— Ты выглядишь довольной, чёрт, — ругается мужчина и проводит ладонью по лицу.

— Ты что, думал отпугнешь меня своей грубостью?

— Я верил в это, — ухмыляется он и встаёт, от чего мышцы его спины перекатываются. Он успел расстегнуть рубашку и вид его пресса заставляет низ снова предательски потянуть. Я могу возбудиться от одного его вида. Это ненормально.

— Ты всё ещё зол? — спрашиваю аккуратно и переворачиваюсь на спину, наблюдая за ним. Живот режет и сжимает, и я тихо шиплю, надавливая на низ живота. Боль обязательна после первого раза, а после жёсткого первого раза она неизбежна.

— Буквально, — говорит он и молча снимает с себя рубашку, одаривая меня знакомыми лопатками, от которых бабочки разлетаются из сачка. Те самые лопатки, только со временем и возрастом они стали крепче. Нет. Харрис никак не может быть моим спасателем из детства. У нас слишком большая разница в возрасте, чтобы он оказался в моей школе. И все же, сходство впечатляет.

— Пока ты не заставил шестеренки в своей голове крутиться, я напомню, что хотела этого, — произношу невинно, но стараюсь придать уверенности своему голову. Моё горло дерёт от сильных криков и мне срочно требуется глоток воды. Воды и больше воздуха. Харрис странно на меня смотрит и качает головой.

— Тереза, твой первый раз должен был быть особенным. Этого желает каждая нормальная девушка в твоём возрасте. Не быстрый перепих без чувств, а наполненный любовью момент, — холод в его голосе ударяет по мне и я дрожу уже от других чувств, но быстро смахиваю обиду. Быстрый перепих…

— Мне хватило страсти и искры между нами, чтобы он стал особенным, — говорю я и отвожу свой взгляд на смятые и мокрые простыни. Не думать, не думать, не думать. Боже, если я начну придавать смысл его словам, это убьёт меня и моё сердце. Быстрый перепих без чувств.

— Неправильно, — качает головой, и я хмыкаю.

— А у тебя то первый раз был наполнен любовью? Он был особенным? — спрашиваю я с напором и его челюсть сжимается, а в глазах пропадает темнота. Зрачок становится прежним, раскрывая настоящий цвет его арктический глаз.

— Нет. Мой первый раз был с итальянской проституткой, когда Андреас решил сделать из меня мужчину. Это было грязно, быстро и без чувств, — отрывает он и отворачивается, чтобы размять мышцы рук.

— Ты был ребенком?

— Мне было 16, — от его ответа я вскидываю брови и подползаю к краю кровати, на дрожащих ногах вставая на мраморный пол. Ненавижу холод полов в его особняке. Я медленно подхожу к его фигуре, потянув ладонь к его спине. Я провожу длинную основательную линию, заставив его вздрогнуть и обернуться ко мне через плечо.

— Я не жалею, — говорю и спускаюсь рукой к его талии, завожу ладонь к его прессу и прислоняюсь щекой к спине. Его кожа мягкая и горячая, внутри которой бьётся сердце. Оно бьётся достаточно быстро, но я смахиваю это на недавний секс. Прислоняюсь к нему, я ощущаю опору и тепло, которое он хоть и не желая, но дарит мне в мгновение секунды.

— Я ненавижу обниматься, — рычит Харрис и хочет сделать шаг назад, но моё сжатие на его прессе заставляет его остановиться.

— Всего секунду, — произношу и он разворачивается ко мне, в движениях Харриса проснулась грубость. Он сажает меня на кровать и возвышается, заставляя руками облокотиться о кровать позади.

— Что во фразе «без чувств» не понятно тебе, Тереза? Без чувств, без обязательств, без любви и прочей чепухи, которую ты успеха вбить себе в голову. Ты моя сделка, мой договор, мой путь к успеху, а после я и знать тебя не захочу. Будь покладистой и запомни, что я дал тебе то, о чём ты меня попросила. Сама, — грубость в голосе и напор пугает меня, но я не отвожу взгляд. Мои растрёпанные волосы спадают с двух сторон от лица, а некоторые закрывают глаза, мешая мне смотреть на его фигуру. Боль, которую я ощущаю в горле, не проходит даже после трёх глубоких вздохов.

— Ты заставляешь меня жалеть об этом, — тихо говорю и он хмыкает, ухмыляется уголком губ.

— Твоё дело, — всё, что говорит и разворачиваясь, уходит, хлопая дверью в ванную комнату. А я сижу на мятой кровати, обнаженная и освещённая лунным светом. Сглатываю, давлюсь, судорожно вздыхаю и не выдерживаю. Слеза скатывается по щеке, обжигая мраморную кожу. Жалей. Жалей о том, чего сама хотела. Жалей о том, что сама себе выдумала. Жалей о своей глупости, своей невинности и дурости. Жалей, Тереза, ведь тебе больше ничего не остаётся, как жалко покинуть его комнату и возвратиться в свою клетку. Я падаю на кровать, зарываясь в белоснежное одеяло, раз за разом ударяя кулаком по матрасу, который жалобно скулит. Но то, как скулю от боли я, не сравнится ни с одним звуком. Моё горло саднит, мою грудную клетку разрывает, а лёгкие забывают про свою функцию дыхания. Боль пульсирующая и колющая, жгучая и тупая, острая и ноющая. Я каждой нервной клеткой ощущаю все виды чертовой боли. Когда становится невыносимо и я тону в собственных мыслях, встаю и иду в душ, включая горячую воду. Встаю под обжигающие струйки воды с сильным впечатлительным вздохом, но жара не чувствую. Боль останавливает обжигающие огни на теле. Я тру мочалкой свою кожу, раздирая и опаляя кожу. Я плачу, и горячая вода паром попадает в рот, заставляя захлебнуться. Мочалка падает на пол, а я вместе с ней. Я поджимаю ноги к себе, продолжая истекать внутренним кровотечением боли, а горячая вода напором стекает по телу. Быстрый перепих без чувств. Ты моя сделка. Я и знать тебя не захочу.

— Тереза! — крик Харриса приглушенный и будто искусственный. Вода отключается, пар затуманивает большую часть комнаты, но силуэт его большого тела склоняется надо мной. Мне нечем дышать. Мне слишком жарко.

— Чёрт возьми, — выдыхает протяжный голос, и я чувствую на своём теле инородное прикосновение, от которого с физической болью кричу. Я вздрагиваю и рассматриваю красную мягкую кожу тела.

— Почему ты такая? Думай головой, прежде чем заменять душевную боль физической, — его голос злой, гневный и громкий. Он включает прохладную воду, а я бездумно смотрю на свою красную кожу и мне больно прикасаться к ней. Почему она так печёт и жжёт? Невыносимый жар. Спустя время я осматриваюсь и вздрагиваю, когда замечаю, что он сидит позади меня, душем направляя лёгкий напор на моё тело. Он полностью в домашней одежды, сидит в душевой вместе со мной. Какого чёрта?

— Что ты делаешь?

— А на что похоже?

— На заботу? — спрашиваю я в недоумении.

— Я уберегаю тебя от последствий, о которых утром ты будешь жалеть, — рассудительно отвечает Харрис, и я киваю. Я больше ничего не говорю ему, и он вздыхает.

— Твоя кожа нежная и мягкая, а ты раздражаешь её горячим напором воды. Для чего? Тебе ничего не напоминает этот момент? Ты снова ощутила себя грязной, Тереза? — он расспрашивает меня и выключает воду. Дышать стало легче, но теперь из-за отсутствия воды меня пробивает озноб.

— Я знаю, что поступила безрассудно, попросив тебя обнять меня после секса. Это интимный и близкий жест, который ты не в силах мне дать, я знаю. Но мне… одиноко, — пожимаю плечами, и он снова вздыхает.

— Ты ещё ребенок, — с этими словами он встает и скинув с себя мокрую футболку, наклоняется ко мне.

— Ребёнок? Девушка с чувствами, Харрис. До тебя я не знала эмоций, не знала бурных криков и всплесков. Ты открыл это во мне, и я пытаюсь, хоть и с трудом, справиться с ними. Да, я неопытна, но, когда я оседлала тебя, я полностью была уверена в своих действиях. А ты, именно ты, заставил пожалеть об этом. Ты заставил меня сомневаться! Это самое гадкое чувство, чтобы ты знал, — кричу я и встаю, хватая махровое полотенце и обматываю себя.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно от собственных ожиданий после того, как мы разойдемся. Ты больше не найдешь во мне ответов, когда Андреас будет убит и наш договор исполнен, — апатично отвечает Харрис, но его грудная клетка в учащённом дыханием поднимается.

— Я знаю! Ты твердишь об этом с самого первого дня. Я перетерплю боль от ожиданий. Я хотела тебя, желала, чтобы ты избавил меня от мыслей. Но на большее я не буду готова, можешь не переживать за мои чувства к тебе. Я не влюблюсь в холодного, отстранённого и контролирующего человека, вроде тебя, — вздыхаю, перетягивая концы полотенца на груди. С волос капает вода, но я не обращаю внимание на эту мелочь, кроме как смотрю на Харриса.