Губы Эсфирь задрожали.

— Кто из нас пророк? — прошептала она. — Ой, это же я…

Она разрыдалась и прижалась ко мне.

Я погладил её по голове, а сам опять покосился на рисунок. Возникло нехорошее предчувствие. И то, что Эсфирь ещё ни разу не ошибалась — тоже сделало своё дело: я задумался.

Своего противника в поединке меня учили всегда уважать и изучать досконально. А недооценивать его — самая большая ошибка воина.

«Кто хочет воевать, должен сначала подсчитать цену, — говорил мне когда-то мой оруженосец Бонце. — А великий воин сражается либо на своих условиях, либо не сражается вообще».

А ещё он говорил, что военные планы всегда должны быть темны и непроницаемы, как ночь, но когда ты начинаешь действовать, то будь похож на удар молнии.

Я отдал рисунок обратно Эсфирь, и она тут же смяла его в маленьком кулаке.

— Не хочу на него смотреть. Возможно, я вообще ошиблась.

— Лучше нарисуй что-нибудь другое, — посоветовал я.

— Некромантку! — Эсфирь понеслась в ванную, схватила альбом с карандашами и расположилась в кресле.

— Вообще-то, я не её имел в виду… — вздохнул я, предчувствуя опять какую-нибудь хрень с отрубанием части моего тела. — Но если тебя это успокоит, то ладно.

Эсфирь меня уже не слушала.

Она старательно выводила что-то зелёным карандашом на бумаге, хотя я понимал, что так она просто избегает тревоги насчёт меня и Чёрной арены. С её характером и даром она просто не найдёт себе места, так что пусть лучше рисует некромантку.

Ну а я решил, что пора бы снова обратиться к исследованиям Басова и его сложному шифру.

Правда, уже через несколько минут ко мне подошла Эсфирь и сунула под нос ещё один листок из альбома. Там был нарисован топор. Просто топор. Тот самый, который был у Виринеи, хотя Эсфирь никогда его раньше не видела.

— И что это? — нахмурился я.

— Топор, очевидно, — сообщила Эсфирь.

— И что я должен с ним делать?

— Ты — ничего. А вот она пусть его нигде не забывает.

Я уставился на Эсфирь, а та уже забыла про свой рисунок. Всё её внимание переключилось на документы из чёрной папки, которые я сейчас изучал.

Она ухватила пальцами край бумаг и потянула на себя.

— Можно посмотреть?

— Ты ещё маленькая. — Я выдернул бумаги из её цепких детских пальцев.

— Ну можно? Ну пожа-а-алуйста. — Она опять аккуратно взялась за край документов и потянула на себя. — Хоть одним глазочком гляну, а? Ну чего ты такой жадный? Ты уже неделю в них копаешься и ничего не понимаешь. Вдруг я пойму?

— Думаешь, я глупее тебя?

— Ну… у всех свои недостатки.

Я вздохнул и отдал папку девочке.

Всё равно хуже не будет, ведь то, что можно было прочитать в этих бумагах, я уже прочитал. Остальное было зашифровано.

Эсфирь уселась в кресло, поправила круглые очки на носу, взяла карандаш в зубы (на этот раз синий) и погрузилась в чтение.

Оставшиеся дни до субботы я посвятил тренировкам магии Пути Динамис.

Да, я был паршивым гладиатором, но старался исправить этот недостаток. В моём расписании были теперь только занятия у Лавра, и я в который раз убедился, что големы не так просты, как мне казалось раньше.

Они все — разные, и у каждого свой характер.

Что же до Лавра, то во время каждого нашего боя на Зелёной арене он постоянно анализировал мои умения.

Поначалу у него был один и тот же вердикт:

— Ты не можешь подчинить себе тело до конца. Оно не поспевает за твоими знаниями боя. Учись контролю тела! Ну сколько можно тебе говорить, студент Бринер! Учись!

И я учился.

Каждый вечер в своей комнате садился в позу медитации сидарха, использовал разные асаны и брал под контроль каждую мышцу.

Дыхание.

Гармония силы.

Баланс духа и тела.

Эсфирь сидела в кресле и изучала документы из папки, а порой пронзительно смотрела на меня, грызя свой синий карандаш. О своём рисунке насчёт моего поединка она больше ни разу не говорила, а порой компанию ей составлял Абубакар. Правда, совсем ненадолго. Он прилетал подпитаться от меня эфиром, Эсфирь его обнимала и проверяла, говорит ли он «ура» вместо «йопт», после чего они о чём-то шушукались, как заговорщики, а потом разведчик отправлялся следить за Объектом.

Тот вёл себя спокойно.

Он всё время тренировался.

По сути, мы сменяли друг друга на Зелёной арене. То он проводил тренировки со своим Клавдием, то я — с Лавром. Иногда мне казалось, что оба голема недолюбливают друг друга, хотя это было странным. Всё же они не были людьми.

Вся Академия замерла в ожидании.

И на каждой моей тренировке я замечал всё больше зрителей. Сначала это были студенты только из моей группы, даже Корней Жаров с дружком отметились пару раз. Потом начали приходить из других групп и отделений, а потом — и вовсе, со старших курсов.

— Бринер! Дай жару! — вскидывал руки Павел Гауз: он чаще всех был на моих тренировках и старался поддержать.

Хотя однажды откровенно назвал меня психом и сказал, что не стоило мне соглашаться на поединок со Стрелецким.

Порой приходила и его сестра Алла.

Она приносила для меня воду и полотенце, хотя всё это имелось в раздевалке Зелёной арены.

Но девушка каждый раз подходила ко мне на передышке и лично промокала мой потный лоб полотенцем. Её брат опять напрягался, видя её знаки внимания, хотя никаких претензий мне не предъявлял — пока было не за что.

— Учитель Лавр вас совсем не жалеет, — иногда добавляла Алла, подавая мне бутылку с водой.

Или:

— Меня одолевает беспокойство насчёт вашего поединка, Алексей. Но я понимаю, что вы не можете отказаться. Правила чести. И я обязательно приду поддержать вас.

Или:

— Стиль Дуо-То такой зрелищный. Не оторвать взгляда.

Моё владение Стилем Дуо-То действительно становилось всё лучше, и Лавр всё реже говорил мне про «Учись контролю тела!».

Теперь он делал упор на магические навыки гладиатора, а не только на силовые.

Он научил меня наполнять мышцы энергией Пути Динамис, усиливать удары оружием, ставить защиту от магических атак.

А когда я задал ему прямой вопрос насчёт защиты от атак друидов Пути Дендро, на его грубом каменном лице отразилось беспокойство.

— Берегись зачарованного дерева. Ни древесные големы, ни плети, ни яды не являются настолько опасными, как зачарованное деревянное оружие. Потому что всё зависит от того, что это за чары.

Лавр будто распознал мою слабость, которую я пока не мог преодолеть, как сидарх.

Дерево.

Деревянное оружие могло меня убить, даже когда я был в состоянии призрака. И если со сталью и камнем всё было просто, а со стеклом — приемлемо, то дерево до сих пор оставалось для меня смертельно опасным. С чарами или без них — неважно.

А ещё после каждой тренировки у Лавра я ощущал, как запасы чистого эфира во мне истощаются. Надо было пополниться перед боем, и здесь для меня пока имелся только один источник.

С этим источником как раз была запланирована тренировка в конце недели.

Виринея явилась в боковой тренировочный зал Зелёной арены точно по часам.

Вместе со своим топором, конечно.

— Готов, чтобы тебя раскатали? — многообещающе поинтересовалась она.

Я улыбнулся, приготовив оба меча.

— Раскатывай, только не насмерть. Ну или становись в очередь.

Девушка пришла в зелёном тренировочном костюме, тонком и обтягивающем, который даже от легкого удара не защитит.

— Ты в этом будешь драться? — Я скептически оглядел её с ног до головы.

— А что тебе не нравится? — Она встала напротив меня. — На мне есть всё, что нужно. Всё самое любимое.

Я хотел сыронизировать насчёт её розовых трусиков с сердечками, но, слава богу, удержался. Иначе топор в голову мне был бы обеспечен.

Тело девушки обросло зелёным дымчатым доспехом.

И это выглядело красиво. Защита Эреба всегда вызывала у меня восторг, даже когда я сражался с горными некромантами.