По-видимому, позиция великого князя в отношении Аляски была одновременно точкой зрения либерала и, как сейчас бы сказали, технократа. С одной стороны, у Константина сложилось глубокое убеждение в том, что местное население Аляски подвергается безжалостной эксплуатации со стороны РАК — и логично было бы освободить их от этого гнета, раз уж в самой России готовилось освобождение крестьян. Великий князь писал: «Самовластное управление монополии имело еще последствием, что туземцы не получили ни малейшего убеждения в том, что над ними и над самой компанией есть высший и праведный судья в лице русского государя, к которому последний из подданных может обращаться в крайних случаях с просьбой о защите и покровительстве… Трудно представить себе положение более зависимое того, в каком находятся туземцы к компании, и неудивительно, что ненависть их к русским не уменьшается. Компания имеет право запрещать им переезжать с острова на остров, может не выпускать креол из колоний и назначать произвольно цену, по которой туземцы, не имея других покупщиков, вынуждены отдавать ей свою добычу. Такое положение не может быть более допущено, особенно в то время, когда упраздняется крепостное право в самой России»[182].
С другой стороны, он полагал, что монопольные права компании сделали ее крайне неэффективной в экономическом смысле, превратив некогда весьма успешное коммерческое предприятие в убыточное для государственного бюджета: «Интересы торговли не всегда совпадают с видами правительственными, и потому уже права администратора, судьи и деятельность купца не должны никогда соединяться в одном лице или учреждении. [Монополия РАК] убила частный флот наш, который начинал появляться в Восточном океане, и нисколько не помешала иностранцам наполнять наши воды своими судами и торговать с туземцами. В настоящее время русских купеческих судов не существует при наших берегах, а ежегодно являются туда сотни американских и английских судов с несколькими тысячами матросов, которые занимаются там теми же самыми промыслами, от участия в коих исключены одни русские подданные».
Кроме того, как руководитель военно-морского флота великий князь указывал и на то, что в случае новой крупномасштабной войны нет никаких шансов удерживать американские владения. Причем, несмотря на хорошие отношения с США, присутствовало трезвое понимание того, что именно американцы в конечном итоге могут аннексировать Аляску. Константин в 1853 г. внимательно прочел доклад Н. Н. Муравьева-Амурского и весьма высоко оценил его выводы.
Аргументация великого князя произвела впечатление на целый ряд высших чинов Российской империи, которые критически оценили идею о продлении привилегий РАК: государство должно было переподтверждать их раз в двадцать лет, и в 1860 г. подошел очередной срок. С учетом хорошо известной позиции Константина все понимали, что фактическое изгнание компании с Аляски предрешает отказ от нее Петербурга, который не желал заниматься делами Русской Америки. Казалось, что судьба полуострова уже решена.
Однако в самом разгаре была эпоха либеральных реформ, и впервые решения государственной власти начали обсуждаться не кулуарно, а открыто, в том числе в печати. Против приведенных Константином аргументов выступил целый ряд лиц, которые могли считаться настоящими экспертами по Русской Америке. Наиболее пристальное внимание общественности привлекло появившееся в прессе мнение Ф. П. Врангеля — бывшего морского министра, то есть подчиненного великого князя, который долгие годы пользовался расположением Константина. Еще десять лет назад в России такое было попросту невозможно, чтобы заслуженный адмирал выступал против своего шефа из августейшей фамилии. Однако либерализация общественной жизни сделала свое дело, и Врангель развернуто раскритиковал аргументацию великого князя, недвусмысленно намекнув на ее явную предвзятость. Опираясь на конкретные цифры и факты, он опроверг доводы об эксплуатации местного населения, заметив, что благодаря политике РАК его положение существенно улучшилось и продолжает улучшаться. Не согласился он и с утверждением об экономической несостоятельности компании, приведя внушительные суммы отчислений в казну, и с тезисом о ее неспособности бороться с иностранными конкурентами. С этими оценками согласились и другие авторитеты, в том числе морские офицеры, участвовавшие в управлении компанией.
Более того, данная Константином критическая оценка деятельности РАК и его скепсис по поводу целесообразности владения Аляской не подтвердились и в ходе ревизионной работы, специально организованной для изучения вопроса о необходимости продления привилегий компании. Направленные Петербургом ревизоры пришли к выводу о том, что на Аляске много делается и для улучшения положения коренных жителей, и для развития коммерческой деятельности. Само собой, подтвердились и многочисленные проблемы, связанные со слабой освоенностью территории, нерациональным расходованием ресурсов, недостаточной защитой российских владений от посягательств со стороны иностранцев. Однако вывод был сделан вполне определенный: все проблемы решаемы и нет оснований полагать, что на РАК и Русской Америке нужно ставить крест и как можно скорее избавляться от нее. Напротив, ревизоры указывали, что при проведении более глубоких и всеобъемлющих преобразований американские владения могут стать подлинной жемчужиной Российской империи — как в экономическом, так и в военно-стратегическом плане. С большинством приведенных ими соображений согласился и созданный для рассмотрения итогов ревизии специальный межведомственный комитет. В финальном его докладе отмечалось, что РАК нужно позволить дальше работать на Аляске: «надлежит только направить деятельность компании так, чтобы она не препятствовала самостоятельному промышленному и торговому развитию края»[183].
Таким образом, даже чиновники, служебным интересам которых, казалось бы, соответствовало изображение ситуации «на земле» в максимально нелестном свете, решительно опровергли доводы многих высокопоставленных противников Русской Америки во главе с великим князем Константином. Удивительно, но последний воспринял все это на редкость спокойно: своего личного мнения не изменил, но решению о продлении монополии РАК противиться не стал, представив в 1865 г. документ на утверждение царя, причем не в компромиссном варианте, а на двадцать лет, как запрашивалось изначально. Казалось бы, для РАК и Русской Америки открывается новая глава. Мало кто в России в 1865 г. мог предположить, что уже через два года Аляска будет продана США.
Спокойствие, с каким Константин в 1865 г. смирился с решением, диаметрально противоположным его позиции, поддается объяснению с двух сторон. Можно предположить, что великий князь превосходно владел собой, что, однако, не соответствует описаниям современников, характеризовавшим его как вспыльчивого и грубого человека. Другая версия состоит в том, что он понимал, что финальное решение о судьбе Аляски уже принято и что его реализация — лишь дело времени. Анализ документов позволяет склоняться в пользу второй гипотезы. Появляется все больше свидетельств того, что для целого ряда высших сановников решения Александра II о продлении деятельности РАК на Аляске на два десятилетия не существовало. Часть государственного аппарата его просто проигнорировала. Речь идет и о МИД, который в ту эпоху возглавлял А. М. Горчаков, и о Министерстве финансов под руководством М. Х. Рейтерна[184]. Эти два ведомства во главе со своими руководителями не желали мириться с тем, что Россия продолжит владеть Аляской и развивать ее земли, они не посчитались с решением монарха и приступили к подготовке плана по уступке Русской Америке американцам. Решения царя не принял и сам великий князь, который начал предпринимать новые усилия, используя Морское министерство для препятствования деятельности РАК.
