– Ну что, друзьятушки, – сказал я и ухмыльнулся, представив выражение лиц ученых и бизнесменов, – пока вы все собирались, я времени зря не терял и подготовился к решающей схватке. Остался последний пункт подготовки. Приятного просмотра и хорошего настроения! Погнали!

Я отвернулся от парящего ока и вылез из оврага навстречу прохладному ночному ветру. На фоне едва подсвеченного на горизонте неба рисовались четкие очертания форта. Форт застыл непроглядно-черной громадой, ни одно окно не светилось – хороший знак. Надеюсь, связи сэра Мармиллиона не подвели и все рыцари покинули строение. Сейчас им не место на ферме прокачки.

Все равно стараясь не создавать лишнего шума, я прокрался к боковой стене, которая скрывала зал с Клекотом. Единственное, что я предпочел скрыть от публики, так это Розет. За это время она стала частью моей личной жизни в самых странных смыслах этого слова. "Дорогая, – позвал я мысленно, – а можешь ли ты организовать мне зрение, какое давала способность Чуткость?" "Получай", – ответила Розет. Бледно-красные линии мелькнули за каменными валунами, рисуя очертания огромной птицы, скрючившейся в тесной для нее комнатке – комнатке, какую люди называют залом.

В этот раз я пришел не за прокачкой.

Я достал лопату.

К взрывному делу я никогда не тяготел, но Генка, точнее его копия в моем воображении, убедил меня, что все получится. Я выкопал вертикальную яму впритык к стене, после чего, ругаясь и пыхтя, стал расширять яму на дне. В результате получился подкоп, достаточный для установки динамита. Оружейный цех "Бахен" подготовил оптимальную порцию взрывчатки специально для этой затеи.

Я возвращался к оврагу с катушкой в руках. За мной раскручивался пресловутый бикфордов шнур. Хорошенько устроившись в укрытии так, чтобы меня не звездануло случайно прилетевшим булыжником, я чиркнул спичкой. Кончик шнура заискрился бенгальским огоньком, который резво побежал вверх – из оврага и к взрывчатке. Сначала бенгальский огонь, затем – фейерверк!

Громыхнуло так, что меня, прижавшегося с стенке оврага, словно бык боднул в спину.Ночь озарилась багровой вспышкой. На меня посыпались комья земли, в дерево на другом краю оврага прилетел кирпич – с треском обломилась ветка толщиной с мою ногу.

Я выскочил и побежал к форту, который сбоку напоминал огромную картонную коробку, вскрытую бензопилой. Остатки каменной кладки разваливались с глухим рокотом, в туче пыли еще виднелись неровные багровые отсветы. Я был уже на месте, когда бесформенная куча камней и деревянных балок зашевелилась. Немыслимо было ассоциировать это стихийное движение с чем-то живым, но это было так.

Титанических размеров птица медленно подняла голову с длинным хищным клювом, перья переливались, словно металлические. Вот распрямилось первое крыло – ударил порыв ураганного ветра, второе крыло встретило на своем пути фрагмент стены, и тот брызнул камнями во все стороны, словно от еще одного взрыва. Кусок бетона с кулак величиной ударил мне в лицо, но я лишь поморщился: на моем заоблачном уровне прокачки я мог бы даже не прятаться от взрыва в овраге, но решил не выделываться понапрасну.

Огромная бессмертная птица не вызывала у меня страха, наоборот, при взгляде на нее в душе возникал детский восторг и ликование, будто после долгой разлуки я встретил любимого питомца, с которым провел все детство. Я подошел к Клекоту, разводя руки во всю ширь.

Клекот склонил голову набок, желтый глаз смотрел пристально и сурово, как наводящий луч ракетной установки. Клюв у основания чуть изгибался вверх, напоминая ироничную полуусмешку, какая бывает у людей, наделенных большой властью или мудростью. Голова плавно опустилась до уровня моего лица, гладкая и горячая поверхность клюва уперлась мне в лоб. Неожиданно для себя я прослезился.

– Прости меня, – прошептал я и обнял огромную птичью голову.

Поглаживая безупречные перья, я услышал, как Клекот умиротворенно вздохнул.

***

На экране Аркадий летел верхом на огромной птице. Вокруг клубились темные облака, далеко внизу за кромкой горизонта пробивался будущий рассвет.

– Что это за существо? – воскликнул кто-то в зале.

– Я и сам хотел бы проверить эту птицу Рух своим идентификатором, – сказал Кирилл. – Пока не стану делать поспешных выводов.

– Возможно, птица как-то связана с духовной силой или символизирует сам дух человека, – подал голос Дедалов.

Раздался голос одного из спонсоров института:

– А получится туда вставить рекламу?

– Не думал об этом, – сказал Кирилл, нахмурившись. – Хотя в некотором смысле Психикон Аркадия рекламирует игру "Сандарум Онлайн".

Он медленно повел взглядом по первому ряду, высматривая, не хочет ли высказаться еще кто-нибудь. Пожилой нейрофизиолог кавказской национальности сидел выпрямившись и без единого движения, словно парализованный. Встретив взгляд Кирилла, он сказал:

– Вы, верно, показываете нам какое-то кино.

Боже, какие еще нужны доказательства функциональности Психикона?! Им показывают чудо – психическую динамику в живых образах! Неужели демонстрация оказалась настолько яркой, что перешла грань и стала казаться фантастикой? Кирилл собирался ответить саркастично, но вмешалась внезапная мысль.

– А вы правы, – сказал он. – Ассоциация с кино не случайна. Я думаю, что автор фильма, если он действительно вкладывает душу в свое творение, в какой-то мере демонстрирует зрителю свой Психикон. Спасибо.

Он повел взгляд дальше и наткнулся на седобородого профессора психологии. Тот как раз закончил что-то обсуждать с Дедаловым, и прильнул к своему микрофону. Он говорил слишком близко, отчего звук получился с перегрузкой:

– Будьте добры, зафиксируйте мою гипотезу. Не могу сказать насчет птицы, но ваш пациент представляется мне мифологическим Прометеем. И посмотрите – он действительно устроил взрыв, который можно интерпретировать как одну из форм огня. А в аналитической психологии Прометей выступает архетипом индивидуалистического начала в человеке.

Вот от кого понабрался Дедалов! Или наоборот? Кирилл поблагодарил профессора и оглядел аудиторию. Думая, что ему показалось, он сместил очки к кончику носа, чтобы разглядеть последний ряд. Он не ошибся: дама рядом с Муллагалеевым лузгала арахис в скорлупе. Пока психолог размышлял, следует ли сделать ей замечание, экран за его спиной стал ярче, по залу прошел ропот. Он обернулся.

***

Внизу проносились земли Сандарума, словно я пережил апофеоз и теперь наблюдал мир с божественной высоты. В первые секунды полета на Клекоте у меня захватило дух, как в детстве на аттракционе, а затем это разрывающее грудь ощущение распространилось по всему телу и стало постоянным. Я мог бы хохотать и плакать, но все равно не выразил бы и толики того, что чувствовал.

Из сырой облачной мглы я разглядел Бовангру, которая распласталась на одном из рукавов реки Рессо. Столица Луарции в утреннем тумане светилась окнами жилых кварталов, дымили на краю города фабричные трубы – словно вставшая с рассветом бригада рабочих дружно закурила и принялась за работу. Чутко откликаясь на мои мысли, Клекот взмахнул крыльями и стал снижаться.

В центре города раскинулся парк, чьи симметричные аллеи сходились к площади перед величественным орденским собором, похожим на белый кремовый торт с красной глазурью черепицы.

Первые лучи солнца заиграли на разноцветной мозаике баальской звезды, закрывающей весь фронтон собора, словно стеклянная стена пентхауса. Клекот врезался в центр звезды, взрывая ее на миллионы осколков. Мощные лапы вцепились в карниз, голова нырнула в главный зал.

Сидя у основания шеи, я огляделся в поисках хозяина собора.

В центре зала с кресла, которое впору назвать троном, поднялась высокая фигура в красных доспехах. Я обратил внимание на его нагрудник – доспех отремонтировали, но я знал и буквально чувствовал, как за красной металлической чешуей бьется мое сердце. Тем более отчетливо я ощутил холод в собственной груди, прикрытой бинтом.