– Это ты меня накачал? – Я с трудом расслышала саму себя за шумом толпы, и, увидев растерянное выражение на лице Эша, сначала подумала, что и он меня не услышал. Но потом он нахмурился, выхватил бокал у меня из руки и выпил единым духом.

– Успокоилась? – крикнул он. Я замерла, глядя ему в глаза, но нет, я ни капли не успокоилась.

Эш поставил бокал на ближайший столик и схватил меня за руку.

– Пошли, нам надо поговорить, – заявил он. – Здесь слишком шумно.

Он протащил меня сквозь толпу, через двойные двери, за ковровую дорожку. Я вдохнула влажный грязный городской воздух и поняла, что восторг, с которым я когда-то предвкушала посещение фестиваля, ни в какое сравнение не идет с облегчением от того, что я оттуда ушла. Эш наконец остановился перед своим «Порше», открыл пассажирскую дверь и жестом пригласил меня садиться. Я не двинулась с места – закрытое пространство машины пугало меня куда больше, чем набитый медийными личностями фестиваль, и даже больше, чем стеклянная пустота дома Эша.

– Мы и тут можем поговорить, – заявила я, складывая руки на груди.

Эш оглядел улицу и покачал головой. Рядом раздался взрыв смеха – я тоже оглянулась и увидела, что вокруг до сих пор слоняется куча людей. Значит, Эш просто хотел поговорить тет-а-тет, он не собирался причинить мне вред. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Я помедлила еще пару мгновений и наконец забралась внутрь.

Эш оббежал машину, уселся на водительское место, но, слава богу, не стал заводить двигатель, а просто повернул голову и уставился на меня.

– Что происходит? Мне казалось, мы прекрасно ладим. С чего мне бы вздумалось тебя накачать? – выпалил он на одном дыхании с обидой в голосе.

Может, это в самом деле была бредовая идея? Может, я правда просто подхватила вирус?

– Прости, пожалуйста, – сразу пошла я на попятную и принялась извиняться, как всегда бывало в стрессовых ситуациях.

– А зачем ты снова ездила к Роуз? – Его тон изменился, в нем возникли гневные нотки.

– Я просто… хотела задать еще несколько вопросов, – уклончиво ответила я, заерзав на сиденье.

– Об Анджелике? – рявкнул Эш.

Я сглотнула.

– Ну и про нее тоже, – постаралась я ответить как можно более небрежно.

– Какого черта ты творишь, Оливия? – фыркнул он и хлопнул ладонью сбоку руля. Я подпрыгнула и вспомнила опасения Ноя, что Эш может выкинуть что-то непредсказуемое. Его рука потянулась к кнопке зажигания, и меня вдруг накрыло с головой ужасом осознания, что я оказалась в ловушке. Я зашла слишком далеко, мне стоило оставаться снаружи. Эш выпил бокал шампанского и мог сейчас завести машину, вдавить педаль газа и сбросить нас с какого-нибудь утеса – тогда я погибну в аварии, как Анджелика, как моя мать…

Я закрыла глаза и заставила себя дышать медленно и глубоко.

– Эш, зачем ты на самом деле пригласил меня в Малибу? – наконец выговорила я. Сердце бултыхалось в груди, но я должна была узнать правду.

– Ты знаешь зачем, – ответил он.

– Из-за Анджелики? – тихо уточнила я. Он кивнул. – Это она назвала меня воровкой? – На последнем слове голос сорвался, и мне пришлось подавить всхлип – нет, я не буду плакать. Не сейчас. Не в присутствии Эша.

– А это не так? – спокойно возразил он, и я могла ответить единственным доступным способом – сказать правду.

– Нет. Я не воровка. – Он приподнял брови. – Эш, «Ребекка» не была ее собственностью, а вот «Бекки» – только моя книга. Я написала ее, потому что подростком обожала «Ребекку», потому что только она с парой других книг хоть немного утешали меня после смерти мамы. Потому что после того, как папа женился снова, я не переставала думать о том, как Ребекка относилась бы ко второй миссис де Винтер. Это была только моя идея, только мой сюжет, он был отражением моей собственной жизни. Книга оказалась неудачной, но и эта неудача – только моя.

Под конец этой речи я задыхалась, слезы щипали глаза, но я сморгнула их.

«Бекки» потерпела неудачу, неудачницей в итоге стала я сама – это подтверждало то, что я оказалась втянутой в игру, которую вел Эш, в чем бы она ни заключалась. Ведь если бы «Бекки» стала бестселлером или просто успешной книгой, я бы ни за что не взялась за подобный проект.

– Андж начала писать книгу несколько лет назад, – тихо произнес Эш, отнял руку от кнопки зажигания, провел по волосам и вздохнул. – Было время, когда она только и делала, что писала, и меня это приводило в ярость. Ее настолько захватил какой-то рожденный в собственной голове мир, что не оставалось сил и времени на меня, понимаешь? – Я с трудом подавила желание закатить глаза – Джек сказал мне почти то же самое, прежде чем съехать, так что они с Эшем могли бы успешно поплакаться друг другу в жилетку.

– Эш, – мягко возразила я, – но я-то в этом не виновата.

Он кивнул.

– Как я уже говорил, когда она умерла, я нашел на ее тумбочке «Бекки». – Он умолк на миг. – И в истории поиска на ее телефоне одним из последних значилось твое имя.

Меня пробила дрожь при мысли, что Анджелика искала информацию обо мне точно так же, как я – о ней. Она считала, что я украла ее рассказ, или просто хотела узнать, что стало с бывшей однокурсницей? Или просто потому, что была одержима всем, что связано с «Ребеккой»? Так же, как и я?

– Потом в ее рабочем столе я нашел роман, над которым она работала, – продолжал Эш. Получается, Анджелика хотела предложить издательствам не автобиографию или историю семейства, а беллетристику? – Я прочитал их оба – и твой роман, и ее. По сути – это одна и та же книга. – Он снова помолчал. – И если двум писательницам приходит одна и та же идея, но одна крадет готовую книгу у другой и публикует ее, кому в итоге принадлежит оригинал? – Я снова сглотнула, вспомнив наш разговор об Эмилии и Дафне дю Морье, но теперь я поняла, что Эш имел в виду меня и Анджелику. – Она наклеила листок для заметок на обложку твоей книги с надписью, из которой однозначно следовало, что ты украла ее роман. Украла ее жизнь. Нашу жизнь. Да ты даже обо мне в своей книге написала.

– Что? – в шоке спросила я.

– В самой первой строчке: «Бекки стояла, глядя на рассыпавшийся пеплом дом, в котором некогда протекала ее жизнь». Пепел. Это же мое имя.

Так странно было услышать сочиненные мной слова, такую знакомую первую строчку из чужих уст. Но Эш вложил в них сарказм и негодование, придав какое-то потустороннее звучание.

Я покачала головой. Я не задумывала эту строку как метафору. Ни она, ни вся книга не имели отношения к Эшу или Анджелике. И я по-прежнему не понимала, зачем Эш пригласил меня в Малибу, зачем лгал и чего добивался.

– Но если даже ты считал, что эта строчка о тебе, что я воровка, почему просто не подал на меня в суд? Зачем все эти хлопоты и обман, лишь бы заставить меня приехать?

– Адвокаты все усложняют. – Ну да, нужно ведь будет представить доказательства против меня. – Мне не давала покоя мысль, что ты украла у Андж что-то личное, нечто, принадлежавшее только ей. Принадлежавшее нам. Настолько важное, что это была ее последняя мысль перед смертью.

– Но я не крала тот ее рассказ, – снова возразила я. – Я не помню, чтобы вообще его читала.

Эш пропустил мои слова мимо ушей.

– И эта строчка про пепел, она застряла у меня в голове. Ты уже знала про меня, а я про тебя ничего не знал. Я должен был увидеть тебя, понять, какая ты. Понять, что, если дело пойдет дальше, мне нечего опасаться.

– Опасаться? – Да чего мог такой человек, как Эш, опасаться со стороны такого человека, как я?

– Анджелика умерла – точно так же, как Бекки в твоем романе. И ты вывела мужа убийцей.

– Но Максим в самом деле убил Ребекку.

– Это спорно, – возразил Эш. – Если ты убиваешь человека по его же просьбе, разве это делает тебя убийцей? – От его бесстрастного тона у меня мурашки поползли по спине. Мне вдруг захотелось немедленно выбраться из машины, я уже взялась за ручку двери, но Эш опередил меня и вжал кнопку блокировки дверей.