избегаю его, выбирая несколько проселочных дорог, чтобы попасть на шоссе, которое приведет меня к комплексу.

Мои яркие белые огни прорезают тьму, пока я наконец не вижу огни особняка, словно маяк, привлекая меня, хотя я знаю, что это не дом заставляет меня ускориться. Это не моя кровать и не уют четырех стен, это она.

Рен чертова Валентайн.

Я круто и по-настоящему облажался.

У ворот я высовываюсь и прижимаю палец к сканеру, ожидая, когда загорится зеленый свет и прозвучит звуковой сигнал, а затем ворота начнут открываться. После инцидента с домработницей территорию постоянно патрулируют ребята. Назовите меня параноиком, но пока это дерьмо не закончится, я больше не буду совершать ошибок и рисковать.

Подкатываю машину к дому и бросаю ключи одному из моих парней, чтобы он поставил ее в гараж, а затем перескакивая две ступеньки за раз, открывая широкие двери. Просматриваю все комнаты на нижнем этаже в поисках ее, но не находя, и пока я поднимаюсь по лестнице, мои уши наполняются тихими криками и стонами.

Я ускоряю шаг, направляюсь к чердачной комнате, откуда доносятся звуки, и распахиваю дверь.

Рен корчится в постели, простыни спутались вокруг ее конечностей, пока она извивается во сне. Крики исходят от нее, но она здесь одна. Наедине с демонами, преследующими ее во снах.

Ей снились кошмары несколько раз после домработницы, и я не знаю, как еще ей помочь. Она ненавидит меня, или так она говорит, но я знаю правду.

Это я приношу ей утешение, это я улаживаю ее кошмары и позволяю ей спать спокойно. Пока она может кричать и драться со мной, но правда рано или поздно выйдет наружу.

Я пересекаю комнату и, как и каждую ночь, подхватываю ее, стягивая одеяло с ее тела. Она мокрая от пота, кожа липкая, и, как каждую ночь, отвожу ее к себе в комнату. Она ворчит и дуется, как ребенок, я толкаю ее в душ, чтобы смыть сны.

И, как и каждую ночь, она засовывает голову в одну из моих футболок, которая доходит до середины бедра на ее крошечном теле, и забирается под одеяло, свернувшись калачиком рядом со мной.

Да, она меня ненавидит.

— Ты все еще борешься со мной, детка? — спрашиваю, вглядываясь в темноту.

— Я всегда буду бороться с тобой, — бормочет она, прижимаясь ртом к моей обнаженной груди.

Прикосновение ее губ к моей коже посылает волны удовольствия по моему позвоночнику.

— Осторожно, Маленькая птичка, — предупреждаю я.

Ее пальцы ложатся мне на живот, а ногти впиваются в мою кожу так, что я шиплю сквозь зубы, когда она толкает бедра вперед, прижимаясь к моей ноге.

Я рычу, хватая подол своей футболки, закрывающей ее тело, и сразу же срываю ее, оставляя ее обнаженной передо мной. Сняв майку, я вижу ее купающейся в серебристом сиянии луны, оно ласкает ее бледную кожу, делая ее воздушной, как будто вокруг нее ореол света. Такая чертовски красивая: подтянутые мышцы и плавные изгибы.

Она стонет, когда я заставляю ее встать на колени, наклоняя ее вперед, так что ее задница находится в воздухе.

— Ты хочешь этого, — хриплю я.

Она отодвигается, прижимая свою задницу к моему твердому члену, напрягаясь, чтобы освободиться от моих боксеров, отвечая мне.

— Моя Маленькая птичка, — воркую я.

— Ты дьявол, — ее голос вырывается на вдохе, едва слышный над моим собственным хриплым дыханием.

Моя рука поглаживает изгиб ее позвоночника, ощупывая каждую выпуклость ее позвонков, пока я не нахожу ее талию, мои руки обхватывают ее бока. Она такая маленькая, такая хрупкая. Я мог бы так легко ее сломать.

Она стонет, когда я прижимаю свою эрекцию к ее центру, тепло ее тела просачивается сквозь тонкий материал. Отстраняясь, я стягиваю боксеры и встаю позади нее, прижимая головку своего члена к ее входу, теплому и влажному, готовому для меня.

— Вот тут ты ошибаешься, Маленькая птичка, — поддразниваю я ее, толкаясь всего на дюйм в ее узкую киску, — дьявол когда-то был ангелом, а я никогда не был хорошим. Я чудовище под твоей кроватью, — еще один дюйм вперед, — я существо, которое бродит по ночам и преследует тебя в тени.

Еще дюйм, и я начинаю чувствовать, как моя сдержанность ослабевает, когда ее теплое ядро обволакивает и сжимает мой член.

— Я твой чертов кошмар.

Я двигаюсь вперед, насаживая ее на свой член с такой силой, что она кричит, и ее кулаки сжимают простыни, царапая ногтями хлопок.

Я отодвигаюсь и снова толкаюсь вперед.

— Скажи это! — рычу я.

— Иди на хуй. — Она плачет.

Всегда отталкивает меня. Всегда испытывает меня.

— Скажи это! — ору я, сильно вонзаясь в нее. Мои пальцы сжимают ее бедра, когда мои безжалостные толчки толкают ее тело на матрас — Скажи мне, Маленькая птичка, скажи мне, кому ты, блядь, принадлежишь.

Она громко стонет, ее крики экстаза заставляют мой позвоночник напрягаться, а яйца сжиматься:

— Скажи это, и я вознагражу тебя, детка.

Она вскрикивает, когда я почти выхожу, останавливая ее надвигающийся оргазм. Я дразню стенки ее киски пытаются сжаться и взяться за мой член: — Скажи это.

Я дразню это сладкое место внутри нее головкой своего члена, чувствуя ее спазм, нуждаясь в большем.

— Ты! — Она огрызается — Я принадлежу тебе!

— Хорошая девочка. — Я протягиваю руку и сжимаю пальцами ее клитор, одновременно врезаясь в нее достаточно сильно, чтобы ее кости затрещали. Ее крик пронзает темноту спальни.