Я вернулся на кухню. Кирсновский старательно обклеивал окна газетами. За такой короткий срок он уже успел обклеить все стекла на одном и приступал ко второму. В качестве клея использовал тот же отвар, которым поила его кицунэ.

- Ты дурак? – Задал закономерный вопрос я.

- Ой, - чуть не упав со стула, успел все-таки схватиться за край шкафчика с крупами.

- Зачем это все? – указал на заклеенные газетами окна.

- Ты сказал, что следить могут… Вот я и…

- Точно, - хлопнул себя по лбу, - тогда продолжай.

Кирсновский вернулся к своему занятию.

- Кстати, ты не думал о пополнении своей маленькой армии? В гостиной лежит один доброволец, так и просящий зарезервировать для него местечко.

- Я не могу заниматься трансмутацией наделенного магической энергией тела. Процесс выйдет неконтролируемым, результат неожиданным. А использовать ключевой реагент, черный сахар, не могу. Подскакивает отдача внутренней энергии и мозг старается подсознательно оградить ресурс организма от истощения или высасывания сторонними силами. Было бы чем подавить подсознание и избавиться от возбуждения в нейронной системе, то попробовать можно. Либо мне нужно достичь уровня архимагистра магии, чтобы хотя бы притронуться собственными силами к эфирному фону. Черный сахар воздействует на нас совершенно иначе, чем на обычных людей. По этой же причине его никто недворянского происхождения не употребляет. Представляешь, какая бы прибыль была? Нет, вещь нервную систему расшатывает и потому вредна, поэтому воздерживаюсь от употребления и тебе не советую.

- То есть ты химеру из него сделать не сможешь? – Задумчиво потер подбородок я.

- Дай мне иной катализатор или найди черный сахар не возбудающий защитные механизмы организма. – Со смехом произнес Кирсновский, заканчивая облепливать окна.

- Буду иметь ввиду, - хмыкнул я.

Кицунэ очень заразительно зевнула, порождая цепную реакцию. После этого глаза начали слипаться с силой гидравлического пресса.

Я нашел свободную комнату с приличного вида двуспальной кроватью. Она была не заправлена, без подушек, но хотя бы чистой. Только начал расстегивать ремень, как внезапно стрельнувшая мысль заставила выбежать в коридор, перехватить бредущего к себе Кирсновского.

- Можешь еще своим химерам сказать, чтобы они притащили сюда мой револьвер и катану. Они в номере отеля лежат. Еще бы патронов прихватили и вообще хорошо будет.

Получив в ответ кивок, отпустил.

Покончив перед сном со всеми ночными процедурами, провалился в сон на кровати без подушек и одеяла.

***

Дверь кареты открылась, впуская ночной холод. Мужчина в белом костюме поежился. Трость не отпускал ни на минуту даже во время поездки на теплых мягких креслах. Она ему нужна была не для ходьбы, хотя без нее слегка хромал из-за больного колена, плохо переносящего излишние нагрузки.

- Павел Александрович, приехали, - пуская пар изо рта, произнес мужчина с блестящими в лунном свете зубными протезами на всю нижнюю челюсть.

- Бобрик, не пускай холод, - хрипло отозвался барон Шатый.

В горле першило уже несколько часов. Явный знак приближающейся простуды.

- Но разве мы не сюда ехали? – Переспросил недоуменно мужчина лет тридцати с сильно воспаленным левым глазом.

- Джентльменам некрасиво нарушать сон дамы. Особенно посреди ночи, - с улыбкой ответил Павел Александрович.

- Разве она спит в это время? – Хмыкнул пренебрежительно другой пассажир кареты, вытирая платком выступившую слезу.

- Как видишь, Аркадий, свет не горит.

Ателье выглядело в эту ночь совершенно обычным зданием. Такое случалось редко, в основном во время отъезда хозяйки по важным делам. Все жители в соседних домах с облегчением вздыхали и даже могли приоткрыть на ночь окна, не боясь впустить шум от веселящихся в ателье дворян.

- Мы так и будем здесь сидеть? – Аркадий от нетерпения заерзал.

- Подождем до рассвета. Пойдем, как станет достаточно светло, - сказал Шатый, сверяясь с часами из нагрудного кармана. – Самое время прикрыть дверцу, Бобрик.

Мужчина мрачно кивнул, закутываясь в коричневое осеннее пальто от потока прохладного ветра.

***

Мой сон прервался из-за доносившегося из соседней комнаты шума. Морщась от бьющих прямо в глаза солнечных лучей утреннего солнца, встал с кровати. Старческий голос отчитывал нерадивого внука. Я затаил дыхание, чтобы лучше разобрать слова.

- …Мутный он из-за плохой фильтрации. Самый явный параметр – это наличие сторонних примесей и плохо отжатых соков, - голос Афанасия Максимыча прервался, наверное, из-за курительной трубки, - через куб прогонял мангровый субстракт?

- Ага.

- А порошок нийры размешивал с маслом перед пропуском через двухколбочник?

- Зачем? – По голосу Кирсновского было ясно, что поднять с постели его смогли, а разбудить забыли.

- Действительно, - профессор бодро рассмеялся. – А консистенция почему такая? Признак неправильной термической обработки. При каких температурах грел?

- Да она грела… На плите, на огню.

- Лаборанта нашел? – Спросил Афанасий Максимыч и рассмеялся еще громче, - а расскажи-ка, Семен, где проживает кимосский змей?

- В воде, - неуверенно ответил парень.

- В какой?

- В соленой. Морской же зверь.

- Вот именно, а это означает…

Лекция обещала быть очень увлекательной, но вместо пищи для ума я бы предпочел чем-нибудь перекусить.

Путь на кухню лежал мимо дверей в гостиную. Едва я показался в коридоре, как был замечен стоящим у окна стариком. Стекла были залеплены, причем чуть ли не намертво. С трудом получилось открыть одну лишь форточку, куда и пускал дым от трубки Афанасий Максимыч.

- Здравствуйте, господин Любомирский, - весело окликнул меня профессор.

- И вам не хворать, Афанасий Максимыч.

Кирсновский был похож на Эйнштейна, которого всю ночь избивали мешками и напоследок ударили нехилым разрядом электричества. Лицо с недосыпа выглядело опухшим, а волосы чуть ли не вертикально торчали во все стороны.

Часовщик лежал по-прежнему на столе. Компресс не останавливал распространение черноты на коже. Светловолосая кицунэ возилась с коробками, подготавливаясь к перевязке.

- Недурно ли вам спалось на новом месте? – Кивнул с интересом профессор.

- Не отказался бы вернуться к кровати, но ваш шум меня заинтересовал, - разминая затекшую спину, я вошел в гостиную.

- Ох, у нас идет оценка лабораторной работы. Студент справился с заданием на тройку. Выше оценку не позволяет поставить совесть. Не хотите ли послушать, почему?

- Догадываюсь, - хмыкнул я, заглядывая в кастрюлю с мутным варевом.

Кирсновский открыл рот, чтобы попытаться оправдаться, но стук во входную дверь прервал этот позыв.

Я напряженно посмотрел в сторону входа.

- Это за нами пришли? – Вполголоса процедил я, готовясь применять заклинания.

- Не может быть, - замотал головой Кирсновский, - химеры бы предупредили. Мимо них не проскользнул бы никто. Но они молчат. Значит это просто гость, на которого внимания не обратили. На всякий случай, гляну сам.

Парень прошмыгнул мимо меня.

- А вы не сказали, Афанасий Максимыч, что работаете на полставки варщиком зелий, - с улыбкой сказал я.

Старик застенчиво потупил глаза.

- На зарплату преподавателя не проведешь достойную жизнь. Естественно-Магическая академия не самое престижное заведение в Цареграде. Вот и приходится вспоминать курс алхимии, чтобы лишнюю копеечку отложить в карман.

- И какие зелья у вас чаще всего берут?

- По-разному. Зависит от людей, времени года, грядущих торжеств или…

- Я слышал, что у вас расходятся очень хорошо зелья забвения, - сказал и пристально уставился на профессора.

Глазки Афанасия Максимыча забегали, а на губах появилась стыдливая улыбка.

- Каюсь, что-то подобное делаю. Не самый хороший продукт, не самый порядочный результат.

- Даже здесь успели отметиться его продажей. Лично знаю несколько случаев применения.