Особняк, с виду ничем не отличающийся от типичного итальянского стиля напоминает эпоху Ренессанса. Я вспоминаю всех любимых художников мамы, добавляя к ним любимчиков Терезы. Это явно по её вкусу. Интересно, как она чувствует себя в особняке? Бродит ли часами, разглядывая картины, смысл которых мне не понять? Рисует ли линии дома, словно архитектурный шедевр? Может, особняк Андреаса её завораживает?

Меня встречает дворецкий с вычурным фраком и приглашает внутрь, где классическая спокойная музыка сливается с голосами людей. Семья Унита отличается от здешних людей своим вызывающим видом и наличием большого количества женщин. Они падки на проституцию даже на ужине Андреаса. А дядя позволяет им. Меня всегда поражала преданность Сабио и Савио Унита всем делам Андреаса. Два португальских отрепья словно собачки, надрессированные до идеальности тошнотворно.

Где она?

— Мой племянник, выпей со мной первый встречный бокал, — дядя находит меня сразу же, впихивая дорогой бокал виски. Я киваю, не выражая эмоций на лице. Он обучал меня, он прекрасно меня знает, и любая изменившаяся мускула на моем лице заставит его задуматься.

— Я долго думал какую тематику мне придать сегодняшнему дождливому вечеру, — начал он, шагая со мной по периметру зала. Люди танцевали, пили, улыбались, смеялись и шутили.

Где Тереза?

— И что же ты выбрал? — без интереса спросил я, выдавливая максимум своей любезности.

— Родня, Харрис. Я выбрал тематику родни. А так как единственная моя родня это ты, сегодняшний вечер я посвящаю тебе, сын мой, — широко улыбается дядя и цвет его лица желтеет. Выглядит болезненно и пугающе. Он словно на грани смерти, но всячески старается не показывать этого.

— Спасибо, это любезно с твоей стороны, — говорю я, выдавливая легкую улыбку. Чертов ублюдок, испортивший мне жизнь, державший мою маму в больнице и вторгшегося в нашу семью, отгородив память отца. Никогда в жизни я не буду его родней.

Мне нужна Тереза.

— Мой подарок, — торжественно представляет он и на сцене появляются певицы в разноцветных пышных платьях. Они начинают петь джаз, песня льётся из их накрашенных ртов, а живые инструменты добавляют атмосферу вечеру. Это всё, что я заслужил за годы работы на тебя? Всё, что заслужил после того, как ты забрал мою мать? Забрал Терезу? Я сглатываю, осознав, что слишком долго смотрю на радостное лицо Андреаса. Певицы напоминают мне Иларию, свадьба с которой решилась мирным путем, как я и предполагал. Отказавшись от её руки, я по-человечески поговорил с ней, объяснил все плюсы и минусы нашего брака, после чего она, как мудрая девушка, согласилась со мной. В тот же период она объявила отцу, что не готова на брак со мной и хочет выбрать другого достойного претендента. Её отец слишком верен браку и слишком любит дочь, чтобы встать наперекор.

Песня заканчивается и под громкие аплодисменты толпы, я поднимаюсь наверх. Пиджак сжимает, воротник рубашки душит, воздуха становится всё меньше. Я направляюсь к балкону, чтобы вздохнуть свежий дождливый запах и ощутить себя живым, но останавливаюсь. Рыжий. В моих глазах мелькает рыжий цвет волос и слегка ощутимый запах ванильного бальзама. Я смотрю вперед, замечая приоткрытую дверь в одну из комнат. Я аккуратно вхожу, ладонью приостанавливая дверь и закрываю её. В комнате пахнет деревом и книгами, пропитавшие стены помещения. Свет окна озаряет маленький уголок комнаты, на котором расположилось зелёное старое кресло и столик со стопкой прочитанных книг. На них всё ещё оставались закладки. Пока осматриваюсь и анализирую, я ослабляю свою бдительность, и хитрая рыжая девочка играет на этом. Я слышу щелчок пистолета. Резко повернув голову, я вижу стоящую между полок книг Терезу в изумрудном длинном платье с закрытыми плечами и длинными рукавами. Её шея бледна, декольте чересчур открыто, а тело стройно и худощаво. Лицо выражает стойкую уверенность, и пока я пробегаю взглядом по всем идеальным линиям её тела, останавливаюсь на руках. Она держит черный пистолет двумя лапками, целясь мне примерно в колено. Я усмехаюсь с грозного вида своей девочки с пылающей уверенностью.

— Полагаю, это угроза? — спрашиваю я в тихом помещении библиотеки. Она вздрагивает от слышимости моего голоса, её нижняя губа предательски дрожит, но она быстро скрывает эмоции под маской. Раньше я упрекал её за невинность и открытость. Она была слишком эмоциональна, а мне нравилось выводить её. Сейчас я бы отдал всё, чтобы вернуть прежнюю девочку.

— Считай это угрозой, Харрис, потому что сейчас я желаю пристрелить тебя, если ты не уберешься отсюда, — рычит девочка с волнистыми рыжими волосами, обрамляющие её округлое худое лицо с двух сторон. Уверен, они пахнут так же, как и три месяца назад. Мне лишь нужно убедиться в этом. Я делаю выпад вперед, прекрасно зная, что она не выстрелит в меня. Эта непоколебимая маленькая девочка всё ещё любит меня, чтобы лишить меня жизни.

Я захватываю её запястье, спиной разворачивая к себе и прижимаю. То, насколько горячее тело под этим изумрудным платьем буквально выводит меня из себя. Я чувствую, как штаны не выдерживает давления. Она ахает и стонет, когда бедрами прижимается к моему паху.

— Тебе ещё многому стоит научиться, девочка, — я провожу ладонью по её животу, чувствуя дрожь.

— Когда направляешь пистолет на человека, — начинаю я, шепча слова в мочку уха, едва касаясь её. Пахнет цветами, а волосы всё той же ванилью, сводящей с ума. Она глоток свежего воздуха. Приход весны. Расцветание сакуры и лепестки лилий.

Я возвращаю её на место, и она резко разворачивается ко мне, а пистолет уже в моих руках. Я возвожу его вверх и целюсь в голову Терезы.

— Нужно целиться, возводя курок, так будет куда угрожающе, — учу я, наклоняя голову и замечая холодный взгляд зелёных глаз. Она тоже не боится умереть, или же не боится, что я убью её?

— Не страшно? — апатично спрашиваю, хотя внутри вскипаю от гнева и желания снова прикоснуться к её нежной горячей коже.

— Раньше было страшно, теперь страх лишь слово, — говорит она и я опускаю пистолет, сняв его с предохранителя и кинув на ближайший комод.

— И я всё еще помню, что ты не любишь пачкать руки, — произносит, причмокивая розовыми пухлыми губами, заставляя меня сглотнуть ком в горле. Я безоружен перед ней, пока она так соблазнительно хлопает ресницами и облизывает губы. Я делаю шаг вперед, она отходит на два. Мы играем в коварную и короткую игру в догонялки. По итогу позади неё возвышается препятствие в виде стены, а я становлюсь всё ближе. Опасность, которую она чувствует, заставляет производить дикий запах охоты. Когда я вижу и чувствую его, мне может снести крышу.

Мы не сводим взгляд, точно смотря в глаза, создавая контраст между голубым и зеленым. Моя девочка. Её кожа розоватая на щеках.

— Ты должна мне ответ, Тереза, — напоминаю я, вспомнив разговор и её проснувшиеся эмоции на ужине.

— Ответ? А ты уверен, что готов услышать ответ, Харрис? Тебе лучше знать своего дядю, ты лучше понимаешь, какой он человек и что делает с людьми, когда они не отвечают ему, — говорит она взбудоражено, вываливая горькую правду из мусорного бака. Мои догадки были верны. Он её бил. Чёрт возьми, он бил её.

— Как часто? — спрашиваю я стиснутыми до боли зубами. В глазах разгорается гнев и настоящая природная катастрофа. Разрушенные мечты, невыполненные обещания, потеря связи с самим собой — все это вызывает жестокий болевой удар, который оставляет неизгладимые следы. Я предал её.

— Каждый вечер, каждое моё молчание, каждое «нет», — срывается с её губ, и она судорожно втягивает воздух. Я аккуратно поднимаю руку, как бы показывая, что не причиню ей вреда и касаюсь пальцами нежной щеки. Мои внутренности будто кровоточат от ненависти, обиды и разочарования. Я не имею права прикасаться к ней. Я всё испортил. Я уничтожил и убил её. Я позволил этому случиться, и вся ответственность лежит только на мне. За её боль, за её слезы, за весь ужас, который ей предстояло пройти. Я наклоняюсь ниже, обжигая своим дыханием её губы, щеку и наконец, ухо. Я столько должен ей сказать, столько произнести и извиниться, но всё, что я могу и умею…