— Ты права. — Я хватаю ее за запястье, притягивая к себе. Она тяжело приземляется мне на грудь. — Ты должна была дать меня застрелить, но не сделала этого, и я теперь я в долгу перед тобой.

— Что?

— Ты спасла мне жизнь, я твой должник.

— Тогда отпусти меня.

— Извини, — это искренне, — я не могу этого сделать, даже если бы хотел, чтобы эта война не была сейчас на нашем пороге.

— Из-за тебя.

Киваю, соглашаясь.

Она тяжело вздыхает и начинает прижиматься к моей груди, пытаясь отстраниться от меня. В ней нет борьбы, нет напора, нет жара. Она просто выглядит побежденной, и это при мне.

Чувство вины тяжело сжимается в центре моей груди.

Я был частью этой жизни в течение тридцати одного года, большинство из которых прошли с кровью на моих руках, жизни были разорваны из-за меня, как прямо, так и косвенно, никогда не чувствовал ни капли вины. Никогда не заботился об этом.

И все же эта женщина, эта чертова женщина заползла мне под кожу.

Я чертовски забочусь о ней. И ненавижу это.

— Душ, — приказываю я. — Кровать.

Она смеется без юмора:

— Конечно, босс.

Я смотрю, как она неторопливо выходит из комнаты и направляется в ванную здесь, на верхнем этаже, загипнотизированный движением ее бедер, а затем она хлопает дверью. Я жду, пока не услышу, как включается вода, потом еще немного жду, пока дверь откроется и закроется, и ухожу.

Вернувшись в сарай, Райкер будит парня. Он плачет. Чертова киска.

Я хватаю стул и швыряю его перед ним, внезапный стук заставляет парня подпрыгнуть.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я, сажусь перед ним, кладу лодыжку на колено и небрежно сцепляю пальцы за головой.

Это я могу сделать. В этом нет чувства вины.

Мужчина смотрит на меня остекленевшими налитыми кровью глазами:

— Гарри.

— Хорошо, Гарри, мы можем покончить с этим чертовски быстро, просто скажи мне, что ты знаешь.

— Да пошел ты, сволочь.

Я смеюсь.

— Неверный ответ.

Я протягиваю руку Райкеру, который вкладывает мне в ладонь несколько скрепок. Я начинаю их разгибать, расправляя маленькие металлические стержни.

— Что ты делаешь? — Гарри запинается с широко раскрытыми глазами.

— Руки.

— Нет! — Мужчина паникует, когда Райкер хватает его связанные руки и тащит их вперед, заставляя пальцы одной руки растопыриться. — Нет!

— Ты собираешься говорить?

Он не отвечает.

Я помещаю один из стержней под ноготь среднего пальца, слегка нажимая:

— Последний шанс.

— Да пошел ты! — Гарри рычит.

Я дергаюсь вперед, вонзая скрепку так глубоко под ноготь, и уверен, что она касается его фаланги. Он воет, и я перехожу к следующему пальцу, делая то же самое с этим. Кровь и слезы смешиваются. Перехожу к следующему пальцу.

— Подожди! — Гарри плачет, третья скрепка уже на месте. Я немного поворачиваю его, медленно опуская дальше. — Подожди!

— Говори.

— Вы не понимаете, — умоляет он, — они меня убьют.

— Ты все равно покойник, Гарри, однако, как ты уйдешь, полностью зависит от тебя.

Он хмурится.

Я вздыхаю:

— Видишь ли, я просто буду продолжать причинять тебе боль, Гарри, чем дольше твой рот будет молчать, тем дольше это будет продолжаться. Я оставлю тебя в живых, но это будет больно. Хочешь узнать, что я буду делать дальше?

Его глаза широко распахнуты, моля о пощаде. У меня нет жалости к нему.

— Далее я воспользуюсь вот этой штуковиной, — поднимаю с пола овощечистку. Она ржавая и грязная, но лезвие в ней острое. — И я буду сдирать с тебя кожу, начиная с твоих ног, пока не доберусь до твоего лица, если ты не заговоришь. Скажи мне, что мне нужно знать, я сделаю это быстро.

— У меня есть жена, — умоляет он.

— И она все равно останется вдовой. Твой выбор, Гарри.

— Хорошо, — всхлипывает он, — хорошо.

— Хороший парень. — Я киваю, вытаскиваю скрепку, которая все еще ждет, чтобы ее вонзили в его палец, и швыряю ее на пол. — Ну и какого хрена сегодня Бенджамин Лоусон пытался застрелить Рен?

Он сглатывает:

— Эта сука — предательница.

Мой кулак быстро врезается в его челюсть.

— Не заставляй меня причинять тебе еще большую боль, Гарри.

Он сплёвывает кровь на пол и смотрит на меня,

— Она Валентайн, а сейчас с тобой. Это делает ее предательницей.

— Как может девушка быть предателем, если еще несколько дней назад она понятия не имела, что Маркус Валентайн вообще существует.

— Это не имеет значения. В тот момент, когда она узнала, должна была пустить тебе пулю в голову.

— Ну, она этого не сделала, так что, думаю, я выиграл этот бой. А теперь ответь на вопрос, Бенджамин Лоусон вырастил эту девушку и теперь хочет ее смерти, почему Валентайн заказал это убийство? — Я знаю, что он этого не сделал, но я все равно должен спросить.

— Валентайн — чертовски бесполезный кусок дерьма, — снова выплевывает Гарри, — с тех пор как ты забрал его дочь, он отвлекся. Совсем. Чертовски противно и не выполняет свою часть сделки.

— Какая сделка?

Гарри стонет:

— Валентайн работает с другой организацией, у которой есть сила, чтобы убрать тебя.

Я смеюсь:

— Конечно, если у них есть сила, почему они сами не здесь.

— Откуда ты знаешь, что это не так?

— Итак, эта организация, название?

— Синдикат.

— Итак, Синдикат связался с Валентайном и сказал ему начать войну с семьей, у которой больше связей, чем у него когда-либо будет. Почему?

— Они обещали ему город, если он это сделает. Но потом ты пошел и все испортил!

— Забрав его дочь.

— Да.

— Хорошо, значит, это не объясняет нападение на Рен.

Гарри вздрагивает, ерзая на стуле, но не говорит активно. Со скрепками, все еще в моей руке, я хватаю одну и втыкаю ее под его ноготь так сильно и так быстро, что она полностью вгоняется внутрь, оставляя только металлический блеск, виднеющийся сверху.

Мужчина кричит.

— Говори!

— Ладно, ладно! — Гарри всхлипывает. — Нам сообщили, что девушка была у вас в клубе, и Синдикат связался с Лоусоном и сказал ему, что если он избавится от отвлекающих факторов, то будет вознагражден. Если бы он заполучил и тебя, они бы убили Маркуса и поставили его во главе.

Я вздыхаю. Такая сила определенно изменит такого человека, как Лоусон.

Я смотрю на Райкера, который наблюдает за всем этим с прищуренными глазами и стиснутой челюстью.

— Этот Синдикат, — продолжаю я, — Почему мой город?

Затем Гарри маниакально смеется.

— Не только твой город, мудак. Все они. Это самая крупная подпольная организация, которую когда-либо видел мир, и как только вы завладеете ими, потому что они завладеют вами, они уничтожат остальных.

Я встаю со стула и вытаскиваю свой пистолет, наводя его на голову Гарри. Я обещал, что это будет быстро, и я человек слова.

Мой палец без задней мысли нажимает на спусковой крючок. Громкий взрыв рикошетом отскакивает от стен амбара, пуля пронзает мышцы и кости.

Но, несмотря на полученную информацию, я не чувствую себя лучше.

На самом деле, чувствую, что дерьмо еще не попало в вентилятор, но когда это произойдет, потому что это произойдет, я буду готов.

Должен быть.

РЕН

Выстрел пугает меня, когда я лежу в постели. В моей комнате темно, волосы все еще мокрые после душа и намочили подушку под головой, но у меня не было ни сил, ни желания, чтобы высушить их.

Я знала, что они делали что-то плохое в том сарае, и этот выстрел только подтвердил это. Он только что убил человека. Двоих за одну ночь.

Сколько других было? Сколько жизней разрушил этот человек. Десятки? Сотни? Тысячи?

Я глотаю новую волну тошноты и откатываюсь от окна.

В доме снова воцарилась тишина, такая, что я могла слышать, как падает булавка, пока дверь внизу не открывается и не закрывается, и его шаги эхом разносятся по коридорам. Как это заставляет меня надеяться, что он придет в мою комнату? Насколько это развратно?