— А кто сказал, что мне нравится и я согласна? — спрашиваю я и ахаю, когда его рука проводит линию по моим мокрым складочкам.

— Ты хочешь быть трахнута, Тереза. Взята на столе диким животным, грубо подарившим тебе утреннюю взбучку, — говорит фактами, и я забиваю на свой гнев и злость. Я выгибаюсь, когда он пальцем массирует возбужденный центр, а другими входит в меня.

— Я знаю тебя достаточно, — шепчет Харрис и одаривает поцелуями мою шею, которую я добровольно открыла для него. Я выгибаюсь, желая быть ближе к его телу. Он на секунду отходит и через голову снимает свою мешающую черную футболку, кидая её на пол. Тело Ареса, Ларана и Виртуса, тело сильнейших богов принадлежит мне.

— Этого ты хотела, когда сбрасывала с себя полотенце, Тереза? — шепчет его голос где-то между моей шеей и грудью. Я хрипло стону и слышу, как он стягивает с себя штаны. От предвкушающего ожидания я судорожно втягиваю воздух и поднимаю на него голову. Он растирает рукой всю свою обширную длину, смотрит на мой капающий вход и от этого вида моё сердце сжимается.

— Скажи, что готова принять меня, — спрашивает он, не поднимая на меня глаз. Я киваю, но понимаю, что он этого не увидел.

— Да, — выдаю стоном, и он разом полностью заполняет меня, заставляя схватиться за его обширные плечи. Чёрт, чёрт, чёрт. Как приятно быть полностью заполненной.

— Ты слишком хороша, Тереза. Мне слишком хорошо внутри тебя, — выдает он и я стону, желая раскусить бьющуюся вену на его шее. Я губами вцепляюсь в его сонную артерию, медленно посасывая, пока он зверскими толчками входит в меня. Мои бёдра покачиваются в его сторону, прижимаясь к паху глубже и сильнее. Резкие толчки сменяются медленными, от которых я мучительно прошу его продолжить. Стол трясётся и бьётся о стену, создавая постыдные звуки скрипа и удара. Боже, мы ведь не одни в особняке. Свободной рукой Харрис поднимает мой подбородок, отрывая от себя и вцепляется в мои губы поцелуем. Он посасывает, покусывает и оттягивает мою нижнюю губу, пока снизу нещадно продолжает трахать меня на столе. О боже. Мои глаза закатываются и спустя пару минут бурных толчков, я выгибаюсь на встречу к его члену и раздаюсь фейерверком. Моё тело обмякает, но он не останавливается, яростнее сжимает мои ягодицы и приподнимает моё тело, чтобы ещё глубже вбиваться в меня.

Нескончаемое количество грубости, страсти, удовольствия и наслаждения. Он мучил меня, меняя темп и силу.

— Харрис, — мычу я и он кончает до самой последней капли, продолжая входить в меня. А потом обмякает на моем плече и часто дышит. Мы оба учащённо вдыхаем друг друга, будто пытаемся насытиться. Моя задница болит от силы сжимания его рук, и я уверена, там ещё надолго останутся отпечатки его ладоней.

Пару минут и он отходит от меня, жадно разглядывая мой вид на столе. Я сижу с раздвинутыми ногами, полностью заполненная им с растрепанными мокрыми волосами и покусанными красными губами. Но я довольна и когда он понимает это, его лицо окрашивает яркая улыбка, которую до этого я не видела никогда… Что он творит с моим телом и моими мыслями?

— Что это было? — спрашиваю я и кашляю от хриплого из-за стонов голоса. Харрис склоняет голову и подходит ко мне, поглаживая внешнюю сторону бедра рукой.

— Это было наказание за твой утренний побег и провокацию, — говорит хрипло и сонно. Боже, если он сонным так неистово трахается, то что произойдёт, когда он будет бодрым?

— А теперь завтрак, девочка, — его «девочка» скоро точно убьёт меня. Мне необходим был душ, поэтому он сразу же прочитал мои мысли. Я не вставала, Харрис подхватил меня на руки и занёс в душевую комнату. А когда он полностью отбросил с себя штаны, я сглотнула.

— Ты собираешься принимать душ со мной? — спрашиваю я, осматривая крупное мужское тело. Его татуировка на левой груди горит под светом лампы. На груди лианы переплетаются с характерным чёрным пистолетом, а бутоны цветов не до конца раскрываются и сияют.

— Да. Тебя это смущает? — спрашивает и встаёт позади меня. Когда включается вода, я качаю головой и наклоняюсь к своему гелю для душа. Гель с молочным запахом. Я поворачиваюсь к нему, и он выжидающе смотрит, я протягиваю ему баночку и выдавливаю на руку. Чёрт, почему гель для душа цвета его… Когда до меня доходит эта мысль, я смеюсь, а он вместе со мной.

— Кажется ты ещё и извращенной становишься, — цокает мужчина и я разворачиваюсь в улыбке.

— Это твоя вина, — говорю и растираю себя гелем, пока он молча моется позади меня. Это настолько интимно, что мои уши и щёки горят. Горят от его присутствия и того факта, что мы принимаем душ вместе. Хотя всего мгновение назад был бурный и голодный секс… Чёрт. Я снова возбуждаюсь от одной мысли.

— Я вижу отсюда твою краску на щеках, Тереза, — его голос предательски близко, и я оборачиваюсь через плечо, чтобы мой взгляд пробежался по его голому телу. По бронзовой коже, по которой каплями стекает вода, уходя вниз к торсу и паху.

— Чтобы ты знала, — начинает Харрис и делает близкий шаг ко мне. Его стояк прижимается к моей заднице, идеально просачиваясь между бёдрами. Я стону, ощущая твёрдый кончик.

— У меня стоит от одного твоего взгляда, — признается Харрис и разворачивает меня за плечи, грубо вжимая в плитку душевой. Когда я поднимаю голову к его глазам, я таю. Таю в душе, словно апрельский снег. И даже не старайтесь найти мои останки, потому что я бесследно растаяла и исчезла из-за сводящего с ума мужчины.

Харрис доводит меня до оргазма. Безжалостно вдалбливая в плитку душевой. Он заводит мои руки над головой, ловля мои губы, по которым стекает вода, своим ртом. Он перекрывает своим поцелуем воздух, ловит мои стоны и кусает меня, когда мои стенки предательски сжимают его член. Я горю и сгораю от желания к нему. И мы делаем это снова.

Я стою в белой футболке и бежевых классических штанах на кухне, улыбаясь Альбе. Она готовит кашу с семенами чиа и фруктами, а на столе лежит нежный коричневый сыр брюност.

— Linda criatura, ты заменяешь в Ирландии солнечный свет, — смеётся от моей удивленной улыбки Альба. Я впервые вижу настолько мягкий сладкий сыр.

— Это из-за хорошего сна, — говорю я и стыдливо прикусываю губу. Я надеюсь никто не слышал наших утренних сцен. Утренних сцен и стука стола из-за диких толчков Харрис. Господи, этот мужчина…

— Определенно из-за сна, Лиличка, — на кухне появляется Эйвон и сдерживает смех. Я кидаю в него вилку, и промахиваюсь, от чего вилка падает на мраморный пол.

— Не играйте на моей кухне, дети! — кричит недовольно Альба и мы с Эйвоном переглядываемся, уходя в гостиную.

— Ты первый начал, — шуточно произношу, и он пихает меня локтем.

— Я ещё и не начинал, Лиличка, — шутит Эйвон и бежит к дивану. Я гневно кидаю на него взгляды, пока в гостиной не появляется Харрис. Он стоит в идеально выглаженной чёрной рубашке и в классических штанах, всем своим видом показывая величественность своей фигуры. Его быстрая смена настроения пугает меня, когда как всего пару минут назад он вдалбливал меня в… Я прочищаю горло и перевожу взгляд на Эйвона.

— Ещё одна шутка и я вырву твой щитовидный хрящ, — пригрозив пальцем, Эйвон поднимает руки вверх. Вот кто действительно мог бы заменить солнце в Ирландии, вместо меня. Эйвон выбирает пастельные и белые тона в одежде к цвету своей кожи и волос. Интересно, он выбирает подобный стиль, чтобы казаться полной противоположностью своей семьи? Он ухмыляется в бежевой рубашке-поло с отложным воротником и небольшой вертикальной застежкой. Цвет приятно сочетается с его хвостиком на голове.

— Поверь, она это сделает, — хорошее настроение Харриса ощущается сквозь его веселый тон. Я отхожу и беру в руки свой телефон, отвечая на пару сообщений Дороти.

— Сегодня я поеду в свой офис, — говорю и прерываю разговор Эйвона и Харриса о сломанной машине блондина. Харрис смотрит на часы и его желваки ходят ходуном от моей информации.

— Только в сопровождении охраны, — произносит наконец и я злюсь. Я вспоминаю отца, который тоже приставлял мне охрану при каждом удобном случае, и многие студенты в университете оглядывались на меня, когда два огромных телохранителя ходили за мной по пятам.