Внезапно я ощутил беспокойство. Я сейчас абсолютно беззащитен. Будь у нее какие-то затаенные обиды, которые она вынашивала до сих пор, она может разделаться со мной самым изощренным способом. Ведь не просто так она вспомнила, как долго я не спасал ее. Я остро ощутил, что я далеко не хороший человек. Мой всплывший на поверхность страх расправы тому доказательство. У каждого второго есть за что меня ненавидеть.

Розет нежно провела пальцами по моему лицу, и все волнения растворились.

Щелкнули браслеты на моих руках, и кандалы глухо упали на пол. Я блаженно застонал, потирая запястья.

– Оставила без присмотра на пару дней, и вот, полюбуйтесь! – Она вздохнула. – Когда я сказала, что тебе идет шрам, я не имела в виду, что надо потерять и второй глаз.

– Некрасиво, что ли?

Она поцеловала меня в губы и сказала:

– Выглядишь очень мужественно. И двум рукам мы точно найдем применение... Но лицо все равно надо поправить.

– Каким образом?

– Твоими глазами буду я.

Я невесело рассмеялся. Чем хуже ситуация, тем сильнее хочется юморить.

– Станешь моим поводырем? Может, лучше заведем собаку? Они умные. Вряд ли умнее тебя, но все-таки…

– Молчи.

Она приложила к моим губам ладошку, а затем прильнула ко мне и крепко обняла. Неимоверно крепко.

Внезапно я как будто увидел все со стороны. Мое тело в рубахе и подштанниках лежит посреди фургона на досках, припорошенных грязной соломой. Глазницы закрывает бурая повязка, заскорузлая от засохшей крови и сукровицы. Меня обнимает женщина неземной красоты. Походное, но изящное платье обтягивает соблазнительные формы – даже францисканский монах согласился бы, что скрывать их – грех! Пышные волосы, завившиеся от дождя, струятся по ее спине безумным лабиринтом и ниспадают на меня, словно она обнимает не только руками и ногами, но и каждым волоском.

Происходило что-то странное.

Тело Розет стало прозрачным, будто туман. Она стала погружаться в меня, как вода впитывается в губку. Я все еще чувствовал объятия и ее живое присутствие, но она исчезала.

Я шевельнулся, и видение пропало.

Я лежал на дне фургона, дождь монотонно крапал по крыше. Я поднял руки, но нащупал лишь пустоту.

– Где ты? – спросил я, хотя чувствовал, что здесь никого нет.

Неужели мне все привиделось? Обезвоживание? Я обезумел от этой адской поездки и на самом деле валяюсь в бреду, пока меня по-прежнему везут на виселицу? Нет, это, пожалуй, чересчур – нападение на маршалов однозначно было.

Что-то давило на глаза. Я стянул с головы повязку и в изумлении застыл, распахнув глаза. Глаза, которые у меня появились и отлично видели. Первой мыслью было их потрогать, но я не решился их закрыть, чтобы это сделать. Даже моргал я нехотя, боясь, что это очередной морок. Но нет, глаза были настоящие. В груди затрепетало ликование, а вместе с тем пришло теплое спокойствие: такое чувство бывает, когда просыпаешься от чрезвычайно гадкого сна и с облегчением понимаешь, что приснившиеся лишения происходили не взаправду.

Оглядевшись, я увидел тело Каролоса в углу фургона, но мое внимание захватило другое. Рядом со мной лежали женские сапоги, платье, дорожная сумка, кобура с маленьким револьвером с костяной рукоятью.

– Розет? – позвал я.

– Да? – ответила она в моей голове, и я подпрыгнул от неожиданности.

– Ты куда залезла, бестолочь? – воскликнул я.

– Вообще-то я вернулась на свое исконное место.

Я ощупал голову, как идиот, который ищет дырочку, из которой доносится голос. Ее смех зазвенел в голове, и, как ни странно, это меня успокоило. Как будто и вправду ей там самое место.

Я вышел наружу и обвел взглядом место схватки. Кругом лежали тела моих конвоиров. С некоторой жалостью я заметил Ульриха. Его громадное тело навалилось на колесо фургона, словно маршал отдыхал. Стекая по его лбу, капли дождя натыкались на круглую дырочку, после чего сбегали на переносицу уже красным ручейком. По крайней мере, Ульрих погиб быстро. Другие воины лежали тут и там. Во время перестрелки они пытались укрываться за фургонами, но это их не спасло. Уцелели только лошади, запряженные в фургоны. Те, на ком ехали верхом, ускакали прочь.

– Они же первоклассные воины. Как тебе удалось? – спросил я уже не вслух, а мысленно.

– Больше года я только и делала, что сражалась со свинолюдами. Я отточила боевые навыки до предела.

Каждый раз, вспоминая об этом, хочу извиниться. На этот раз я сдержался и промолчал, но она все равно ответила.

– Не извиняйся передо мной никогда. Тем более все обернулось на пользу.

– Так, – сказал я, уперев руки в бока. – Ты подслушиваешь мои мысли?

– Ага! От меня нет секретов.

– Совсем-совсем? – сказал я, чувствуя себя неуютно.

– Совсем, – ответила она. Не знаю как, но я ощутил ее улыбку. Она перешла на вкрадчивый шепот: – Да, я знаю, какой ты злой, тупой, трусливый и похотливый. Ты привыкнешь.

– Да уж, – пробурчал я.

– Все остальное я про тебя тоже знаю. Мечта, а не мужчина.

– Розет, кто ты?

– Не скажу.

– Почему?

– Ты либо сам поймешь, либо тебе не объяснить.

– Ты кого тупым назвала? – воскликнул я, жалея, что нет возможности шлепнуть эту бестолочь по заднице.

– Хватит слюни пускать, займись уже делом, мой герой.

И правда. Я собрал лут и поискал собственные вещи. Противники были высокоуровневые – вряд ли кому-либо доводилось получать такую гору первоклассного лута. Прям шведский стол оружия, снаряжения и всяких артефактов.

Я полностью экипировался. Из прежних вещей надел только кроваво-красную кирасу. Уникальный огнемет Ульриха оказался слишком тяжелым. Чтобы им пользоваться, мне пришлось бы отрастить еще пару рук. А вот парные револьверы Каролоса легли в ладони как родные. Один из них был заряжен серебряными пулями. Мне подумалось, что будь в этой игре еще и пули из метеоритного железа, я мог бы сойти за продвинутого ведьмака, у которого, как известно, два меча.

Однако моей целью были не чудовища. Я вспомнил загадочного Магистра, с которого начались мои несчастья. Не знаю, кто он или что, но очевидно, что куда бы ни вел мой дальнейший путь, Магистр стоит поперек него.

В поисках упоминаний о Магистре я пролистал журнал квестов – может быть, я проморгал какой-то поворот игрового сюжета? Никаких упоминаний о странном превращении я не нашел, как будто Магистр вовсе не был частью игры. Я поймал себя на странном наблюдении, что своей чуждостью он мне напоминает преображенную Розет. Оба были чужды для игры, но близки для меня лично. Даже казались в каком-то смысле родными. Не потому ли у Магистра мое лицо? Или я путаю причину и следствие?

Листая журнал, я наткнулся на обновление списка общих квестов. Древняя легенда гласила, что в Кроткой пещере на западном побережье Луарции хранится легендарный меч Дерека – Вечного хранителя Пути и первого рыцаря. Меч – символ Ордена Совершенства и могущественная энигма эпохи Рока. Многие паломники пытались приобщиться к реликвии, но никто не смог войти в пещеру. Проход не открылся ни ординаторам, ни раскольникам – только избранный рыцарь, который изменит мир, достоин взять меч. Предсказано, что звать его будут… сэр Карахан.

Мое лицо вытянулось как у коня. Я преисполнился гордости – наконец-то до всех дошло, какой я замечательный! – и собрался похвастаться Розет, но вовремя спохватился. Вероятно, каждый, кто читает описание этого квеста, видит в конце собственное имя. Типичная затравка для приключения.

Однако мне действительно нужен такой меч! Судя по всему, это могущественнейшая реликвия Сандарума. Чем же еще, как не этим мечом, я гарантированно одолею Магистра? Способность похищать жизнь, конечно, крутая, но против Магистра может и не сработать. А вот меч легендарного Дерека… Я злорадно потер ладони. Ох, как же я соскучился по этому жесту!

Путь вел через леса к западному побережью. Не знаю, что бы я делал без своего эфирного коня и засевшей в голове Розет. С ней я коротал время за беседами и флиртом. Договорились до того, что она обиделась и пропала.