Он посмотрел на нее так, словно хотел навеки запечатлеть в памяти ее образ.

– Ничто не может разлучить нас, – наконец сказал он. – Я люблю тебя, жена моего сердца.

Потом он отступил и быстро оседлал коня. Подняв руку в прощальном жесте, он дал шпоры своему скакуну и галопом поскакал прочь вместе с тремя слугами. Мария неподвижно смотрела им вслед, пока он не исчез из виду на дороге, ведущей в Данбар.

Мария еще мгновение смотрела на пустую дорогу, словно налагая на нее заклятие невидимости. Потом она повернулась к Киркалди, стоявшему в небрежной позе, со шлемом на сгибе руки.

– Милорд Грэндж, – сказала она. – Вверяю вам себя на тех условиях, которые вы обозначили от имени лордов.

Она протянула ему руку, он преклонил колени и поцеловал ее. Потом встал и помог ей оседлать лошадь, которую подвели к ним. Сам он уселся на черного жеребца и поехал вслед за ней вниз по склону, мимо блестящей и бесполезной полевой пушки. Она проезжала мимо растерянных и усталых лиц своих солдат, пытаясь ободрить их улыбкой и скупыми похвалами, когда она отпускала их и благодарила за службу.

Ее лошадь с плеском пересекла небольшой ручей, и внезапно она оказалась среди враждебных лиц другой армии. Люди сердито глядели на нее и даже начинали роптать недовольными и презрительными голосами.

Киркалди проводил ее к Мортону, который ожидал их, скрестив руки на груди. Когда Мария спешилась и проходила, она остро чувствовала на себе взгляды солдат, устремленные на ее короткое платье с чужого плеча, пропыленное и заляпанное грязью. Она высоко держала голову и смотрела на торжествующего Мортона. Рядом с ним стояли графы Атолл, Рутвен и Линдсей. Она мимолетно заметила, что молодой Рутвен тоже похож на колдуна, хотя в более привлекательном светло-рыжем варианте.

– Милорды, – сказала она. – Я пришла к вам не из-за страха за свою жизнь или сомнения в победе, если дело дойдет до худшего, но для того, чтобы избавить христиан от взаимного кровопролития. Я пришла сюда, доверившись вашему обещанию уважать меня и оказывать мне почести как вашей королеве и законному монарху.

Мортон выступил вперед неуклюжей шаркающей походкой и преклонил колено.

– Мадам, вы находитесь в том месте, где должны находиться. Мы готовы защищать вас и повиноваться вам так же преданно, как это делали наши предки по отношению к вашим предкам.

– Сжечь ее! Сжечь убийцу! – завопили некоторые из солдат, стоявших поблизости. – Убейте ее, она недостойна жить!

Мария похолодела. Это была не безликая толпа, а люди, стоявшие так близко, что они могли видеть ее лицо, сделать шаг вперед и убить ее собственными руками. И как они называют ее? Убийцей? Неужели они действительно так думают? Она невольно прикоснулась к бумаге, полученной от Босуэлла. Какие имена там написаны? Она посмотрит, когда останется наедине с собой. Но ненависть этих людей, их злобные голоса…

– Какова ваша цель? – спросила она у Мортона. – Если вы хотите моей крови, возьмите ее. Я предлагаю ее вам. Вам больше не нужно ждать или искать графа Босуэлла, чтобы насладиться местью.

Мария выпрямилась, бросая им вызов. Если бы они захотели, то сейчас могли бы схватить и связать ее или позволить солдатам растерзать ее.

Когда никто не двинулся с места, она поняла, что они еще не приняли окончательного решения о ее участи, и у нее зародился отчаянный план. Гамильтоны… На дороге появилось какое-то движение. Может быть, это они?

– Милорды, позвольте мне встретить отряд Гамильтона, поблагодарить его за поддержку и отпустить их, – сказала она.

Лорд Линдсей расплылся в улыбке.

– В этом нет необходимости, – отозвался он.

– Но я хочу это сделать! – настаивала она. К ее ужасу, никто не стал перечить Линдсею и не напомнил ему, что он не имеет права указывать королеве, как ей следует или не следует поступать. Она попыталась оседлать лошадь, но молодой Рутвен схватил ее за руку.

– Нет, – твердо сказал он. – Вы поедете туда, куда мы скажем.

Он посмел прикоснуться к ней! Мария посмотрела на остальных, взглядом призывая их ответить на такую вопиющую дерзость, но они не стали вмешиваться. Рутвен насильно вернул ее на прежнее место.

Потом Атолл и Мортон приблизились к ней со знаменем Дарнли и встали по обе стороны от нее.

– Как же так, милорд Мортон? – спросила она ровным, презрительным тоном, стараясь не выдавать чувства. – Мне сказали, что все это, – она указала на армию, – было сделано ради того, чтобы воздать по заслугам убийцам короля. Мне также сообщили, что вы главный среди них.

Она была уверена, что его имя значится первым в документе, полученном от Босуэлла. Но он лишь покачал головой и сказал:

– Пора в путь, мадам. Уже поздно.

Рутвен снова развернул ее и помог ей оседлать лошадь. Потом они медленно направились к Эдинбургу.

Атолл и Мортон, ехавшие перед ней, развернули знамя на двух древках между ними, словно арку, под которой она была вынуждена находиться. По обе стороны от нее держались два головореза, мастер Драмланриг и злополучный Керр из Фоудонсайда, который угрожал застрелить ее после убийства Риччио. Тот факт, что он был изгнан из Шотландии за это преступление, очевидно, не беспокоил лордов, приветствовавших его в своих рядах.

Пока они ехали, Керр наклонился к ней и прошептал:

– Убийца!

Мария даже не подумала ответить тому, кто сам был убийцей. Когда она оставила его слова без внимания, он заговорил громче:

– Изменница!

Мария смотрела прямо перед собой.

– Шлюха! – он повысил голос до крика. – Шлюха, дрянь! Валялась в постели с Босуэллом, пока твой муж и его жена смотрели на это! Шлюха! Спала с конюхами, слугами и стражниками, чтобы насытить свою похоть!

– Босуэлл тоже спал с ними! – присоединился Драмланриг. – Все знают, что он содомит!

Мария отстранилась от этих бессмысленных и непристойных обвинений. Они вели себя как мальчишки, старающиеся придумать новые непристойные слова. Содомит. Некромант. Онанист.

Ее равнодушие разъярило их, и они принялись выкрикивать:

– Шлюха! Убийца!

Солдаты, маршировавшие сзади, подхватили эти крики и добавили:

– Сжечь ее! Убить ее! Она недостойна жить!

Звук их голосов – алчных, злобных, настойчивых – вселял в нее страх. Они были похожи на голодных псов, рвущихся с поводков и готовых перегрызть горло. Они были сворой убийц.

Мортон и Атолл, ехавшие впереди, не пытались утихомирить солдат и даже поощряли их своим молчанием. Лишь Киркалди угрожающе держал меч, отгоняя самых настойчивых. Теперь они приблизились к Эдинбургу, и горожане высыпали навстречу, выстроившись по обочинам дороги. Уже темнело, но зажгли факелы, и люди могли хорошо видеть тех, кто проезжал мимо.

Их запрокинутые лица были враждебными.

– Развратница! – кричали они, и на этот раз большая часть голосов принадлежала женщинам.

Женщины! Не грубые солдаты, которым платили за подражание их командирам, а обычные горожанки. Они ненавидели ее!

– Развратница! – кричали они. – Сжечь шлюху!

Они въехали в город и повернули на Хай-стрит. Здесь толпа была особенно густой, и зрители выглядывали из каждого окна. Кто-то завопил и швырнул ночной горшок с крыши одного из домов. Он едва не задел Марию и расплескал содержимое на мостовую прямо перед ней. Разлетевшиеся экскременты попали на ее лошадь и платье.

– Шлюха! – возбужденная толпа ринулась вперед, напирая со всех сторон. Ощеренные рты выкрикивали проклятия. В воздухе летали плевки, и она чувствовала брызги слюны на своих ногах, руках и щеках. Испуганная лошадь попятилась и едва не сбросила ее. Она не хотела упасть среди них – они разорвали бы ее на куски.

Они готовы убить свою королеву голыми руками.

Мария была так потрясена, что не заметила, как они остановились посередине улицы.

– Слезайте, – велел Мортон. – Там будет безопаснее! – Он схватил ее за руку и быстро повел в укрепленный дом рядом с Тулботом. Она узнала дом как «Черную Заставу», куда часто помещали преступников, когда Тулбот оказывался переполненным.