Я вздыхаю.

Эйнсли не должна была быть частью этой команды. Она не подходила. Но я все равно взял ее к себе, благодаря какой бы то ни было одержимости Райкера ею, и с тех пор она стала такой же важной, как и Райкер. Сестра по оружию.

— Конечно. Береги себя, жду информацию.

— Да, босс.

Она вешает трубку. Я пробую позвонить еще раз через несколько минут и получаю только сообщение, что абонент не в сети. Хорошая девочка.

Если она права и Синдикат достаточно велик, чтобы отпугнуть ее, когда она знает, что за спиной стоит армия, то я явно недооцениваю их силу. Набираю Райкера и передаю ее сообщение, и слышу как он ругается, как черт, пока не вешаю трубку.

Эйнсли умна. Она боец. Она сможет постоять за себя, пока я не разберусь со всем этим дерьмом.

Я все еще жду от отца каких-то объяснений, но он игнорирует мои звонки, и это наводит меня на мысль что он сидит на каком-то дерьме и держит меня в неведении.

И это меня бесит.

Не имея больше никаких дел, возвращаюсь к Рен и обнаруживаю, что она все еще в том же положении, в котором ее оставил. У меня нет надежды заснуть, но я могу, по крайней мере, держать ее.

Она — противоядие, позволяющее успокоить зверя внутри меня. Она меня мотивирует, проверяет, бесит, но у меня всегда есть поводок. Один она обвила вокруг своей руки, крепко держа. С ней я не беспокоюсь о том, что потеряю свое дерьмо, не беспокоюсь о том, что зайду слишком далеко. В мире, где все подчиняются мне, приятно иметь кого-то, кто не идет на поводу у меня и всегда проверяет мои границы.

Ее тепло окутало меня, как одеяло, и я зарылся глубже в кровать.

Вся эта ерунда никуда не денется, она будет здесь завтра, так что я засыпаю сегодня вечером. Я выбираю покой и теплое тело рядом с собой и буду всегда выбирать, пока оно не будет вырвано из окровавленного и изломанного моего тела.

***

— Ты звонил ему!? — Рен в гневе.

Райкер тяжело вздыхает.

Прошло четыре дня с тех пор, как Эйнсли сбежала, а Райкер связался с Гриффином.

— Да, Рен, я звонил ему, — подтверждает Райкер.

Она поджимает губы и пристально смотрит на него:

— Почему ты не позволил мне это сделать? Сомневаюсь, что он был так рад услышать тебя.

— Потому что ты наивная! — Райкер огрызается.

Бросаю на него взгляд, приказывая ему заткнутся, и хотя ему это не нравится, он едва кивает.

— Послушай, Рен, мы занимаемся этим намного дольше, чем ты, есть способы справиться с этим дерьмом.

Райкер поворачивается ко мне, тяжело вздыхая и потирая виски.

— Сегодня вечером. В одиннадцать в клубе.

— Я иду! — заявляет Рен.

— Нет, — говорим мы с Райкером одновременно.

— Ты не можешь держать меня в неведении! — рявкает она. — Если ты хочешь, чтобы я была частью этого дерьма, мне нужно знать. Было бы хорошо понять, что будет после меня. Я большая девочка, я могу позаботиться о себе, и мне нужно быть к этому готовой.

Я прищуриваюсь, рассматривая упрямый изгиб ее челюсти, то, как она просит разрешения, но ее рот остается плоским и злым.

Ебать.

Эта чертова женщина. Она станет моей смертью.

— Отлично, — огрызаюсь я.

— Что!? — И Райкер, и Рен говорят в унисон.

— Ты можешь пойти, но не ты отходишь от меня, ты меня понимаешь?

— Да.

— Лекс, серьезно, она обуза.

— Следи за своим ртом.

— Босс, серьезно.

— Защищай ее любой ценой. Собери вместе наших людей, я хочу, чтобы они были по всему клубу, у дверей, в чертовых ванных комнатах. Я хочу, чтобы каждого человека обыскали перед тем, как он зайдет, без исключений. Сделай это сейчас. Разберись с этим.

Со вздохом Райкер опускает подбородок и оставляет нас с Рен на кухне. Она обхватывает руками кружку и ухмыляется, довольная своей победой.

— Не испытывай меня, Рен. Я допускаю это, потому что ты связана с этим, но если он хотя бы посмотрит на тебя неправильно, я прикончу его.

— Поняла.

— Хорошая девочка.

Она пытается скрыть легкую улыбку, которую вызывают мои слова, а румянец, пробегающий по ее щекам, заставляет мой член твердеть.

Я видел, как далеко заходит этот румянец.

Склонив голову набок, я смотрю на нее, на то, как она перекидывает волосы через плечо, ее глаза смотрят на все, кроме меня. Ее зубы кусают нижнюю губу.

— Маленькая птичка, — воркую я.

Ее глаза встречаются с моими, когда я начинаю расстегивать рубашку.

— Я собираюсь принять душ. Присоединяйся ко мне.

Я не жду ответа и поджимаю рот, когда слышу, как она соскользнула со стула и последовала за мной.

Она моя. Она знает это. Я знаю это.

Я никогда не отпущу ее.

РЕН

Мой взгляд следует за его удаляющимся телом, пока он поднимается по лестнице, и я следую за ним по длинному коридору в главную спальню, где этот мужчина снимает рубашку.

Слежу за линиями его подтянутых мышц, наблюдая, как они сокращаются и перекатываются со всей смертоносной грацией кошки. Свет отражается на серебряных линиях шрамов, которые отмечают его кожу, но добавляет ему брутальной красоты. Он ни разу не оглянулся на меня, направляясь в ванную, где включил душ.

Я жду, пока не услышу, как открывается дверь в душ, а затем раздеваюсь и иду в ванную обнаженной. Он стоит под ниспадающими брызгами, вытянув одну руку, положив ладонь на плитку, и наклонив голову вниз, так что вода попадает ему на затылок.

Забираюсь к нему, провожу рукой по его позвоночнику и наблюдаю, как мышцы подрагивают под моим прикосновением.

Я влюбилась в монстра.

Извращенный король.

Когда вы не можете убежать от монстров, вы присоединяетесь к ним. Стоите рядом с ними и наблюдаете, как мир горит вокруг вас.

Мои пальцы скользят по линиям его шрамов, а затем по неровностям его грудной клетки и, очерчивая его изгибы, кладу ладонь на его левую грудь — сердце равномерно колотится под моей рукой.

Его тело заметно дрожит от моих прикосновений.

Он — великолепное произведение искусства, каждый дюйм, вплоть до его почерневшей души.

Наклонившись вперед, я прижимаюсь губами к его лопатке, кожа под моим ртом влажная и скользкая.

— Маленькая птичка, — хрипит он.

— Прикоснись ко мне, — прошу я.

Медленно он поворачивается и хватает меня за бедра, пожирая глазами каждый дюйм моей обнаженной кожи. Его руки скользят по моему животу, мимо пупка, повторяя изгибы моего тела, пока он не обхватывает мою грудь, пальцы сжимают мои соски, скручивают их, оказываясь на границе между удовольствием и болью.

Когда мой рот открывается для вздоха, он ловит этот звук губами, его язык яростно борется с моим.

Желание пронзает меня, кровь приливает к моей сердцевине настолько быстро, что мои бедра покалывает, а киска сжимается.

Мои волосы мокрые и прилипают к спине, а рот опух от его грубых поцелуев, когда он падает на колени, перекидывает одну мою ногу через плечо и прижимает язык к моему клитору, умело лаская его кончиком…от этого у меня подгибаются колени. Он чередует дразнящие поцелуи и грубое пожирание, всасывая чувствительную плоть в рот, пока я не прижимаюсь к его лицу, умоляя о пощаде. Умоляя об освобождении, которое постоянно держит меня на грани, балансируя все ближе к вертикальному падению, обещающему мир удовольствий и боли. Когда он вставляет в меня два пальца, я разбиваюсь. Мои крики эхом отражаются от стен, вибрируя сквозь стеклянные панели, окружающие нас в душе, и когда я не думаю, что смогу больше терпеть, он сжимает пальцы в моем канале и вытягивает еще один спазм из моего тела, заставляя меня бесконтрольно дрожать. Медленно, целуя мой живот и грудь, он поднимается в полный рост, дразняще целуя мои губы, прежде чем резко развернуть меня и выставить мои руки, прижимая мои ладони к плитке.

Он расставляет мои ноги, и прижимает свой член к моему входу.

— Я мечтаю о твоей киске, Маленькая птичка, — рычит он, головка его члена подталкивает меня к раскрытию.