Раввин глубоко опечалился. И растерялся, ибо не понимал, почему его усилия не увенчались успехом.

— Она говорила другим голосом, — добавил Симон. — Голосом… какого-то злого духа.

Раввин тяжело опустился на скамью, закрыл лицо руками и зарыдал.

Марии захотелось утешить его, извиниться за то, что втянула его в дело, которое оказалось куда сложнее и опаснее, чем можно было предположить.

— Добрый рабби, мы с самого начала знали, что наши усилия могут не увенчаться успехом, — сказала она. — Господь благословит тебя за то, что ты старался, как мог. Но я позволю себе напомнить, что ты сам говорил, будто на крайний случай есть другой выход. Что есть место… место в пустыне, куда я могу отправиться.

Раввин поднял на нее глаза, удивленный тем, что женщина не сломлена неудачей и так решительно настроена.

— Прости меня, — пробормотал Ханина. — Поверь, я сделал все, что было в моих силах.

— Прощать тут нечего, — заверила она его. — Мы ведем борьбу со злыми силами, и единственное, что мы можем, — это делать все, что от нас зависит. Господь не требует ничего большего.

Симон и Андрей стояли рядом с непроницаемыми лицами. Однако Мария знала, что они прислушиваются к каждому слову.

— Есть место в пустыне… близ Вифании, — сказал раввин Хавина. — Туда отправляются святые люди, чтобы очиститься. Но путь туда… сможешь ты проделать его в одиночку? Это далеко, и женщина, путешествующая одна…

— Я пойду с ней, — заявил вдруг Симон. — Провожу ее. Не могу объяснить, но чувствую, что я обязан это сделать.

— Это три дня нелегкого пути, самое меньшее, — указал раввин.

— Не важно! — отрубил Симон. — Но сперва я схожу в Магдалу и расскажу обо всем ее близким. А ты, Мария, подожди меня здесь, в синагоге. Нет, лучше в моем доме. Это неподалеку. Моя жена и теща окажут тебе гостеприимство.

Сердце у Марии разрывалось оттого, что она не могла сама пойти домой, не могла объяснить все Иоилю, еще раз обнять его и дочь. Но женщина отдавала себе отчет в том, что, будучи одержимой, способна на самые неожиданные поступки и не может подвергать опасности Элишебу. Нет уж, надо идти в пустыню, да поскорее. Хорошо еще, что этот почти незнакомый человек вызвался ее проводить.

Раввин опустил голову, сокрушенный своей неудачей. Его высоко ценили именно за умение изгонять демонов, и он не понимал, почему на сей раз потерпел жестокое поражение.

— Но по крайней мере, я покажу тебе путь в пустыню, — сказал он Марии. — Там тебя ждет великое противостояние. Все духи, все демоны и ты вступите в противоборство с самим Богом, как некогда Иаков. И будь осторожна, ибо там, в пустыне, тоже таятся злые сущности. Они, похоже, часто заглядывают в безлюдные места — полуденные демоны, саранча из бездны, Азазель и Рабицу, скорчившийся демон. Но там есть и возможность очищения. Большего очищения, чем смог предложить тебе я.

Судя по его виду, раввин готов был снова расплакаться, и Мария потянулась к нему, но тут вспомнила, что по букве Закона благочестивой женщине запрещено касаться раввина или любого другою мужчину, не мужа и не родственника.

— Спасибо за помощь, — промолвила она. — Я благодарна за все то, что ты сделал для меня. Когда я буду готова совершить путешествие в пустыню, мы придем к тебе, и ты расскажешь нам как добраться до места.

— Давай, — поторопили ее Симон с Андреем, — пойдем в наш дом. Нельзя терять время.

Шторм снаружи забрасывал людей брызгами воды с озера, небо приобрело мерзкий серый оттенок, подобный пеплу догорающего костра. Толпа горожан в темных одеждах бурлила и волновалась на кромке причала, и маленькая рыбачья лодка все еще боролась с волнами у побережья.

— Натяни платок пониже на лицо, — посоветовал Симон, и они с Андреем встали по обе стороны от Марии. — Опусти глаза и иди.

Они поспешно покинули двор синагоги и направились по улице, начинавшейся прямо от величественного здания. Мария увидела, что здесь располагались дома богачей, большие, из нескольких комнат с внутренним двором.

Мужчины, шедшие впереди, быстро свернули, Мария за ними. Она вошла во двор, и дверь за ней со стуком захлопнулась. Симон и Андрей молча направились в одну из комнат, выходящую во двор, и Мария нерешительно ступила следом.

— Симон, я так волновалась!

Молодая женщина бросилась к нему и взяла Симона за руки. Казалось, что остальных она даже не заметила.

— У нас гость, — строго сказал Симон, уведомляя ее о появлении незнакомки. — Это Мария из Магдалы, из семьи, с которой мы ведем дела. Она приняла обет назорейства, — пояснил он. — Она здесь, потому что… Она собирается отправиться в пустыню, чтобы продолжить исполнение обета, и мы будем сопровождать ее. — Симон помолчал, давая жене осмыслить услышанное. — Мария, а это моя жена Мара. — Мария молча поклонилась. — И не нужно ни о чем беспокоиться, дорогая жена. Мы прекрасно знаем, как опасно выходить в море в такую погоду.

Мара пригласила их пройти в другую комнату.

— Добро пожаловать. Скоро будет еда.

— Я должен сходить в Магдалу и повидать семью Марии, — сказал жене Симон. — Подай еду побыстрее, я должен поторопиться с этим.

Время в ожидании Симона, человека едва ей знакомого, но вызвавшегося сходить в Магдалу и рассказать Иоилю о ее несчастьях, тянулось для Марии невыносимо долго. Она равнодушно беседовала с людьми вокруг себя, думая лишь об одном — как бы демоны не заговорили. О Господь, Бог мой, мое прибежище и защита, не позволь им говорить! Пальцы Марии с отчаянием впились в обтянутую кожей скамеечку, на которой она сидела. Не позволь им говорить!

Андрей толковал о ловле рыбы и о чем-то еще, Мария не запомнила. Вечер прошел как в тумане, и скоро — милосердно скоро! — ее уложили на гостевую кровать, на этот раз в маленькой комнатке со столом и светильником.

Она проснулась и увидела слабый свет, просачивающийся в уютную комнату через маленькое окошко. Мария продрогла, тело ее окостенело. Ветер выл всю ночь, вторгаясь в ее сны. Демоны захватившие ее душу, все еще пребывали в ней, и она должна совершить нелегкое путешествие, чтобы избавиться от них. Кто-то ей помогает. Кто? Она постаралась вспомнить. Рыбак… Да, рыбак из Капернаума.

Откинув покрывало, Мария быстро оделась, машинально пробежала рукой по бритой голове, поежилась и направилась на кухню, где уже собралась вся семья, включая уминавшего похлебку Симона, который вернулся из Магдалы ночью, когда Мария спала.

— Я виделся с Иоилем и все ему объяснил, — сообщил рыбак, — Он понял.

— Что… что он сказал?

— Он, конечно, очень огорчился из-за того, что назорейский обет ничего не дал, но к твоему решению отправиться в пустыню отнесся с пониманием и одобрением. Велел передать, чтобы ты не сомневалась в его верности и любви. Они с Элишебой будут тебя ждать. Да, еще он прислал вот это.

Симон с несколько смущенным видом вытащил мешочек. Мария развязала тесемки и заглянула внутрь. Он был полон монет.

— На дорогу, — пояснил Симон. — Тебе потребуется кров, еда, мало ли что… он понимает, что это опасно.

Понимает, но отпускает. Ну конечно, отчаянность ее положения ясна каждому.

— Спасибо, — прошептала она.

— Ну, за дело, — заявил Симон. — Давай посоветуемся с раввином Ханиной и двинемся в путь.

— Путь предстоит долгий, — сказал раввин Ханина. — Вам нужно хорошо подготовиться и собраться с силами.

Судя по всему, он уже оправился от вчерашнего потрясения и теперь являл собой воплощенную деловитость. В конце концов, теперь он перепоручал Марию тому, кто выше его, сам же лишь указывал путь на начертанной им на листе папируса карте.

— Вы должны следовать на юг вдоль реки Иордан. Летом там страшная жара, но сейчас будет полегче. Потом, перейдя брод между Иерусалимом и Амманом, переберетесь на восточный берег и найдете речушку Хораф, которая выведет вас к скалам. Там много пещер, где нередко ищут уединения святые отшельники. — Раввин помолчал. — Потом, дочь моя, ты должна будешь положиться на милость Всемогущего. Там все в его воле, и до него оттуда гораздо ближе, чем отсюда, из города.