А вот тёмный эфир за сто лет сильно изменил западную часть мира. Местные народы настолько генетически мутировали, что там появились четыре новых земных расы: вейги, лювины, эмпиры и ка-хиды.

Произошло это быстро.

Когда тёмный эфир только появился, в 1850 году, и накрыл собой половину мира, то по нулевому меридиану возникла магическая граница, через которую нельзя было проникнуть. Она изолировала Нео-сторону на целых пятьдесят лет.

Ну а когда граница развеялась, то жители восточной половины Земли увидели, что случилось на другой стороне.

Опустели и стали непригодны многие земли, погибли миллионы, изменились целые народы, магия и даже границы стран.

За пятьдесят лет из многочисленных государств осталось всего четыре: Объединенная Южная Америка, Объединённая Северная Америка, Западная Африка и Британо-Гренландские Острова.

И в этих странах жили уже совсем другие расы.

Те самые, нео-расы Земли с новой магией тёмного эфира. Разумные, дружелюбные (правда, не все), с полезными магическими навыками.

Страны восточной части мира не сразу приняли новую реальность, закрыли границы и стали обозначать себя «Палео-сторона». Они пытались жить, как прежде, но это было невозможно.

И тогда постепенно новые расы стали восприниматься всё более привычными. Открылись пункты строгой миграции по всему нулевому меридиану, и с Нео-стороны стали пропускать новых иностранцев. В основном вейгов и лювинов. А вот ка-хидов пропускать было строго запрещено. Ну а эмпиры не ехали сами.

Подавляя расизм на корню, страны Палео-стороны, требовали, чтобы никто не считал нео-расы ниже себя.

Постепенно, привыкли и к этому. Однако межрасовые браки между людьми и новыми расами были строго запрещены по обе стороны. Тёмный эфир до сих пор исследовали учёные, люди не посещали Нео-сторону, чтобы не подвергаться воздействию, а вот новые расы прекрасно могли жить что здесь, что там.

За сто лет Земля изменилась, став такой, какой я увидел её сейчас. Тёмный эфир так и оставался на западной Нео-стороне, а восточная Палео-сторона продолжала жить на химическом эфире-радоните.

Когда я узнал всё это, то первая мысль возникла сама собой. Если меня обвинили в том, что я уничтожил весь чистый природный эфир во время повышения ранга сто лет назад, то значит, что я виновен и в том, что появился тёмный эфир, и что планета разделилась на две стороны.

Да. Это было серьёзней некуда.

Я считал, что обязан добраться до Нео-стороны и посмотреть, что это за тёмный эфир, который всё изменил.

Что же до Нейзи, то она приехала из Объединённой Южной Америки три года назад, успела выучить русский язык, традиции и особенности местных. Ей нравилось на Палео-стороне, даже несмотря на то, что низкорослую вейгу окружали люди вдвое выше неё. Раз в полгода она ездила на Нео-сторону, чтобы пополнить магический резерв тёмным эфиром, а потом возвращалась обратно.

Эсфирь с девушкой сразу сдружилась.

Ну а я успел перекинуться с Нейзи лишь парой фраз — она не особо хотела со мной общаться.

Я перевёл всё своё внимание на витрину с оружием, а там имелось на что посмотреть. Троекуров был мастером своего дела, и оружейники на заводе у него работали что надо. Я даже прикупил себе небольшой кинжал, один из самых дешёвых (а цены там были высокие). Со скидкой выложил почти все деньги, что забрал у наёмников-друидов, но всё равно пришлось просить часть в долг, до первого жалованья.

Теперь кинжал хранился у меня в ножнах с внутренней стороны голени — элементарное, но хоть какое-то оружие при отсутствии магии.

Когда я выбирал кинжал, то постоянно ловил на себе взгляд внука профессора Троекурова.

Его звали Семён.

Темноволосый коротышка, круглолицый, с прищуром пытливых карих глаз. Он оказался тем ещё въедливым засранцем.

Этот парень любил читать журналы с криминальной хроникой больше, чем книги по своей прямой профессии. У него все полки были завалены подобными журналами.

А с такими интересами Семён Троекуров пригодился бы больше в следственном отделе полиции, чем в магазине за прилавком, хотя и был алхимиком Пути Прагма, как его дед.

— Где ты был сегодня утром, Алексей? — спросил он после долгого разглядывания моего нового костюма, который мне одолжил профессор. — Пятая ступень на лестнице скрипнула только трижды за сегодняшнее утро. Первый раз, когда спустилась Эсфирь. Второй раз, когда она поднималась. И третий раз, когда она, переодевшись, снова спустилась уже на работу. А ты сразу зашёл с первого этажа через подсобное помещение. Как ты это объяснишь, уважаемый?

Мне захотелось ему врезать.

Вообще-то я действительно утром спустился по другой лестнице — пожарной — потому что решил проверить все пути отхода. Причем сделал я это в четыре утра, когда никого ещё не было в торговом зале, а этот «диванный следопыт» вообще спал на третьем этаже.

— Сам догадайся, — отмахнулся я, продолжая изучать кинжалы на прилавке.

Но Семён не успокоился.

— И на правом рукаве твоего пиджака есть следы от капель воды…

— Порой я мою руки, представляешь себе? — сощурился я.

— Только правую? — сощурился он тоже.

Желание врезать ему усилилось.

Буквально пять минут назад я действительно забрызгал себе правый рукав, плеснув из стакана воду прямо на зеркало в ванной. Когда ты сидарх на нулевой силе, то сложно смотреть в чистые зеркала, а мне надо было причесаться.

— Как ты догадался? — усмехнулся я. — Именно так и было. Сегодня я мыл только правую руку, завтра помою левую.

Он поморщился, но всё же заткнулся.

А ведь с этим въедливым следопытом мне предстояло работать. И он сам не понимал, что ходит по лезвию ножа, потому что если слишком увлечётся и нароет про меня лишнего, то разговаривать мы с ним будем иначе.

Кстати, алхимиком он был паршивым, как и оружейником.

Честно говоря, он вообще в оружии не разбирался. Видимо, дед взял его на работу, чтобы хоть куда-то пристроить. На его месте я бы держал такого нерадивого алхимика подальше от прилавка, чтобы не позорить фамилию и не распугивать посетителей.

В итоге он просто упаковал мне кинжал в бумагу и опять подозрительно смерил меня взглядом.

— Зачем тебе такой кинжал, когда есть попроще?

— В зубах ковырять, — ответил я и забрал покупку.

Он опять не придумал, как бы съязвить в ответ, поэтому промолчал.

Мне же нужен был именно такой кинжал — с прочной алхимической сталью и особым видом рукояти, чтобы использовать его не только как нож.

К тому же, мне предстояла встреча с некроманткой и её малиновым кексом, а значит, ожидать можно было чего угодно.

То самое послезавтра всё-таки наступило.

«Пекарня Мефодия», куда приглашала меня Виринея Воронина, находилась не так далеко от ещё не открывшегося магазина «Мануфактура Севера», но я всё равно сначала сделал приличный крюк по городскому центру и прошёлся по парку, чтобы проверить хвосты.

После всего, что со мной случилось за последние пару дней, приходилось быть осмотрительным.

Башня с часами через дорогу показывала полдень, когда я вошёл в «Пекарню Мефодия».

Тут не только продавали выпечку, но и обслуживали столики, разнося напитки (в том числе, крепкие, вроде коньяка, водки, виски и прочего). Столиков здесь имелось немного, и два из них сейчас были заняты.

За одним сидела девушка, обычный человек, а вот за вторым — двое лювинов-женщин, представительниц ещё одной новой расы Земли.

Они сильно отличались от тех же вейгов: красноволосые, с розовой кожей, высокие и хрупкие существа с вытянутыми худыми лицами. Даже несмотря на три коротких рога на лбу и острые наросты на локтях, они выглядели внешне довольно приятными.

Как я читал, лювины не ели мясо, не дрались, не сквернословили, не повышали голос, двигались плавно и размеренно, никуда и никогда не торопились. Возможно, поэтому они практически не старели. Говорят, ни один лювин ещё не умер от старости. А вот от других причин — вполне. Особенно они не переносили алкоголь.