Когда он меня отпустил, я быстро подошёл к Эсфирь.

— Отправляйся с Троекуровым в Академию. Я там встречу.

Она закивала, стиснув мою руку и тут же отпустив её. Эсфирь, как всегда, была готова идти за мной.

Ничего больше не говоря, я скрылся за ближайшим зданием, но уходить пока не собирался. Сначала дождался, когда профессор поймает такси и вместе с Эсфирь сядет в него. Семён с вейгой на руках уже спешил к медицинскому дилижансу, который появился в небе с другой стороны.

Я понёсся по городу уже в состоянии призрака.

Сокращал путь по прямой, проходил сквозь здания, заборы и препятствия. АЭ-Роптер летел довольно низко, напрямую к главному корпусу Академии, и мне приходилось серьёзно ускориться и потратить прилично эфира.

Добравшись наконец до Академии, я дождался, пока Троекуров и Эсфирь войдут в ворота главного корпуса, и только после этого быстро проник на территорию прямо через каменный забор. За считанные минуты добрался до общежития и своей комнаты, ну а там, принялся торопливо переодеваться в школьную форму.

Чёрную папку сунул за ремень брюк и прикрыл рубашкой.

Когда же в комнату постучали и попросили меня пройти в главный корпус к посетителю, я уже был готов.

Увидев наконец Троекурова, я горячо поблагодарил его за то, что он спас Эсфирь из загоревшегося магазина и привёл сюда.

— Опять буду заселяться в гостиницу, — поморщился он. — Надеюсь, она будет не такой убогой, как та. И менталистов там не будет, а то я без вас не справлюсь. — Он похлопал меня по плечу. — И имейте в виду, Алексей, как только я открою новый магазин, ваша работа будет вас ждать. И для Розочки, конечно, дело найдётся.

Он улыбнулся Эсфирь.

— Ждите письма, друзья. Или звонка!

Попрощавшись с Троекуровым, я отправился вместе с Эсфирь по коридорам в сторону администрации, чтобы решить вопрос о подселении в мою комнату.

Время близилось к восьми утра, первые студенты уже начали прибывать в корпус и косились на Эсфирь. Дети такого возраста тут не учились, а уж про то, что это сестра Бринера тоже все знали.

— Они нас боятся, — прошептала она, крепче стиснув мою руку и будто прячась от чужих взглядов.

— Правильно делают, — ответил я, прибавляя шаг.

Но тут увидел, что навстречу мне идёт Радислав Стрелецкий. Шагает размашисто, довольный собой.

И надо было видеть его лицо, когда он заметил меня и того, кого я держу за руку…

Физиономия Стрелецкого вытянулась.

Он не мог поверить глазам. Побледнел до болезненно-мучного цвета, а потом его губы задрожали от гнева.

Казалось, его вот-вот хватит приступ.

Радислав сделал ещё пару шагов и чуть не запнулся о собственные ноги, глядя на то, как Эсфирь преспокойно идёт со мной по коридору.

Я глянул на него лишь вскользь, как на мебель, и, не меняя выражения лица, прошёл мимо. Зато затылком ощутил, как он пристально и ошалело смотрит мне в спину.

И как бы мне ни хотелось отомстить ему прямо сейчас, я решил действовать иначе. С этим говнюком просто так не справиться. А в том, что он задействует самую тяжёлую артиллерию, сомневаться не приходилось.

Он и так переступил грань, когда полез к тем, кто мне дорог, а значит не остановится ни перед чем. Так что в ближайшее время от него может прилететь такой удар, с которым я рискую не справиться.

Только и у меня имелся план, как убрать Радислава.

Раз и навсегда.

Этот ублюдок мне жизни всё равно не даст. Ни мне, ни Эсфирь, ни всем остальным, кто хоть как-то со мной связан. Уже и так пострадали Виринея, профессор Троекуров и его внук, даже вейга Нейзи, а профессор Басов вообще погиб.

И могут пострадать ещё многие.

— Он хочет тебя убить, — прошептала Эсфирь, оглянувшись на Стрелецкого.

— Я его тоже, — ответил я прямо.

Вся последующая неделя, как ни странно, прошла спокойно.

Ни сам Стрелецкий, ни его проклятая агентура меня не беспокоили. Абубакар продолжал следить за ним, порой присылал мне картинки, порой являлся, говорил: «Ну всё, скоро ему будет йопт… и никакого оргазма», а потом возвращался в кольцо, чтобы напитаться от меня эфиром, после чего снова отправлялся на разведку.

По его данным, Стрелецкий вёл себя спокойно.

Лишь один раз позволил себе вспышку гнева, разнеся вдребезги бар в особняке на Белом Озере. Это как раз случилось вечером после того, как он увидел рядом со мной Эсфирь.

Потом он успокоился и почти ни с кем не встречался. Ни с Царёвым, ни с друзьями, ни с агентами.

Лишь однажды к нему пришёл его отец, хладнокровный, как всегда, и сказал:

— Ты такой жалкий, Радислав. Когда же ты научишься делать всё правильно? Посмотри на своих братьев, даже на младшего. А ты… что из тебя выросло?.. Не можешь победить слабосилка, у которого ничего нет. Ни связей, ни денег, ни статуса. Я не хочу больше давать тебе шансов, ты лишь позоришь меня. Впрочем, как всегда.

Сжав кулаки, Радислав подошёл к отцу, заглянул ему в глаза и попросил:

— Тогда дай мне последний шанс, папа. Дай мне ещё немного времени. Клянусь, ты будешь доволен. Хоть раз в жизни ты будешь доволен мной.

Тот лишь холодно усмехнулся.

— Что ж, удиви меня, сынок. Сделай подарок ко дню моего повышения. Скоро я стану губернатором и планирую посетить Академию. Хочу увидеть твой триумф. Бринер стал мешать не только тебе одному, но всем нам.

Больше за эту неделю они не разговаривали.

Радислав посещал Академию, тренировался до седьмого пота у наставника-друида, усиливал своего нового голема Клавдия Второго, а этот громила действительно внушал опасения: деревянный гигант, виртуозно владеющий двумя деревянными мечами.

Радислав готовился использовать свой последний шанс, который дал ему отец. И совсем скоро он должен был созреть, чтобы сделать то, что мне нужно.

Я продолжал следить за ним и был начеку.

Мне разрешили поселить Эсфирь в своей комнате, поставили ещё одну кровать, оборудовали ещё один шкаф, хотя складывать туда было нечего. Разве что две школьных формы, которые специально принесли для Эсфирь. Всё, как надо: гербовые нашивки, значок Петровской Академии и эмблема отделения Пути Истис, хотя зачислять девочку такого возраста никто не собирался.

К тому же, социальный рейтинг у неё был невысокий.

За счёт работы у Троекурова он поднялся до плюс пяти, но это было ничтожно мало для чего угодно, а уже тем более для учёбы в таком престижном месте.

Так что форму для Эсфирь выделили только для эстетики. Чтобы она ничем не отличалась от других студентов, хотя бы в одежде.

Ну а за мной всё так же ходила охрана, но теперь только один телохранитель. Второй оставался в комнате с Эсфирь. Она, конечно, была против, но кто бы её спрашивал.

В итоге девочка сдружилась с охранником и стала называть его просто «дядя Серёжа» — он был вчетверо старше неё. Ему даже приходилось выслушивать предсказания насчёт себя.

Однажды я пришёл с занятий, а они сидят за столом, пьют чай и обсуждают… шнурки.

— Надо обязательно завязывать шнурки специальным узлом, — говорит Эсфирь. — А ты, дядя Серёжа, их неправильно завязываешь. Смотри, это может тебя подвести. Запнёшься и разобьёшь себе нос.

— А ты мне покажешь, как правильно? — серьёзно спрашивает телохранитель, бугай-гладиатор восьмого ранга.

Эсфирь, конечно, было скучно сидеть тут в четырёх стенах.

Но она понимала, что пока я не разберусь с Радиславом, ей придётся находиться под наблюдением: никаких уличных игр, никаких друзей или прогулок без сопровождения.

Я и так старался быть рядом с ней максимально часто, но много времени тратил на изучение бумаг, которые отдал мне профессор Троекуров.

А там было, что изучать.

Каждый вечер я погружался в исследования и записи из чёрной папки. В цифры, заметки, рисунки, графики, фотографии, статьи из научных трудов. В основном это были труды самого профессора-некроманта Анатолия Басова, но среди них попадали пометки, сделанные другими людьми.