— Ты врёшь, — шепчу я, не веря. Его глаза — голубое зеркало, отражающее сломанную рыжую девочку.

— А ты попробуй поверить, — шепчет в ответ, и я горько усмехаюсь. Поверить, несмотря на то, что я пережила пять кругов Ада?

— Ты преступник и предатель. Ты растоптал меня, — гневно выдаю, заслуживая его лёгкое прикосновение к своей щеке. Я словно кошка, ласкаюсь об его грубую руку. И вот. Несмотря на пистолет в моей руке, он смотрит на меня с восхищением и нежностью, и я опускаю пистолет, доверяя ему свою жизнь. Пахнет деревом, свежестью и нашими чувствами. Щелчок затвора, курок взведён. Для выстрела в сердце, пистолет не нужен.

— Попробуй нарисовать нашу страсть на холсте моего преступления.

Я отхожу от стоящего человека, словно от огненной опасной ловушки, боясь обжечься.

— Мне пора, — но я вернусь, ведь ещё не закончила с тобой, Харрис, — хотела добавить я, но вовремя остановила себя сжатием кулака. Его лицо не выдаст ни одной эмоции, глаза будто озарены холодным светом равнодушия. Он выглядит непоколебимым, сильным, но за этой маской скрывается глубокое чувство одиночества. В его сердце может быть залит океан боли, он не подпускает к себе, но я нашла путь.

Я разворачиваюсь и делаю слабые шаги на ватных ногах. Андреас в поле моего зрения, повернут спиной и общается с одним из многочисленных коллег. Я хочу сказать ему, что готова ехать домой, но мою руку задерживают. Слабый жест прикосновения, который замедлил меня и развернул.

— Харрис, я сказала тебе достаточно, — говорю я и замираю, увидев щенячье лицо Эйвона, склонившего голову. Я открываю рот и быстро хлопаю глазами, думая, что блондин лишь галлюцинация. Мой друг стоит в неуверенной склоненной позе, будто просит меня о чем-то.

— Эйвон, ты… — он выглядит подавленным, с впалыми глазами и синяками под глазами, сильно выделяющимися на фоне его бледной кожи. Прежние тёмные глаза, покрытые кофейной корочкой, тусклы. Одно робкое движение, и он прижимает свою руку к моему затылку, а я кладу свои на его талию, захватывая в крепкие объятия. Эйвон один раз судорожно вздыхает и его дыхание нормализуется по мере наших объятий.

— Даже если тебе всё равно, даже если ты ненавидишь, я всё равно буду защищать тебя, — говорит он быстро и торопливо.

— Даже если не вернешься, даже если останешься с ним, я пойму тебя, — продолжает и я с силой кусаю губу, чтобы не разрыдаться.

— Эйвон, я не… — начинаю я.

— Тсс, — шепчет блондин и так же резко отходит от меня, разворачивается на пятках и уходит. Я вытянула руку в попытке остановить его, но услышала смех Андреаса. Боже. Эйвон. Человек, который скрашивал одинокие дни и месяцы, проведенные в особняке Харриса. Тот, кто рисовал со мной, смотрел фильмы, смеялся над попытками нарисовать его в профиль и обучал самообороне, каждое утро выбегая на пробежку. Смех и радость особняка Харриса. Яркое солнце в пасмурные дни Дублина. Мой друг, мой спасатель, Эйвони…

— Золотце, ты долго, — приветствует меня Андреас в компании гостей. Я смущенно улыбаюсь и встаю рядом с ним, сразу же оказываюсь притянута за талию.

— Я уже подумал, что мой родной племянник положил на тебя глаз, — в шутку говорит Андреас и я с болью в горле наигранно смеюсь, как и многие в кругу.

— Ты так доверяешь своему племяннику, Райт? — спрашивает мужчина из толпы, и я незаинтересованно оглядываюсь. Интересно, позвал ли Харрис кого-нибудь на танец? Нет. Конечно, нет. Я даже не знаю, состоялась ли свадьба с Иларией. А ведь Харрис действительно мог давно сыграть свадьбу, а я… Мне плевать.

— Доверяю? Конечно. Но это не причина, почему он не может влюбиться в моё золото. Харрис хладнокровен, он броня Веритас, неспособная на эмоции и чувства. Я видел, как он убивает и главное, я видел, с каким лицом он это делает. Такие, как он неспособны чувствовать ничего, кроме равнодушия, — с гордостью в голосе заканчивает Андреас, и я сжимаю челюсть. Ложь.

Гнев, он знает это чувство, раздражение — ему давно знакомо, страх и переживания — то, что я точно увидела сегодня в его глазах. Сожгите меня в Аду, если я не права. И я воскресну фениксом, чтобы доказать вам обратное. Я захлебывалась и иссыхала, но не желала ничего кроме Харриса, утопая в этом адском болоте по самое горло. Он оставил тысячу шрамов на моём сердце, но за каждый из них я заплатила сполна.

Пол часа потребовалось на то, чтобы Андреас попрощался с друзьями, коллегами и гостями ресторана. Под конец он предложил многим из них посетить его особняк за городом на чаепитие, ведь весна прекрасное время года для прогулок на веранде и чая. Уходя, я услышала много тихих фраз о том, как сильно Медведь Ирландии изменился, постарел и исхудал. Многие сомневаются в его силе, многие перестают доверять Лиге. И это именно то, на что я рассчитывала.

Всю свою жизнь я использовал свою власть и силу. Мне не нужна была нежность, ласка и любовь со стороны окружающих людей. Я забирал, контролировал, и властвовал, чтобы доказать свою непоколебимость. Многие боятся меня, боятся моего взгляда и отношения, и это полностью заслуженно. Я жесток. Я обученный агент, готовый к выполнению самых сложных и опасных миссий. Я создал целую империю себе подобных, готовых защищать невинных и убивать ублюдков. Этим я и занимаюсь.

Наша миссия — проникновение в подпольную организацию, связанную с жестокой системой похищения людей, в том числе и детей. Моя команда всегда на высоте, готовы сражаться до последнего вздоха ради спасения невинных жизней.

— Ты уверен, что тебе приказали взять именно УЗРГМ, придурок? — слышу шепот Ника, пытающегося нацепить каску на голову. Я осматриваю их собранный вид, состоящий из камуфляжной черной куртки и брюк. Жилет прочно облегает тела двух мясистых мужчин. Ник явно проигрывает в схватке с Блассом.

— RGD-5, идиот, — рявкает прокуренный голос Бласса. Я усмехаюсь, прищуривая глаза и осматривая здание с высокими панорамными окнами.

— Начнем с того, что я не говорил вам брать гранаты, — говорю спокойно я и они оба затыкаются. Первым нарушает тишину Бласс, он прочищает горло и поправеет тактический жилет для защиты.

— Я точно помню, было слово «граната», мы не курсанты, босс, чтобы прослушать твой приказ, — дерзит Ник. Я делаю уверенный шаг на паренька, ниже меня ростом, но не проигрывающего мне по массе. Я должен быть авторитетом для своих агентов, они должны не только бояться и подчиняться, но и уважать меня.

— РДГ-2Ч, я сказал про дымовую гранату, — мой хладнокровный голос в ночи Дублина звучит раскатом грома. Ник сжимает челюсть и замолкает, а Бласс усмехается. Я сверкаю взглядом в его сторону, и улыбка стирается с его лица.

— Веритас — это служение искусству войны, где каждый шаг, каждый решающий момент зависит от нашей ловкости, мастерства и решимости. Здесь не место фразам «я прослушал, босс», «я забыл, босс», вы меня поняли? — спрашиваю я и не дожидаясь ответа, резко разворачиваю голову в сторону шума. Подъезжает белый грузовик к заднему входу в подпольное заведение, где в выходные вечерние дни происходит торг людьми.

Мы без предупреждения скрываемся в темноте переулка и выжидаем. Рация на моём поясе шумит три отчетливых раза, означающее, что остальные приняли свои позиции и увидели грузовик. Мы молча наблюдаем, как он паркуется и двое мужчин в развалку выходят, открывая задние двери грузовика. Девушки, потрёпанные, грязные, потерянные, накачанные наркотиками и обездвиженные одна за другой оказываются на асфальте. Их ставят вдоль стены, и второй мужчина по одному пересчитывает количество.

— Ровно восемь, — говорит он и я хрущу шеей, чтобы успокоиться. Люди, занимающие торгом людей, не испытывают никаких угрызений совести при совершении жестоких поступков. Они способны на самые ужасные деяния, не задумываясь о последствиях своих действий. Они готовы уничтожать жизни других людей ради своего собственного удовольствия. Заполняют нашу землю своей жестокостью и злобой, превращая жизнь других в настоящий ад. Девушки, потерявшиеся в новой стране, возвращающиеся домой или прогуливающиеся по парку после университета оказываются стоять здесь.