Я прокашлялся.

— Минус один.

— Оу… как безнадёжно… — Профессор тоже прокашлялся, смутился, но почти сразу что-то для себя решил: — Ничего страшного. Чуть позже, возможно, я предложу тебе работу на новом направлении. Это поднимет социальный рейтинг. Если ты, конечно, не против.

Против я точно не был.

Иметь доступ к оружию, сплавить Эсфирь под защиту Троекурова и поднять злополучный «рейтинг» — это было неплохое начало. Оно развяжет мне руки.

Однако я уловил напряжение в голосе профессора, когда он намекнул мне про работу на новом направлении. Что-то подсказывало мне, что это связано с тем, что лежит в его чемоданчике, который он опять прижимал к себе.

И это что-то — противозаконное.

Великодушный, азартный и в то же время практичный Троекуров смекнул сразу, что лучше меня кандидатуры для незаконных дел не найти. Я бесправный Бринер, без денег и связей, без рейтинга и практически без силы, а значит, пойду на всё, чтобы выжить и заработать. Ну и самое главное — буду молчать, чтобы не лишиться покровительства.

Что ж, всё верно: мой хитрый и жестокий отец часто пользовался таким методом, чтобы получить верного слугу, который ему нужен.

Но сейчас мне было плевать, как профессор попытается меня использовать. До поры до времени мне действительно нужен покровитель, пусть даже с незаконными делишками. Облапошить меня он всё равно не сможет — я повидал слишком много подобных интриг.

Сейчас же меня интересовало кое-что другое.

Зацепила одна фраза, которую произнёс профессор ещё в гостинице. Он сказал: «Не они открыли червоточины, а их родители!».

Что за червоточины?

Я про них вообще никогда не слышал. Такой магии не существовало ни на одном из Путей, даже запретных — я бы точно такое знал.

Пришлось снова обратиться к памяти Алексея Бринера.

Но та никак не хотела выдавать мне информацию. Воспоминания, с этим связаные, оставались за пеленой и ускользали от меня всё дальше.

Я глянул на профессора и решил прощупать почву:

— То, что вы сказали насчёт червоточин, профессор… спасибо, что проявили понимание.

В его взгляде появилось сочувствие.

— Вы ведь, и правда, не виноваты в ошибках своих родителей. Они полезли невесть куда. Видите ли, чистый эфир миру решили вернуть, ошибку Коэд-Дина исправить, честь Бринеров возродить. Ну вот и нарешали так, что теперь вся наша половина мира в опасности и никто не знает, что с этим делать. Столько народу погибло…

Он положил ладонь себе на грудь.

— Прости, Алексей. Понимаю, как тебе неприятно слушать о червоточинах, да и я не хочу продолжать эту тему.

— Никто не хочет, — буркнула Эсфирь: она, как и сам Алекс, отгородилась от неприятных воспоминаний глухой стеной.

Я не стал больше давить, но решил выяснить подробнее, что за червоточины. Чуть позже.

Пока же у меня оставалась более серьёзная проблема. Гигантская, я бы сказал.

— Радонит, профессор… — начал я.

— А вот с радонитом у тебя беда, — мрачно произнёс он. — Не знаю почему, но ты не можешь повышать силы с помощью радонита. Впервые вижу такого мага. Химический эфир твоё тело не принимает. Безнадёжно. Даже не знаю, чем тебе помочь. Если бы мы жили лет сто назад, то ты бы просто взял чистый эфир, но… — он развёл руками, — увы. Какая ирония, верно? Твой предок Коэд-Дин, кольцо которого ты носишь, очень тебе удружил, когда уничтожил чистый эфир на всей планете ради поднятия ранга, но в итоге так его и не получил. Эгоистичный вредитель! Он изменил всю планету! Земля больше никогда не станет прежней!

У меня сам собой сжался кулак.

Вот же старый засранец.

Если бы он знал, что напротив него сидит тот самый Коэд-Дин, то вряд ли бы даже рот посмел открыть. У меня же вообще имелось много вопросов к тому, что случилось сто лет назад. Но сейчас мне нужен был эфир, так что вместо того, чтобы злиться на ворчание старика, я спросил:

— И что, у меня совсем нет вариантов, профессор?

Тот вздохнул, пошарил по карману в поиске мятного драже и быстро сунул одно из них в рот.

— Да какие варианты, юноша? У тебя пока только один вариант — дождаться, пока Печать Блокады сойдёт, и попробовать ещё раз с радонитом. А если ты надеешься, что чистый эфир где-то ещё остался, то это безнадёжно. Говорят, есть артефакты, напитанные чистым эфиром ещё в то прекрасное время, но они давно выпотрошены или хранятся в частных коллекциях. Так что этот вариант рассматривать не имеет смысла. Даже если случится чудо, и ты найдешь такой артефакт столетней давности, то что дальше? Ты опустошишь его, а потом надо будет снова искать чистый эфир. Безнадёжно. Весьма безнадёжно.

Похоже, кроме мятного драже, он любил ещё и слово «безнадёжно».

А вот для меня эта была хоть какая-то зацепка.

К тому же, я сразу подумал о той некромантке с синими волосами. Дал бы сто очков вперёд, что именно о подобном артефакте она и говорила, когда предлагала чистый эфир за услугу.

Наблюдая за моим лицом, профессор с сочувствием заговорил:

— Позже попробуем ещё раз с радонитом. Всё же мне нужен работник с магией, а не без неё. Иначе нам придется расстаться, уж прости. Но я уверен, что с радонитом у тебя лишь временная проблема.

Он действительно надеялся, что это временная проблема, да и я тоже. Но если нет, то надо было срочно искать решение, пока я не начал терять способность к восполнению сил.

Пустой маг — уже не маг. А тот, кто не повышает силу — скатывается вниз и теряет её. Таков закон магии Путей.

И уж если выбирать между потерей силы и малиновым кексом, то кекс уже не выглядит таким бесполезным. Я нахмурился и нехотя стиснул в кармане визитку от девушки-некромантки — Виринеи Ворониной.

Ну что ж, послезавтра так послезавтра…

Как только я и Эсфирь заселились в комнату над магазином Троекурова, всё стало тихо и спокойно.

Никто к нам больше не лез, никто не пытался напасть, никто не выкрикивал «Смерть Бринерам!», хотя я всегда был начеку.

Приходилось следить ещё и за Эсфирь.

Не то чтобы я к ней прикипел, но всё же девчонка носила фамилию Бринер, а значит, нуждалась в моей защите. Я стал её негласным хранителем и ловил себя на мысли, что это для меня принципиально.

Что до профессора, то он действительно нанял нас, как и обещал.

Эсфирь пришлось смириться со статусом горничной. Вместе с ещё одной молоденькой работницей, смуглой и симпатичной карлицей по имени Нейзи, она занималась уборкой и подготовкой магазина к открытию через неделю.

Нейзи, кстати, оказалась не карлицей, как я посчитал вначале.

Она принадлежала одной из тех самых рас Земли, о которых я ничего ещё не знал.

Девушка была из расы вейгов.

Это существа прилично ниже обычного роста, крепкие, черноволосые, смуглые и кудрявые, с длинными руками и острыми ушами, с довольно крупными головами, улыбчивые и доброжелательные, а ещё хорошо ведущие быт.

Они использовали для этого особую магию.

Им без опаски можно было доверить самые запущенные домохозяйства: двор, дом, сад, огород или ферму.

Труд вейгов стоил дорого, и таких работников могли себе позволить только состоятельные аристократы. Неудивительно, что даже Пимен Троекуров, не самый нищий человек в стране, смог нанять только трёх вейгов, и одна из них — горничная Нейзи — была выписана именно в Изборск, чтобы помогать по хозяйству в новом магазине.

Но самое главное — откуда эта Нейзи приехала.

С той самой «Нео-стороны планеты».

Оказывается, сто лет назад, когда из мира исчез чистый эфир вместе с источниками, то неожиданно для всех появился другой эфир. Тёмный. Он заполонил собой ровно половину Земли, всё западное полушарие, чётко по границе нулевого меридиана.

Откуда взялся тёмный эфир, и почему распространение остановилось именно на этой границе, никто до сих пор не мог понять. Ни учёные, ни военные.

Получилось так, что страны западного полушария попали в зону поражения тёмным эфиром, а страны восточного — не попали. У них, по большому счёту, всё осталось по-старому. Они изобрели тот самый радонит, которым и спасались.